Акт II

Обстановка I-го акта.

День. Идрис один в комнате. Сидит за столиком и что-то пишет. Входит Али.

Али (тихо). Идрис, а Идрис... Ты один?

Идрис. Один, один...

Али. Я сейчас сидел у ваших, а потом вышел во двор и вижу — пришел какой-то человек... Он спрашивает, приехал ли ты? Но он мне показался странным, и я сказал, что пойду узнать. Ну, что ему сказать?

Идрис. Наш или русский?

Али. Наш, ингуш... Я, кажется, где-то видел его. Но держит он себя как-то странно, очень осторожно. Жаль я не догадался спросить, как его зовут. Он с рыжими усиками и порядочно оборван...

Идрис (обрадовался). Ага, это Юсуп. Зови его сюда. Впрочем, постой. Ты не видел, где отец?

Али. Его нет дома. Он ушел к больному.

Идрис. Прекрасно. Пожалуйста, приведи сюда Юсупа осторожно, чтобы никто не видел...

Али. Ну, а если придут эти оборванцы — твои вчерашние посетители, куда их девать? Знаешь, Идрис, напрасно ты с ними возишься. Вот вспомни мое слово — попадешь ты с ними в беду.

Идрис. Погоди, Али, погоди. Не торопись их осуждать. Ты скоро переменишь свое мнение о них. Окажи мне услугу: если они опять придут, задержи их там пока, пока Юсуп от меня не уйдет. Не нужно, чтоб его видели...

Али. Таинственные у тебя дела, Идрис, ей-богу. Ну, ладно. Сейчас я приведу этого Юсупа сюда. (Уходит.)

Идрис. Значит его известили о моем приезде... Великолепно...

Входит Юсуп.

Юсуп. Здравствуй, товарищ. Как я рад, что ты вернулся.

Идрис. Здорово, здорово, Юсуп. Я еще больше рад, что вижу тебя. Сказать по-правде, я уже и не чаял встретиться с тобой на свободе. До меня дошли слухи, что за тобой уже охотятся. Ну, садись и рассказывай скорее, а то я боюсь, что кто-нибудь войдет и нам помешает.

Юсуп (садясь). Нет, покамест, я еще цел, как видишь. Но последнее время мне уже приходится прятаться. Я уже не живу в селении, а все время провожу в горах. Здесь мне нельзя оставаться, потому что меня обязательно заберут. Но лучше скажи о себе. Ты почему так внезапно приехал?

Идрис. Увы, товарищ, мы в одинаковом положении. Я бежал сюда, потому что есть уже приказ о моем аресте. Центральный комитет партии уже арестовали весь и я один спасся. И теперь весь вопрос в том, как скоро узнают, что и я здесь. Меня очень усердно ищут.

Юсуп. Так что ж ты так спокойно говоришь. Бежим со мной скорее в горы, там тебя спрячут до лучшего времени.

Идрис. Нет, Юсуп, не надо. Зачем бежать от опасности прежде времени. Я еще много успею сделать на свободе. А бежать — это оставим на самый крайний случай.

Юсуп. Вот видишь, как ты говоришь. Тогда зачем же я буду прятаться, как травленный зверь. Я останусь здесь с тобой работать. Мы все так ждали тебя!

Идрис. Нет, нет, Юсуп. Это не дело. Сравнил тоже. Ведь обо мне пока ничего не знают. Значит, я могу действовать свободно. А тебя возьмут сейчас же, как только ты покажешься. И толку никакого из этого не выйдет, и мое местопребывание легко откроют. Это было бы безумием, которое ни к чему хорошему не привело. И погоди еще. Может быть, и мне не придется бежать и тебе не долго прятаться. Идут, Юсуп, радостные вести.

Юсуп. Ну, говори же, говори скорее.

Идрис. Скоро разразится великий удар, Юсуп. По всей России уже идет брожение. И, кажется, скоро она закипит. Начнутся волнения и очень скоро.

Юсуп. Хоть бы скорей. Я так завидую тебе, что ты в центре всего дела.

Идрис. Напрасно, напрасно. Уверяю тебя, нет лучшей работы, чем та, которая выпала тебе на долю здесь, на нашей далекой окраине. Все равно, если б даже меня и не преследовали и не гнались за мной по пятам, я приехал бы сюда в родные сакли, чтобы быть со своим народом, когда хлынет сюда революционный шквал. Рассказывай, что ты сделал здесь без меня?

Юсуп. Я два раза объехал все селения после того, как ты написал мне в последний раз. Недовольство растет повсюду. И я уверен, что весь наш народ, как пороховой погреб. Достаточно в него бросить спичку, чтобы вспыхнул пожар. Начальники участков безобразничают настолько, что они помогают нам лучше всяких агитационных брошюр. Я старался использовать каждое насилие, каждое притеснение. Боже мой, что у нас творится. Но ничего, ты правильно говорил тогда: чем хуже, тем лучше. Чем хуже будет, тем скорее ингуши поймут, что им нужна новая жизнь. Нужен только толчок извне, чтобы старый порядок полетел ко всем чертям.

Идрис. Он скоро будет, Юсуп. От него все старое рухнет, как карточный домик.

Юсуп. Ах, если б скорее. Мы так мало знаем здесь. Сведения из центра доходят к нам так неаккуратно. Главное, от тебя давно уже не было известий.

Идрис. Разве ты не получил последнего моего письма месяц тому назад?

Юсуп. Нет.

Идрис. Ну, тогда дело плохо... Значит его...

Юсуп. Конечно. Я давно уже подозревал, что наши письма перехватывают.

Идрис. Да, это нехорошо. Теперь я понимаю, почему они принялись за тебя. Ну, значит, и мне долго не усидеть здесь.

Юсуп. А оттуда могут дать знать, что ты скрылся?

Идрис. Конечно. Даже наверное дадут знать.

Юсуп. Еще раз тебе говорю. Едем теперь же в горы. Скрывайся. Слишком печально будет, если мы лишимся тебя.

Идрис. Нет, нет, Юсуп. Бежать нужно только тогда, когда опасность уже настоящая и ничего против нее поделать нельзя, иначе поступают только трусы. Время терпит.

Юсуп. Зачем так рисковать тебе? Ты слишком нужный человек. Таких как ты немного в Ингушетии.

Идрис. В крайнем случае сделаем так, как ты говоришь. Но он еще не наступил этот крайний случай... Вот что, Юсуп... Ты мог бы исполнить одно поручение? Видишь ли, сам я не могу взяться за него.

Юсуп. Говори. Раз нужно, я сделаю все.

Идрис. Вот что. Нужно будет немедленно отправиться в город к нашим и взять у них бумаги, которые приготовлены для меня. Ты можешь проехать осторожно?

Юсуп. Не беспокойся. Я сегодня же отправлюсь.

Идрис. Они тебя знают. Ты скажешь, что ты послан от меня. Сам я не могу туда ехать, я знаю наверное, что меня там ищут и схватят, как только я покажусь. А тебе это, может быть, удастся.

Юсуп. Будь покоен, положись на меня. Я все исполню. Возьму бумаги и через два дня буду здесь.

Идрис. Ладно, товарищ, поезжай. Там ты узнаешь все...

Неожиданно входит Магомет и с удивлением смотрит на Юсупа.

Магомет. Здравствуй, гость!

Юсуп. Здравствуй!

Неловкое молчание.

Магомет. Я, кажется, вам помешал?

Идрис. Нет, нет, ничего...

Юсуп. Ну, Идрис, мне нужно ехать. Прощай, я к тебе заеду еще как-нибудь.

Идрис. Да, да, обязательно.

Юсуп. Прощай. (Тихо.) Я сейчас же поеду и сделаю все, что ты сказал. (Уходит.)

Магомет. Скажи, Идрис, кто это такой?

Идрис. Это мой знакомый — один ингуш.

Магомет. Я и сам вижу, что это твой знакомый. Но ведь у него есть, я надеюсь, имя и фамилия?

Идрис. На что она тебе? Не все ли тебе равно?

Магомет (обидчиво). Разве он прячется от людей, что нужно от меня скрывать его имя.

Идрис. Хорошо, изволь: это — Юсуп.

Магомет. А-а... Знаю, знаю. Вот видишь, ты хотел от меня скрыть, кто это такой. И напрасно, потому что я могу тебе о нем сообщить новость. Его, брат, уже разыскивает старшина. И как только найдет, немедленно арестует и отправит в город. Хорош же должен быть твой знакомый, если он на примете у начальства.

Идрис. Слушай, Магомет, Ты ингуш или нет?

Магомет. Конечно, ингуш. Что за вздорный вопрос!

Идрис. Ну, а если так, то тебе пора бы уже было знать, что из себя представляет ингушский народ, и как это начальство к нему относится. Магомет, вспомни, — пока ты еще учился и не успел еще надеть на себя эти украшения, ты рассуждал иначе и был более чутким ко всему, что происходит на наших глазах. Твоя новость — для меня не новость. Я знаю, что за Юсупом следят, но из этого не следует, чтобы он был плохим человеком. Мы еще не знаем, чем все это кончится.

Магомет. Кончится тем, что его схватят и посадят, вот чем кончится. А из-за него пострадаешь и ты.

Идрис. Ничего, даже если его посадят, как ты говоришь, — найдутся другие ему на смену и будут продолжать то дело, которое он начал.

Магомет. Да, какое дело? Что он делает?

Идрис. А дело вот какое... Сейчас объясню. Ну, скажи, — ты любишь свой народ? Способен за него пожертвовать жизнью?

Магомет. Конечно, способен...

Идрис. Ну, вот ты только способен, а, может быть, еще и нет, а он уже дал в этом, как говорится, присягу.

Магомет. В чем?

Идрис. Вот в чем. Что ты думаешь, что народу хорошо живется? Что он не знает, куда деваться от счастья и довольства? Ведь ты только что проходил по улице родного селенья. И сам ты вырос на ней. И только недавно ушел с нее, а уже стал глух к тому, что происходит вокруг тебя. Ты видел нашу бедноту, которая живет хуже рабов? Наших женщин, которые тоже бессловесные рабыни? Всюду непроходимая темнота и невежество. Ты все это видел? Видел? И вот Юсуп, бедняк, все это видел и обрек себя на борьбу со всем этим и в этом дал присягу. И не только он один, но и многие другие, потому что, повторяю, все они это видели. Но если ты... ты, образованный ингуш, не видишь всего этого, это мне не понятно.

Магомет. Конечно, многое правильно из того, что ты говоришь. Я не спорю. Но ведь немыслимо же весь народ сделать счастливым.

Идрис. Нет, мыслимо.

Магомет. То есть, чтобы все были богатые? Кто же тогда будет работать?

Идрис. Нет, не чтобы все были богатые, а чтоб совсем не было богатых, потому что тогда не будет и бедных. Все должны иметь всего поровну. Богатств на земле много, хватит на всех, весь вопрос только в том, как их разделить. А разделить удастся тогда, когда всех заставят работать, и не будет таких, которые бы ездили на чужой шее. Работа не будет тогда страданием, как теперь...

Магомет. Э... э, я вижу теперь. Ты, значит, революцией занимаешься.

Идрис. Да.

Магомет. Но ведь это, милый мой, и тебя могут арестовать.

Идрис. Да, но всех не арестуешь. Нас уже слишком много. И мы своего добьемся во что бы то ни стало. И жаль, что не все рассуждают так же, как и мы. Если б это было так, давно бы уже не было проклятых войн и все бы трудились для счастья всех. И наш родной народ не жил бы под ярмом, а был бы свободен.

Магомет. Я вижу, что ты горячо взялся за это дело. Смотри, ты очень рискуешь. Все это может плохо кончится для тебя.

Идрис. Ничего не значит. Пусть погибну я, пусть погибнут другие, но дело не погибнет никогда...

Входит Али.

Али. Магомет, иди скорей, тебя мулла спрашивает...

Магомет. Иду сейчас. (Уходит.)

Идрис. Зачем он его зовет?

Али. Да, по его же делу. Разве ты не знаешь? Ведь Магомет хочет засватать Аминат. Он тебе не говорил? Я думал, вы об этом разговариваете. Ну, ладно, я побегу туда узнать в чем дело. (Уходит.)

Идрис. Ах, так вот чем он занят. Однако, по нашим обычаям Аминат ему, пожалуй, не пара.

Входит Хассбот.

Хассбот. Ты один? С тобой нет этих обычных твоих приятелей-оборванцев?

Идрис. Зачем ты их так называешь, отец?

Хассбот. А как же мне их называть? Князьями что ли? Оборванцы, оборванцы и есть. Не понимаю, что это за дружба такая. Нашел себе знакомство с людьми, у которых одни лохмотья.

Идрис. Иногда под лохмотьями скрывается достойный человек и, наоборот, под княжеским одеянием прохвост. И это очень часто бывает.

Хассбот (вздыхая). Однако, нечего сказать, хорошо тебя выучили. Ну, ладно. Не будем сейчас говорить об этом. Вот по какому делу я сюда зашел. (Садится.) Я слышал, что ты занят вопросом, как весь мир осчастливить, всех бедных сделать богатыми. Весь мир хочешь вверх ногами перевернуть. Ну, раз ты такой умный, хорошо было бы, если б ты, прежде чем заниматься интересами всего мира, позаботился об интересах собственной семьи, посмотрел бы, что делается у тебя под носом. У других сыновья в твоем возрасте бывают помощниками, с которыми можно посоветоваться, а ты занят, аллах его знает, чем.

Идрис. Помилуй, отец, я очень рад помочь советом и, вообще, чем могу.

Хассбот. Погоди, не перебивай... Да... Гм... Так вот в чем дело. Оба вы сыновья отличаетесь по-своему. Ты знаешь, что наш воин затеял жениться и, главное, на ком. Куда полез! Он Аминат хочет засватать! Я уж и отговаривал его, но ничего не помогает. Уперся на своем... Да... Гм... Ну, что же ты молчишь?

Идрис. Ты же мне сказал, чтоб я тебя не перебивал. Ну вот я и молчу...

Хассбот. Ишь. На каждое слово у тебя десять в ответ. Тогда говорил, чтоб ты не перебивал, а теперь говорю, чтобы ты высказался. Это дело общее, фамильное.

Идрис. Что же тут можно сказать? Только одно: пусть женится, если он этого хочет. Оставь его делать, как ему нравится. Он не маленький, слава богу.

Хассбот. Как? По-твоему я не должен вмешиваться. Мой сын хочет жениться, а я в стороне? Да, разве это мыслимо? А если что-нибудь будет не так, ведь позор на меня ляжет.

Идрис. Не надо так волноваться...

Хассбот. А об чем мне, спрашивается, волноваться? Уж не об твоих ли делах с этими бродягами? Ну так это меня мало интересует.

Идрис. Не трогай ты, ради бога, этих бродяг, как ты их называешь. Ты хочешь знать мое мнение? Изволь: жениться нужно по любви... Если ему нравится Аминат, пусть сватается за нее.

Хассбот. По любви... по любви... Все это хорошо. Но разве что-нибудь путное выйдет из этого сватовства? Ведь они запросят огромный калым. Откуда мы возьмем деньги на это? Я это все предвижу заранее и знаю, что ничего из этого не выйдет, кроме стыда и беспокойства.

Идрис. И прекрасно. Он ингуш из бедной семьи. Ему не следует этого забывать. Если ему откажут, пусть на опыте узнает прелесть наших обычаев.

Хассбот. Ты, вероятно, с ума сошел? Что ты говоришь! Что хорошего будет в том, если он ославится на весь округ?

Идрис. Никакого бесславия в этом нет. Если его постигнет неудача, может быть, он станет одним из тех, которые будут бороться против нелепых обычаев, созданных только для того, чтобы людям разбивать жизнь.

Хассбот. Что ты, в самом деле, радуешься что ли тому, что он жизнь себе разобьет?

Идрис. Боже сохрани! Мне будет очень жаль, если это так случится. В особенности, если они друг друга любят. Да, вот еще вопрос: любит ли она его?

Хассбот. Кто? Аминат?

Идрис. Ну да, Аминат.

Хассбот. А кому нужна ее любовь? Кому это интересно знать, любит ли она его или не любит. Разве кто-нибудь будет ее спрашивать. Чудак ты, человек, как я на тебя погляжу. Вернулся из России и как будто бы с луны свалился.

Идрис. Ну, если Магомет так же смотрит на женщину и на брак, то это другое дело. Тогда откровенно скажу, мне нисколько не будет жаль, если все это дело кончится крахом.

Хассбот. Чем больше я тебя слушаю, тем больше я тебе удивляюсь. Да... Бог знает, что ты говоришь. Да, впрочем, это все равно. Жаль тебе будет его или не жаль. Когда я заговорил с тобой, я хотел знать только одно: нужно ему свататься за Аминат или нет. И вижу по всему, что не нужно. Тем более, что у меня есть другой план... Да... Другой...

Идрис. Какой?

Хассбот. Давно уж я говорил с Тепсерухо об этом. Он мне старый друг. У него дочь, у меня сын. Было б очень хорошо, если б мы породнились с этим семейством. Я знаю, что это будет очень хорошо. (Идрис хочет что-то сказать.) Погоди. Ты еще молод давать советы. А разговаривать с тобой стал потому, что эта затея Магомета сбивает меня с толку... Все кричат про тебя, что ты умный... Ну, что скажешь, умный сын.

Идрис. Ты Магомету говорил о своем плане?

Хассбот. И не думал. Это мое дело. Я отец. Я пожелаю и не сделаю ему худа. Это давно решено и обдумано. Что? По-твоему это плохой план?

Идрис. По-моему это ужасный план.

Хассбот. Как ужасный?

Идрис. Да, отвратительный план. И вся моя душа возмущается против него. Разве мыслимо заставить человека жениться против его воли? Ты хочешь знать, что это за план? Изволь: это — варварство, дикость, — вот что это такое.

Хассбот. Дикость? (Стучит палкой.) Как ты смеешь мне так говорить! Ты глуп и больше ничего! Я по-твоему, значит, дикий человек? Я забочусь о счастье сына и хочу устроить его судьбу. Как ты смеешь мне говорить о дикости!

Идрис. Отец, я говорю не о тебе. Я знаю, что ты стар, у тебя свои взгляды на жизнь, которых не переделаешь. Но только эти взгляды гибельны для людей. Из брака по принуждению ничего хорошего не получится, можешь быть уверен.

Хассбот. Почему не получится? Самый лучший брак — это брак заранее серьезно обдуманный и решенный опытными людьми. Это всем известно.

Идрис. А сестра Айшат? Что, хорош брак?

Хассбот (смущен). Гм... Э... Чем же так плохо?

Идрис. Отец, отец, зачем ты говоришь не то, что думаешь? У вас много было времени обдумать и решить этот брак? Не правда ли? Вы и решили все и сделали по обычаю, не спрашиваясь у Айшат, хочет ли она выходить за того человека, которого вы ей предназначили. И что же вышло. Вы хорошую девушку отдали третьей женой за кутилу. Вы погубили ей жизнь. После этого случая не нужно говорить о том, что такие браки бывают счастливы. Нужно молчать о них. Да. Молчать. Ты не забывай, что такой брак сделал несчастной твою собственную дочь.

Хассбот. Как ты смеешь упрекать меня! Молчи!..

Идрис. Ах, я не могу спокойно говорить об этом, потому что всегда вспоминаю, как горько плачет Айшат.

Хассбот. Ты — дерзкий сын.

Идрис. Нет, отец, не говори этого. Ты сам захотел поговорить со мной и узнать мое мнение. Вот я и высказал тебе его.

Хассбот. Э-э... Надоело мне все это... Взрослые дети, а от вас только огорчения. (Встает.) Вас не переговоришь. Пусть делает, как хочет. Мне надоело думать за всех. (Уходит.)

Идрис. А ведь подействовали на отца слова. Видно, как отец смутился... Теперь я понимаю, как нужно действовать с ними. Говорить и говорить одно и то же, пока не пробьешь эту гробовую плиту предрассудков, которая давит их.

Дверь тихо отворяется и входит Аминат. Увидела Идриса и смутилась.

Аминат. Ах, это ты, Идрис... А я зашла к твоей матери попросить чашку и она сказала, чтобы я взяла тут...

Идрис. Пожалуйста...

Входит Магомет.

Магомет (входя). Не бойся, Аминат... (Идрису.) чашка тут не при чем. Мне нужно поговорить с Аминат по важному делу и я просил войти ее сюда.

Идрис. А, хорошо, хорошо... Я ухожу. (Тихо.) Ну, тут, кажется, брак не по принуждению. (Уходит.)

Пауза.

Магомет. Слушай, Аминат, я давно уже хочу поговорить с тобой. Но все не мог найти случая. Глупая жизнь, нельзя сказать двух слов... Ты знаешь, о чем я хочу говорить?

Аминат. О чем?

Магомет. Вот о чем. Там в чужих краях, я все время скучал по тебе и думал о тебе. (Аминат опускает голову.) Не принято у нас об этом говорить девушке, но жизнь в чужом краю научила меня думать по-своему. Я люблю тебя, Аминат, и хочу, чтобы ты свою судьбу соединила с моей. В этот приезд я все обдумал. Мне скоро нужно уезжать и я все выясню до отъезда. Я буду свататься за тебя, Аминат, и хочу, чтоб ты об этом знала. Я ни за что не сделаю этого, пока не услышу от тебя самой, что ты тоже хочешь этого. (Пауза.) Ну, что ты скажешь мне? Что ж ты молчишь? Значит, ты не хочешь этого?

Аминат. Нет, но мне просто стыдно. (Смущенно.) Сватайся...

Магомет. Теперь я сделаю это смело и спокойно. Ты будешь моей. И я добьюсь этого во что бы то ни стало. Слушай, Аминат, а если твои не отдадут тебя мне. Ты что же спокойно отнесешься к этому? Забудешь о моей любви...

Аминат. Зачем ты так говоришь? Ты знаешь, что я тоже люблю тебя. И пойду с тобой, куда захочешь!

Магомет. О... Моя Аминат... (Целуются.)

Внезапно входит Али-хан. Остолбенел и смотрит, открыв рот.

Али-хан. Э... э... Муллы тут нет?

Аминат, смутившись, схватывает чашку и убегает.

Вот так штука... Так он с Аминат оказывается... А как же мулла говорил... Э-э, Магомет, так ты хват, как я погляжу. Никого нет, а ты с девушкой наедине...

Магомет (сурово). Слушай, Али-хан. Мне нужно было с ней поговорить. Это наше дело. Я не ждал, что кто-нибудь войдет... И я не хочу, чтоб об этом трезвонили по всему селению. Понимаешь?

Али-хан. Понимаю. Не беспокойся. Мне что... Я случайно. Какое мне дело. Ты что ж — жениться на ней хочешь?

Магомет. А хоть бы и так. Да, хочу. И женюсь. А что такое?

Али-хан. Нет, ничего... Женись на доброе здоровье... только... только как же мулла говорил...

Магомет. Что мулла? Что он говорил?

Али-хан. Нет, нет, ничего... Пустяки... Да, так, стало быть... (В сторону.) Э, мулла, выдумал породниться с Тепсерухо... А у него уж, оказывается, девушка на примете...

Магомет. Что ты говоришь?

Али-хан. Нет, нет, ничего. Это я так. Ну, что ж, дай тебе бог удачи. Девушка богатая, славная... Молодец, Магомет, я всегда говорил, что ты молодец. Только вот что. Если мы по поводу твоего приезда съели жирного барашка, то теперь свадьбу нужно справить как следует. Чтоб был баран еще жирней. А?

Магомет. Будет, будет, все будет.

Али-хан. А винтовку ты должен привезти с фронта... Помнишь, тогда при всех обещал?

Магомет. Не беспокойся. Сдержу свое слово. Будет тебе винтовка. Даже лучше — австрийский карабин.

Али-хан. Молодец, Магомет. Еще раз желаю тебе удачи. Женись скорей. Я всегда говорил, что ты молодец. (Хлопает Магомета по плечу.)

Занавес.

Конец II-го акта.