Ночь ветреная и дождливая. Кладбище. Из-под земли слабый свет. В свежей, только что вырытой могиле сидит с фонарем Илларион, доканчивая работу. Показывается Канделаки. Подходит к могиле, свистит. Из ямы свист. Показывается голова Иллариона.
Канделаки. Здравствуй, Илларион.
Илларион. Здорово. Не боишься ночью ходить по кладбищу? А вдруг тебя покойник схватит?
Канделаки. Здорово. А ты все копаешь?
Илларион. Каждый работает по своей специальности. Мне судьба такую специальность послала, я и зарабатываю хлеб.
Канделаки. А чего ночью работаешь?
Илларион. Завтра утром хоронить будут. Должно быть все готово заблаговременно. Красивые похороны будут. Учитель помер один.
Канделаки. Ты все не того, кого надо, хоронишь...
Илларион. А я этим не распоряжаюсь. Кого присылают, того я и хороню.
Канделаки. Похоронил бы ты нашего губернатора.
Илларион. Пожалуйста, пожалуйста. Присылайте, я по первому разряду ему могилу вырою. Могу и полицеймейстера, и околоточного. Мест свободных сколько угодно. А что губернатор тебе так надоел?
Канделаки. Завтра приезжает.
Илларион. К Ротшильду, конечно?
Канделаки. Ну да.
Илларион. Значит, он ваш беспорядок будет приводить в порядок. Завтра у Ротшильда будет большая дискуссия. А что ты от меня хочешь? Ведь он живой губернатор? Значит, не по моему ведомству.
Канделаки. На кладбище больше никого нет?
Илларион. Я и (указывает на памятники) они.
Канделаки. Меня командировал комитет к тебе сообщить, что сейчас будет здесь экстренное собрание.
Илларион (вылез из ямы, смотрит в небо). Хорошо. Надо, чтобы дождик опять пошел. Следующие требования с моей стороны: первое — очень недолго.
Канделаки. Это почему так?
Илларион. Позавчера был городовой.
Канделаки. Ну... э... может, совсем нельзя...
Илларион. Он подозрительного ничего не нашел. Но, понимаешь, на меня смотрел с отвращением. Канделаки. Гм... ну ладно.
Илларион. Второе: попрошу не курить.
Канделаки. Ну ладно, ладно. Ну, я скажу, что можно входить. (Уходит.)
Илларион уходит к себе в сторожку. Через некоторое время к могиле пробирается Теофил... За ним Герасим, потом появляется Сталин и другие. Илларион с метлой, его игра.
Сталин. Здравствуй, товарищ.
Илларион. Здравствуй.
Сталин. Ты сторож?
Илларион. Видишь — метла. (Уходит.)
Сталин (Теофилу). Проверенный человек?
Теофил. А он производит на тебя плохое впечатление?
Сталин. Нет, скорее, напротив.
Канделаки. Экстренное заседание батумского комитета объявляю открытым. В порядке дня: вопрос о предъявлении наших требований губернатору. Предупреждаю, что собрание должно закончить как можно скорее, поэтому прошу быть краткими.
Сталин. Прошу...
Илларион. Прошу мне слово...
Канделаки. Ну...
Илларион. Попрошу не курить!
Теофил. Почему? Тут никого нет на две версты кругом.
Илларион. А я прошу не курить!
Сталин. Он совершенно прав. Будем дисциплинированны.
Илларион уходит.
Сталин. Я попрошу слова. Итак, завтра скромный Батум осветит лучами своего величия господин губернатор. С чем он приедет? Я вам скажу заранее, товарищи. Он приедет с тем, чтобы доказать вам, что слуга самодержавия действует в тесной связи с капиталистами. И он докажет вам это. Но что-то должны доказать ему и рабочие...
Порфирий. И они это ему докажут.
Канделаки. Погоди!..
Сталин. Они должны доказать ему, что сплоченная рабочая масса непобедима. Мы должны знать, что для нас уже нет шагов назад и не может быть, потому что если мы сдадимся, сделаем этот роковой шаг отступления, это будет непоправимой ошибкой. От своих требований не отступать.
Голоса. Правильно!
Сталин. Теперь о завтрашнем дне: первое, что нужно сделать... (Осторожно закуривает.)
Илларион (появляется из-за памятника). Кто говорил про дисциплину? Кто? А ты сам первый ее нарушаешь... Я говорил Канделаки, что был городовой! А если полиция спросит: что, у тебя покойники курят? Посетители не курят. Кто курит?
Сталин. Я окурок в карман положу...
Илларион. Не надо мне карман! Вы огонь зажигаете на кладбище ночью!
Сталин. Извини, пожалуйста, ты прав... Первое, что нужно сделать, это точно назначить, кто будет завтра и о чем говорить, потому что, конечно, всем он вам кричать не даст, да этот крик и бесполезен. Но зрелище, которое он увидит, ему должно быть полезно. До утра надо принять все меры, чтобы завод пришел весь до последнею человека. Это пусть он увидит. Это ему полезно.
Голоса. Верно!
Канделаки. Это мы сделаем.
Сталин. Итак, первое требование, как известно, заключается в том, чтобы вернули на завод всех триста восемьдесят девять уволенных. До единого человека. И конечно, всем им уплатили бы за прогул. Кто же будет говорить по этому вопросу?
Порфирий. Я предлагаю Теофила.
Канделаки. Кто-нибудь против этого есть?
Голоса. Нету.
Сталин. Следующее требование — сбавить штрафы. Кто по этому вопросу?1
Канделаки. Все пункты.
Сталин. Нет, я предлагаю еще один пункт. Вот какой: когда рабочие работают...
Голоса. Что? Что работы нет, а жалованье идет?!
Теофил. Помилуй, Сосо, что ты говоришь! Да ни за что в жизни они не примут такое требование...
Пошел дождь.
Сталин. И я знаю, что такое требование они не примут. Но все-таки нужно, чтобы оно было предъявлено. И вот почему. Ведь это же право всякого животного. И надо, чтобы вы показали им, что рабочие это понимают. Скажите им, что когда лошади стоят в конюшне, их все-таки кормят. А вы им скажите, что вы люди!
Теофил. Я скажу!
Илларион. Пора вам расходиться. Мне эта ночь не правится. Лучше от греха расходитесь. Все сказали?
Сталин. Все. Ну, товарищи, пожелаем же друг другу, чтобы мы победили в этих грядущих боях.
Канделаки. Расходитесь.
Расходятся.
Сталин (Иллариону). До свидания, товарищ. Очень приятно было познакомиться. Скажи, ты, наверное, сам некурящий?
Илларион. Некурящий.
Сталин. Так я и думал. А я, понимаешь ли, никак не могу отвыкнуть. Прямо не могу работать без папироски. Говорят, что конфеты надо есть...
Илларион. И конфеты нельзя есть, потому что бумажками насорят и следы все равно будут.
Сталин. Я в данном случае не про кладбище говорю, а вообще про курение.
Илларион. А вообще кури сколько угодно!
Сталин. До свидания.
Илларион. До свидания.
Илларион один на кладбище. Идет в сторожку, там вспыхнула на короткое время свечка. Потом погасла. Дождь то накрапывает, то прекращается. Потом вспыхнул электрический фонарь, погас. Наконец показывается околоточный и городовые. Околоточный стучит в сторожку.
Илларион. Кто там? Что тебе нужно ночью?
Околоточный. Ну, открывай, открывай! Нечего!
Илларион (выходит, кутаясь в одеяло). Что случилось? Кто помер?
Околоточный. Ты что же это, спишь?
Илларион. Конечно сплю. Все люди ночью снят.
Околоточный. Пусти-ка! (Зажигает фонарь, входит с городовым в сторожку.)
Илларион. Что такое? Я не понимаю!
Околоточный. А то, что караулишь плохо! Вот что!
Илларион. Я караулю плохо? Пожалуйста, пересчитайте: все на месте! Никто не воскрес, ни одного не украли. Я не понимаю, что вы хотите? Почему будите меня?
Околоточный. Ты смотри у меня! У тебя ходят тут по ночам!
Илларион. Этого не может быть! В такой компании живу, где один я могу ходить. Остальные не способны. Что вы меня под дождем держите! (Поворачивается и уходит в сторожку, хлопнув дверью.)
Околоточный. Дурак!..
Занавес.
Примечания
1. В тексте авторская помета: Дальнейшие требования.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |