Общепризнанным фактом в литературоведении стало утверждение о том, что комическое является весьма заметной чертой художественного мышления XX века. Расширение сферы комического в литературе и искусстве отмечают эстетики, литературоведы, критики.
Теоретические разработки различных проблем комического, начатые еще в античности, продолжаются и сейчас. Текучесть форм комического, многоцветие, способность сочетаться с другими эстетическими категориями приводит некоторых современных ученых к мысли о тщетности исследований этой области искусства. Т. Любимова, например, начинает свою работу «Комическое, его виды и жанры» (М., 1990) с таких замечаний: «Явления комического многообразны и изменчивы, их трудно подвести под определение, как того требует наша привычка к наукообразному теоретизированию... Не давая окончательного определения комическому, мы будем по ходу развертывания характеристик придерживаться обобщенного понимания его как игры со смыслом» [1, с. 4.] Еще дальше в этом плане идет Л. Карасев, который в статье «Парадокс о смехе» утверждает: «Мы не слишком погрешим против истины, если скажем, что никому еще не удавалось выразить суть комизма лучше, чем Аристотелю...» [2, с. 47].
Излишняя категоричность подобных суждений очевидна. Со времен Аристотеля учеными немало сделано в исследовании категории комического и его разновидностей, в выяснении различных граней этого сложного явления, которое развивается вместе с развитием общества, принимая новые формы и модификации. Теоретическая разработка отдельных видов комического продвинулась значительно вперед от «обобщенного понимания его как игры со смыслом». И вместе с тем следует признать, что в теоретическом осмыслении комического много еще непреодоленных сложностей, противоречий, следствием чего является в первую очередь терминологическая неопределенность, абстрактность, стремление вывести всеохватывающие «глобальные» формулы без должной опоры на конкретную художественную практику. Сказанное о комическом в значительной мере относится и к сатире, поэтому исследователю сатирического творчества того или иного писателя приходится излагать свое понимание проблем сатиры и целого ряда терминов, связанных с этой модификацией комического.
Мы разделяем точку зрения исследователей, которые рассматривают сатиру как особый принцип изображения действительности, доводы о том, что сатира является родом или жанром литературы (Л. Тимофеев, А. Макарян) представляются неосновательными. Сатира как определенный художественный принцип изображения действительности характеризуется своей непримиримостью, резкостью. Сатира — это особая критическая направленность всякого комического, негативно ориентированное комическое, получившее небывалое разнообразие и расцвет в XX веке. Т. Любимова, на наш взгляд, убедительно говорит о том, каким образом сатира как принцип изображения соотносится с жанром: «...когда мы называем произведение сатирой, то мы этим определяем не его жанр, а лишь силу его негативности по отношению к какой-либо конкретной личности или социальному явлению в целом» [1, с. 53].
Предметом сатиры с самого ее возникновения является отрицательное, порочное в жизни. Уже в Древнем Риме задача сатиры формулировалась как борьба с людскими пороками путем их обличения. В русской литературной традиции установилось аналогичное понимание назначения сатиры. Крупнейшие русские сатирики XVIII века предметом своего обличения избирали пороки человеческой личности (Фонвизин, Новиков). Порок рассматривался как отклонение от истинной человеческой природы. Объектом сатиры в XIX веке стали также и пороки сословий (произведения Грибоедова, Гоголя). Предмет сатиры в реализме был осознан со стороны не только моральной, но и социальной. Писатели видели в осмеиваемых фактах проявление недостатков общества в целом (сатирики журнала «Искра», Салтыков-Щедрин). Развивалась и другая линия сатиры, в которой сочетались моральный и социальный подходы (Чехов, писатели журнала «Сатирикон»).
Специфика сатиры, ее роль и место в русской литературе после 1917 года еще только начинает осознаваться литературно-критической и эстетической мыслью. Прежние удобные построения о сатире социалистического реализма отброшены как упрощенные и однолинейные. Реальное богатство и многообразие русской сатиры советского периода в последние годы предстало перед литературоведами после многих публикаций и републикаций. Исследуется обширный круг не только произведений, вошедших в «плоть» сатиры, но и художественно-стилевых приемов и средств. Несомненно, что такого рода конкретный анализ приведет к появлению новых теоретических положений в области сатиры и всей категории комического.
Анализируя особенности сатирического изображения, Гегель писал о том, что сатире приходится постоянно «угрюмо цепляться за разногласия мира» и определял сатиру следующим образом: «Формой искусства, которую принимает образ обнаруживающейся противоположности между конечной субъективностью и выродившимся внешним миром, является сатира» [3, с. 224]. Комическое отражает в сатире противоречия жизни. Истинный сатирик является глубоким мыслителем и философом. Белинский и Чернышевский развивали идеи Гегеля о связи сатиры с противоречием идеала и действительности. Белинский, например, видел важнейшее качество сатиры Гоголя в «противоположности идеала жизни — с действительностью жизни» [4, с. 318]. Чернышевский, говоря о безобразном как начале и сущности комического, считал безобразным только то, что «не на своем месте», что «безобразное становится комическим только тогда, когда усиливается казаться прекрасным...» [5, с. 289—290].
Сатирик улавливает «безуспешное притязание безобразного», разногласия мира», несоответствие цели и средств, видимого и подлинного и с помощью системы изобразительных приемов старается обнажить и ярко представить это несоответствие. Именно в этом постижении истины через противоречия большую роль играет смех. Сила и острота смеха зависит от способности писателя увидеть противоречия в явлениях действительности, сделать эти явления предметом изображения и умения показать их в острой и яркой форме.
Сатирические произведения могут принимать необычную форму. Гегель считал характерным для сатиры смешение реальных пропорций, поэтому в искусстве сатиры весьма часто встречаются отступление от внешнего правдоподобия в обрисовке жизненных явлений, преувеличения и деформации. Обычные приемы сатирического изображения — гипербола, гротеск, пародия, шарж, карикатура. Приемы сатирического письма определяются объектом изображения и отношением писателя к нему. Благодаря преувеличению, фантастике нагляднее, ярче обнажаются пороки людей и социальное зло. Гегель писал о том, что «в карикатуре определенный характер необычайно преувеличен и представляет собою как бы характерное, доведенное до излишества» [6, с. 25]. Функция преувеличения состоит в том, чтобы укрупнить предмет, выставить напоказ его уродливые стороны, сделать изображение броским, резким, впечатляющим, вызвать смех необычностью образа. Внешность персонажа, например, карикатурная и уродливая, бывает смешна и сама по себе, и как выражение его внутренней сути.
В сатире происходит порой некоторое упрощение характера персонажа, поскольку изображается преимущественно какая-либо одна черта, одна сторона, без особого углубления в область чувств и душевных движений. Сатирический персонаж и не претендует обычно на психологическую глубину, не характерно для него самодвижение и саморазвитие, хотя ему свойственны социальная конкретность и резкая индивидуальность. Присущая писателю-сатирику особенно острая осознанность задач и смысла того, что он изображает, также приводит иногда к рационалистическому построению образа, отказу от воспроизведения сложных человеческих характеров (гротескные нарицательные образы щедринских градоначальников). Сатирические персонажи раскрывают свои психологические особенности проявлением их вовне. Вместе с тем углубленный психологический анализ вовсе не противопоказан сатире. В качестве примера можно привести образы Чичикова и Иудушки Головлева. Но в большинстве случаев мы ясно можем видеть идею в образе как выражение «субъективности» гуманистически мыслящего сатирика.
«Субъективность» выдающихся сатириков находит свое выражение в непримиримости обличения, в яростной стихии осмеяния, едкости оценок и помогает верно понимать явления действительности. Истинный сатирик, в душе которого живут гуманистические идеалы, способен бесстрашно взирать на самые чудовищные проявления деспотизма, тоталитаризма, беззакония, людской подлости и морального беспредела, находить в них несуразные и смешные стороны, выставлять их на всеобщее осмеяние.
Разоблачая отрицательных персонажей, имеющих большое общественное влияние, часто с виду вполне респектабельных, показывая их нелепыми и уродливыми, сатирик тем самым дает надежду читателю на победу гуманистических начал в жизни, внушает оптимизм, даже если никаких положительных моментов в произведении не обнаруживается. Гоголь говорил о том, что единственным и положительным лицом в его «Ревизоре» является смех.
Широко известны и часто цитируются слова Гоголя и Герцена об огромной разрушающей силе смеха, о его способности противостоять социальному злу и побеждать его. Марк Твен говорил о том, что с помощью смеха можно бороться против властвующей над людьми «гигантской лжи», что особенно актуально для конца XX века с его чудовищной властью телевидения и других средств массовой информации. Такую ложь, по словам Марка Твена, можно «чуть-чуть расшатать, чуть-чуть ослабить» доводами разума, однако подорвать ее «до самых корней, разнести в прах» можно «лишь при помощи смеха», т. к. «перед смехом ничто не устоит» [7, с. 667].
Смех — основа, оружие сатиры, смех разных видов: от юмора до сарказма. В сатирическом произведении различные формы комического могут переплетаться в одном образном ряду и вступать в сложную систему взаимозависимости и взаимопроявления. Сатирическое осмеяние часто выражает себя через юмор, иронию, гнев и сарказм, содержит порой элементы трагического противоречия. Известный еще с Древней Греции принцип совмещения печального и веселого, возвышенного и низменного проходит через всю мировую сатиру. «В сатире, — справедливо пишет Л. Ершов, — причудливо сочетаются язвительная ирония, отрицание, приговор и чувство человеческого сострадания, легкая насмешка и глубокое проникновение в тайники человеческого сердца, веселье и грусть, тенденциозность и строгая объективность, лирический пафос и научный анализ» [8, с. 11].
Среди многообразия форм комического ученые выделяют иронию и сатиру как наиболее характерные его особенности. XX век — век величайших социальных потрясений, революций, войн, кризисов, порождающих трагические коллизии, которые отражает искусство, находит свое выражение и в комическом, а также в сочетании этих форм. Достаточно назвать творчество таких деятелей литературы и искусства, как Чаплин, Брехт, Т. Манн, Пикассо, Феллини, Булгаков, Платонов, Зощенко, Эрдман, чтобы ясно представить оригинальность и своеобразие трагикомического в их произведениях.
Сложные, изменчивые, неожиданные разновидности, модификации приобретает сатира в литературе. Она проникает во все виды и жанры, демонстрируя свою противоречивую эстетическую природу, давая «многочисленные жанровые образования, возникшие в результате деформации структурных элементов, принятых в лирике, эпосе и драме» [9, с. 123]. Сатира является доминирующим началом и образует определенные художественные структуры — сатирические жанры (фельетон, басня, комедия, памфлет). Сатирические мотивы, встречаясь в произведениях «обычных», являясь подчиненным элементом, составляют одно из средств решения общих задач сложной художественной структуры. В результате появляются сложные художественные композиции, в которых сатирические элементы, сохраняя свою относительную самостоятельность (персонажи, ситуации, диалоги, стилистические и языковые особенности), вступают в отношения с другими составляющими, придают всему произведению своеобразный отпечаток, особый колорит. И сами эти элементы приобретают новую силу, особую специфику.
Огромное значение для изучения сложной природы комического искусства сыграли работы М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (М., 1965, 1990) и «Проблемы поэтики Ф.М. Достоевского» (М., 1972). Многие положения этих трудов, в частности, о народной смеховой культуре и карнавализации, как справедливо выразился сам ученый, дают «материал для философии и эстетики смеха...» [10, с. 135]. К работам М. Бахтина неоднократно обращается автор предлагаемого исследования.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |