Развитие сюжета включает Бегемота в события и сцены московской жизни. В них Бегемот воплощает разные социальные типы современного города, объединённые душевной и духовной скудостью натуры. В речевых масках Кота-Толстяка узнаются и различного ранга чиновники, и циничный хулиган, и нагловатый обыватель.
Выразителен в этом отношении диалог между Котом и «нижним жильцом» из особняка Маргариты — Николаем Ивановичем. На просьбу Николая Ивановича выдать удостоверение о том, где он провёл ночь, Кот реагирует сурово: — На какой предмет? — и диктует следующее: — Сим удостоверяю, что предъявитель сего Николай Иванович провёл упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечен туда в качестве перевозочного средства... поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши «боров». Подпись — Бегемот. — А число? — пискнул Николай Иванович. — Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной, — отозвался кот, подмахнул бумагу, откуда-то добыл печать, по всем правшам подышал на неё, оттиснул на бумаге слово «уплочено» и вручил бумагу Николаю Ивановичу [283].
Диалог ориентирован на речевые средства канцелярского стиля, высказывания Бегемота отражают его типичные черты. Констатирующий характер имеет перформативный глагол удостоверяю, называющий речевое действие. Стандартизированность проявляется в употреблении устойчивых оборотов деловой речи на какой предмет, бумага не действительна, в том числе и с архаичной лексикой предъявитель сего, сим удостоверяю. Используется характерная для документа пассивная конструкция «будучи + страдательное причастие», а также причастие упомянутый в местоимённой функции указания (ср. вышеназванный, именуемый и т. д.). Слово бумага реализует терминологическое значение «документ официального характера», родовая номинация перевозочное средство сопровождается необходимым уточнением (хотя лексическая семантика уточняющего слова боров выявляет всю абсурдность документа). Выдерживается и формульность документа: подпись, печать «уплочено». Однако официально-деловая стилистика текста не согласуется с его содержанием. На контрасте формы и содержания возникает комизм речевой ситуации, который подчёркивается и анималистическим мотивом боров — бегемот, и абсурдностью заявления с числом бумага станет недействительной и поддерживается авторским комментирующим повествованием. Выражение делового стиля подмахнуть бумагу, алогичность заверяющей печати «уплочено» (с нарочитой орфографической ошибкой) стилистически соотносят авторское повествование с речью Бегемота и включаются в создание атмосферы игры.
В речевом поведении Кота реализуется роль небольшого канцелярского клерка, осознающего свою значительность. Переключение на другую роль в общении с новым собеседником определяет иной отбор речевых средств. Рассмотрим, например, ситуацию, участниками которой являются Кот и дядя погибшего Берлиоза, инженер Поплавский, мечтающий прописаться в московской квартире племянника:
Кот /.../ подбоченился, раскрыл пасть и сказал:
— Ну, я дал телеграмму. Дальше что? /.../
— Я, кажется, русским языком спрашиваю, — сурово сказал кот, — дальше что?
Но Поплавский не дал никакого ответа.
— Паспорт! — тявкнул кот и протянул пухлую лапу /.../
— Каким отделением выдан документ? — спросил кот, всматриваясь в страницу. Ответа не последовало.
— Четыреста двенадцатым, — сам себе сказал кот, водя лапой по паспорту, который он держал кверху ногами, — ну да, конечно! Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта! А я б, например, не выдал такому, как вы! Нипочем не выдал бы! Глянул бы только раз в лицо и моментально отказал бы! — кот до того рассердился, что швырнул паспорт на пол. — Ваше присутствие на похоронах отменяется, — продолжал кот официальным голосом, — потрудитесь уехать к месту жительства. — И рявкнул в дверь: — Азазелло! [194—195].
Речевые акты молчания семантически значимы, они фиксируются в авторском комментирующем повествовании (Поплавский не дал никакого ответа; Ответа не последовало) и интерпретируются в контексте диалога и авторского повествования. Нулевые реплики Поплавского выражают эмоционально-психическое состояние ужаса, которое он переживает. Отрицательное отношение к собеседнику непосредственно выражено в грубоватой экспрессии речевых средств первых же реплик Бегемота. Они представляют собой ситуативно-разговорные клише Дальше что? Я, кажется, русским языком спрашиваю?; экспрессию поддерживает разговорный оборот кому попало и просторечно-сниженная лексема нипочем, а также стилистически сниженная окраска глаголов тявкнул, рявкнул, жестовых глаголов подбоченился, швырнул в авторских ремарках. В развёрнутом высказывании Бегемота происходит замещение разговорных элементов конструкциями, функционирующими в официально-деловой сфере и отражающими специфику делового общения. Долженствующе-предписывающий характер высказывания выражается бессубъектной глагольно-временной формой настоящего предписания в пассивном залоге ваше присутствие отменяется, а также директивным императивом потрудитесь уехать.
Таким образом, данная речевая партия Кота строится на основе двух рядов лексико-синтаксических средств, соотносимых с разговорным и официально-деловым стилями речи. Такое сочетание разностилевых элементов отражает речевую манеру, характерную для определённого типа социально-речевого поведения — хамоватого должностного лица. Должностной статус мотивирует употребление предписывающих императивных конструкций деловой речи; негодование, раздраженность передаётся разговорно-просторечными элементами. В высказываниях реализуется волюнтативная интенция, соответствующая характеру роли.
Данная социально-речевая маска Бегемота отразилась, как в зеркале, в образе эпизодического персонажа — Прохора Петровича, председателя «Комиссии зрелищ и увеселений облегченного типа». Бегемот в новой речевой ситуации имитирует развязного и наглого посетителя комиссии. Функцию комментирующего авторского повествования выполняет прямая речь секретаря председателя — Анны Ричардовны: входит кот. Чёрный, здоровый, как бегемот. Я, конечно, кричу ему «брысь!». Он — вон, а вместо него входит толстяк, тоже с какой-то кошачьей мордой, и говорит: «Это что же вы, гражданка, посетителям «брысь» кричите?» И прямо шасть к Прохору Петровичу. /.../ он, наглец, прямо к Прохору Петровичу и садится против него в кресло! Ну тот... «Вы чего, говорит, без доклада влезаете?» А тот нахал, вообразите, развалился в кресле и говорит, улыбаясь: «А я, говорит, с вами по дельцу пришёл потолковать». Прохор Петрович вспылил опять-таки: «Я занят!» А тот, подумайте только, отвечает: «Ничем вы не заняты...». А? Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло, и он вскричал: «Да что же это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!» А тот, вообразите, улыбнулся и говорит: «Черти чтоб взяли? А что же, это можно!» [185].
Синонимичные номинации наглец, нахал («беззастенчивый, дерзко-назойливый человек»), разговорно-сниженные глагол развалился и глагольное междометие шасть передают вызывающе развязную, нагловатую манеру поведения Толстяка. Подобному типу поведения соответствует и фамильярно-насмешливый тон речи Толстяка, с которым сталкивается грубый тон реплик бюрократа-чиновника. Оценочное отношение Толстяка к ситуации проявляется в обыгрывании семантики речевых единиц. Так, в реплике чиновника употребляется фразеологический оборот черти б меня взяли (вариант чёрт меня возьми); его междометная семантика в данной речевой ситуации выражает чувство гнева и раздражения. В ответной реплике-переспросе Бегемота происходит дефразеологизация, разложение фразеологического сочетания: словам, составляющим фразеологизм, в контексте возвращаются их прямые значения.
Подобную же роль нагловатого обывателя проигрывает Бегемот при посещении вместе с Коровьевым валютного магазина: У меня, может быть, полный примус валюты, — запальчиво встрял в разговор и котообразный толстяк, так и прущий в магазин [337]. Нагло-вульгарная манера поведения, в том числе и речевого, характеризуется в авторском повествовании с опорой на разговорно-сниженную лексику.
Образ обывателя логически развивается в речевой ситуации Бегемот — Варенуха, администратор Варьете. Грубая агрессия обывателя-хулигана проявляется в речи Толстяка:
— Что у тебя в портфеле, паразит? — пронзительно закричал похожий на кота. — Телеграммы? А тебя предупредили по телефону, чтобы ты их никуда не носил? Предупреждали, я тебя спрашиваю? [111]. Экспрессия бранного слова-обращения паразит усиливается формой обращения на «ты» и употреблением ситуативно-разговорного клише я тебя спрашиваю с побудительной семантикой требования. Грубая брань сопровождается и имплицитной угрозой (тебя предупредили, предупреждали), содержащейся в вопросительных по форме высказываниях. Стилистически сниженный характер речевых средств и семантика речевых актов определяют грубо-агрессивную интенцию речевого поведения Толстяка.
Таким образом, речь Бегемота-Толстяка, выступающего в роли обывателя и бюрократа, опирается на лексико-грамматические средства, с одной стороны, официально-делового, с другой — разговорного стилей. В речевых партиях Толстяка с различными персонажами доминирует грубовато-фамильярный тон, который создаётся стилистически сниженной и соответствующей эмоционально-экспрессивной лексикой. Эстетическая значимость типизированных социально-речевых масок Кота-Толстяка заключается в сатирической заострённости отрицательных черт как общественного устройства (бюрократизма в различных формах), так и социальной личности (пошлой, бесцеремонной, вульгарной).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |