Как бы то ни было, трудовой договор с Булгаковым заключается лишь в конце 1937 года.
Звонил Куза о «Дон-Кихоте», — записывает Елена Сергеевна 1 декабря. — Браться?.. Не браться?..
Денег нет, видно — браться1.
Про деньги есть в дневнике и такие подробности:
3 декабря
М.А. был у Ванеевой — торговалась плаксиво. Деньги будут давать по частям — седьмого, десятого. [...]
7 декабря
[...] Днем пошли за деньгами в Вахтанговский театр. [...]2.
Согласно договору, Булгаков обязался «не позднее 3 декабря 1938 года» (т.е. ровно через 12 месяцев) передать театру «Дон Кихота». Но работу писатель не начинал вплоть до лета — слишком задержала его переделка, перепечатка «Мастера и Маргариты».
В конце июля он пишет супруге на дачу:
...работаю над Кихотом легко... Наверху не громыхают пока что, телефон молчит, разложены словари. Пью чай с чудесным вареньем, правлю Санчо, чтобы блестел. Потом пойду по самому Дон Кихоту, а затем по всем, чтобы играли, как те стрекозы на берегу — помнишь?
Примечательна фраза «разложены словари». Над инсценировками Булгаков работал всегда добросовестно. Когда писал о Мольере, читал о нем книги на французском языке. Переводя «Виндзорских кумушек», изучал английский. В работе над «Дон Кихотом» он занялся... староиспанским. Елена Сергеевна утверждала, что ее муж «желает услышать Сервантеса в оригинале». И, надо полагать, это ему удалось.
Прекрасно помню рассказ Анатолия Горюнова о том, как позвонили Михаилу Афанасьевичу, тот назначил встречу у себя в Нащокинском, — говорила Галина Коновалова, — и туда отправились Куза, Симонов, Миронов, Горюнов. И какими взволнованными вернулись после того, как Булгаков прочел им свою инсценировку «Дон Кихота»3.
Судя по дневнику Елены Булгаковой, эта история произошла 4 сентября:
Сегодня первая ласточка из Вахтанговского театра, — пишет она. — Горюнов, который прослышал о читке «Дон-Кихота». Сегодня же вечером, черт знает как поздно, просятся придти слушать несколько вахтанговцев.
5 сентября
Вчера в полночь явились: Горюнов, Куза, Симонов, Ремизова. Видимо, понравилось. В некоторых местах валились от хохоту (янгуэсы, бальзам).
Но тут же и страхи: как пройдет? Под каким соусом подать?
Да как начальство посмотрит?..4»
У Булгакова Дон Кихот проходит в потоке смеха. Смешное плотно одевает его, как тяжело сидящие на нем доспехи. Оборачивается печальной буффонадой приключений на большой дороге. Взрывается фейерверком здоровых грубоватых шуток на подворье придорожной корчмы. Выливается в веселую импровизацию с переодеваниями в истории с очаровательной принцессой Микомикон. Смешное грохочет вокруг Дон Кихота. А он идет, прямой, несгибаемый, одержимый, живущий в идеальном мире своих фантазий, где зло воплощено в волшебниках и колдунах, где зло можно повергнуть мечом одинокого рыцаря.
В те осенние дни Булгаков читал свое произведение еще не раз: двери в доме не запирались. 9 сентября Елена Сергеевна пишет в своем дневнике:
Переписка «Дон-Кихота» закончилась, экземпляр выдан курьеру из Вахтанговского театра. После этого Козловский по телефону:
— Если разрешите, придем 11-го.
А кто — неизвестно [...]5.
11-го числа пришли Захава, Глазунов, Рапопорт, Орочко, Козловский, Горюнов и братья Эрдманы.
Дон Кихот — Николай Бубнов
Очень хорошо слушали Орочко, Рапопорт, Захава, — свидетельствует Елена Сергеевна. — Пьеса, видимо, очень понравилась.
— Но кто же может поставить? — говорит Орочко, — здесь нужен громадный режиссер. Надо Мейерхольда просить.
— Вещь замечательная, — сказал Рапопорт, — но при чем тут Мейерхольд? (Он даже насупился.)
Борис Эрдман сказал, что для художника — мечта сделать эту пьесу. Вообще расшевелились все. За ужином вахтанговцы стали просить М.А. прочесть из «Записок покойника» — они уже слышали об этом романе.
В спектакле, оформленном Петром Вильямсом, динамично менялись сцены и декорации
Успех был громадный, хохотали, как безумные. Еще бы — МХАТ выведен!
Глазунов, больной и усталый, а потом осовевший после ужина, засыпавший, — начисто проснулся, вытаращив глаза, слушал и хохотал чуть ли не больше всех. Долго аплодировали после. Глазунов сказал:
— Вот, приглашай вас в театр, — а потом на, поди, что получается!
М.А. сказал:
— Я ведь актеров не трогаю [...]6.
20 сентября
Сегодня утром пришел Акимов, — пишет Елена Сергеевна, — сказал, что вахтанговцы совершенно очарованы «Дон Кихотом». Он хочет прочесть. Расхвалил свой театр (комедии?).
Прочитал пьесу тут же, сказал, что сейчас ничего не будет говорить, а вечером — надо, чтобы все осело. Позвонил вечером, по словам М.А., разговор был утомительный и нудный. С одной стороны — он чего-то не понял, а чего — неизвестно. Но с другой стороны — хочет ставить, просит прислать экземпляр пьесы в Ленинград в дирекцию и не заключать договора ни с одним ленинградским театром — не предупредив их7.
Инсценировка не была опубликована, но после первых же читок вызвала живой интерес в театральной среде: о булгаковском «Дон Кихоте» восторженно отзывался специалист по культуре Возрождения Алексей Дживелегов. Узнали о «Дон Кихоте» и режиссеры других, в том числе и провинциальных, театров: начиная с октября 1938 года Булгаков получал множество писем с просьбой ознакомиться с пьесой, однако все его надежды сводятся к Вахтанговскому театру.
Примечания
1. Дневник Елены Булгаковой. С. 183.
2. Там же.
3. Коновалова Галина. Это было недавно. М., 2007. С. 70.
4. Дневник Елены Булгаковой. С. 209.
5. Там же. С. 209.
6. Там же. С. 211—212.
7. Там же. С. 213.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |