Е.В. Шатько. Специфические «советские» и русские реалии в переводах романа «Мастер и Маргарита» (на материале переводов В. Флакер и М. Чолича)

В 1969 г. в Югославии вышел сделанный Видой Флакер первый перевод романа Булгакова «Мастер и Маргарита» на сербохорватский язык (этот перевод в дальнейшем будем условно называть хорватским), который в 1970-х гг. был дополнен. В 1986 г. появился новый перевод романа на сербский язык, подготовленный Миланом Чоличем. В настоящее время на территории Сербии, Хорватии, Черногории и Боснии и Герцеговины оба перевода считаются классическими. В данной статье представлен сопоставительный анализ двух переводческих стратегий с точки зрения передачи специфических «советских» и, шире, русских реалий.

Под реалиями мы понимаем «предметы материальной и духовной культуры, отражающие образ жизни и образ мышления конкретного общества и не имеющие аналогов в другой культуре» [Мороз 2015: 53]. В языке оригинала, в отличие от языка перевода, данные лексемы не выделяются из общего контекста, тогда как стилистически они могут быть чужды языку перевода. Таким образом, при передаче реалий в переводе художественного произведения перед переводчиком стоит задача, во-первых, распознать реалии, во-вторых, передать понятийное содержание подобных лексических единиц и, наконец, сохранить стилистическое единство текста. Болгарские переводоведы С.И. Влахов и С.П. Флорин в монографии «Непереводимое в переводе» выделяют следующие группы реалий: географические (названия географических объектов, эндемиков), этнографические (пища, напитки, одежда и обувь, предметы быта, транспортные средства, профессии, предметы искусства и культуры, обычаи и ритуалы, единицы мер и деньги и т. д.) и общественно-политические (административно-территориальное устройство, органы власти, реалии общественно-политической жизни, то есть организации, учебные и культурные заведения, степени, титулы и др.) [см.: Влахов, Флорин 1980: 51—56].

Однако в данной классификации отсутствуют реалии-антропонимы, поскольку Влахов и Флорин выделяют их в отдельный класс безэквивалентной лексики. В.С. Виноградов, опираясь на типологию болгарских переводоведов, предлагает более развернутую классификацию, в которой рассматривает антропонимы как подкласс реалий:

1. Бытовые реалии (жилище, одежда, пища, виды труда, денежные знаки, музыкальные инструменты, народные праздники).

2. Этнографические и мифологические реалии.

3. Реалии природного мира (животные, растения, ландшафт).

4. Реалии государственного строя и общественной жизни (актуальные и исторические).

5. Ономастические реалии-антропонимы (имена, фамилии известных личностей, требующие комментариев), топонимы, имена литературных героев других произведений, названия музеев.

6. Ассоциативные реалии — вегетативные символы, анималистические символы, цветовая символика, фольклорные, исторические и литературно-книжные аллюзии, языковые аллюзии [см.: Виноградов 1978: 172].

В настоящей работе используется классификация Виноградова.

Бытовые реалии дополняют и конкретизируют изображаемые в произведении время и пространство, являются знаками эпохи. Для читателя — носителя языка произведения бытовые реалии, как правило, играют роль своего рода маркеров, тогда как для иноязычного читателя они зачастую становятся так называемыми экзотизмами, нуждающимися в расшифровке. В первых же главах булгаковского романа («Никогда не разговаривайте с неизвестными», «Седьмое доказательство», «Погоня» и др.) упоминается достаточно большое количество подобных деталей. Так, например, Берлиоз и Бездомный подходят к «будочке с надписью "Пиво и воды"» [5¹], что Флакер передает как «киоск "Пиво и минеральные воды"»² («kiosk "Pivo i mineralne vode"» [4³], а Чолич — как «киоск "Пиво и соки"» («kiosk "Pivo i sokovi"» [31⁴]). Оба варианта освоения реалии в равной степени приемлемы, однако русское «воды» включает разного рода напитки, то есть минеральную и фруктовую воду, а также соки; в обоих вариантах перевода теряется одна из этих составляющих. Название «нарзан» в хорватском тексте предано путем транслитерации: «Dajte nam narzana» [4] («Дайте нарзану» [6]), «Narzan, koji penjuša u grlu» [57] («Шипящий в горле нарзан» [59]), с дополнительным уточнением в сноске «ljekovita mineralna voda» («лечебная минеральная вода»). Сербский переводчик воспользовался приемом освоения и заменил «нарзан» на «kisela voda» [32] («минеральная вода»). Абрикосовую воду оба переводчика передают как «абрикосовый сок»: «sok od marelica» [5] в хорватском тексте и «sok od kajsija» [32] в сербском — это свидетельствует о том, что реалия не была распознана. В данном случае перевод искажает смысл текста, так как сок не может пениться.

Ни в одном из рассматриваемых переводов не была распознана и «шляпа пирожком». В хорватском варианте это «lagano savijen elegantni šešir» [4] («слегка скрученная элегантная шляпа»), а в сербском — «držaše šešir kao lepinju» [31] («держа шляпу как булку»). В данном случае хорватский перевод представляется более удачным, ибо не противоречит исходному тексту, тогда как сербский вариант предполагает небрежное отношение к головному убору.

Папиросы «Наша марка» в обоих переводах заменены на «сигареты "Наша марка"» («cigarete "Naša marka"» — и в хорватском тексте [12], и в сербском [41]), что можно рассматривать как транслитерацию, которая в данном случае из-за родства языков не нуждается в дополнительной расшифровке, а слово «cigarete» в обоих языках перевода используется для обозначения как папирос, так и сигарет. Однако как в хорватском, так и в сербском переводе утрачена часть исходного текста: «А у Вас разные, что ли, есть? — мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились» [14].

Подсолнечное масло в хорватском тексте переведено дословно — «suncokretovo ulje» [13], в речи Бездомного встречается также вариант «ulje od suncokreta» [92] («масло подсолнечника»). В сербском тексте используется боснизм «zejtin» [42], имеющий то же значение, — это, с одной стороны, позволяет использовать одно слово вместо двух в тех случаях, когда в оригинальном тексте упоминается просто «масло», с другой — региональная окраска данной лексемы представляется излишней.

Флакер использует прием транслитерации при переводе слова «пельмени»: «peljmeni» [98] с последующей расшифровкой в сноске: «Peljmeni — rusko nacionalno jelo, u tijesto zavijeno meso» («Пельмени — русское национальное блюдо, мясо, завернутое в тесто»), Чолич же осваивает данную реалию, используя понятное сербскому читателю слово «valjuški» [138], то есть «вареники». «Брынза» в хорватском переводе заменяется на «овечий сыр» («ovčji sir» [216]), хотя данный вид сыра может изготавливаться как из овечьего, так и из коровьего или козьего молока. В сербском же переводе «брынза» заменена на «сыр», с расширением следующей фразы — «ей полагается быть белой» [212], до «on mora da bude beo, a u najgorem slučaju žut» [273] («он должен быть белым, в худшем случае желтым»).

«Универмаг на Арбате» и «торгсин» в хорватском переводе также переданы с помощью транслитерации и уточняющих сносок: «univermag» — co сноской, в которой фактически указан прямой перевод, «robna kuća» [358], «Torgsin» — со сноской «Trgovina s inozemstvom; dućan gdje se prodavala inozemna roba samo za stranu valutu» [365] («торговля с заграницей; магазин, где продавались иностранные товары только за иностранную валюту»). Сербский переводчик вновь оставляет в тексте прямой перевод слова «универмаг» — «robna kuća» [437], а «торгсин» приводится без перевода и каких-либо дополнительных уточнений, с использованием приема транслитерации, — «Torgsin» [445]: читатель должен самостоятельно понять смысл реалии из контекста.

«Гривенник» в обоих переводах приводится описательно: в переводе Флакер — «sitniš od deset kopejaka» [49] («мелочь в десять копеек»), а у Чолича — «novčić od deset kopejki» [84] («монета в десять копеек»). «Червонец» же в обоих случаях транслитерируется, причем хорватская переводчица дает сноску «novčanice od deset rubalja» [128] («купюры в десять рублей»), а в сербском переводе уточнение отсутствует.

«Зимняя шапка... ее длинные уши свешивались вниз» [53] в хорватском переводе переведено как «šubara, njezine duge uši visile su nadolje» [50] («шубара, ее длинные уши висели вниз»), то есть нейтральное «зимняя шапка» заменено на местную реалию — шубару, национальный сербский и македонский зимний меховой головной убор, у которого не может быть ушей. Сербский переводчик вводит слово «ушанка» — «zimska kapa ušanka sa dugačkim trakama» [85] («зимняя шапка-ушанка с длинными веревками»), то есть использует знакомую сербскому читателю русскую реалию, которой, однако, не было в исходном тексте. Для перевода слова «тюбетейка» оба переводчика воспользовались описательным способом передачи реалии: «okrugla istočnjačka kapica» [74] («круглая восточная шапочка») и «tatarska kapica» [111] («татарская шапочка»).

Табурет, предложенный Андрею Фокичу, в хорватском переводе осваивается и становится «скамеечкой» — «klupica» [217], в сербском переводе он также осваивается при первом упоминании — «stolica» (стул), однако уже в следующем абзаце переводчик его транслитерирует — «taburet», поясняя таким образом реалию внутри самого текста [274]. Складной табурет, на котором сидит Воланд в начале главы «Судьба мастера и Маргариты определена», в обоих случаях заменяется описательным переводом реалии: «rasklopna stolica» [378] («раскладной стул») в хорватском тексте и «stoličica na rasklapanje» [460] («раскладной стульчик») в сербском.

«Большой шестиэтажный дом, покоем расположенный на Садовой улице» [77] в хорватском тексте приводится как «velika peterokatnica okrenuta na Sadovu ulicu» [77] («большое шестиэтажное здание, выходящее на Садовую улицу»). При таком переводе теряется словоформа «покоем», которую оставляет сербский переводчик: «velika petospratnica, što pokojem odnosno otvorenom stranom ćirilskog slova "P" beše okrenuta prema Sadovoj ulici» [114] («большое шестиэтажное здание, которое покоем, то есть открытой частью кириллической буквы "П", выходило на Садовую улицу»). Флакер, как нам представляется, сознательно отказалась от столь громоздкого описательного перевода в пользу сохранения структуры исходного текста.

Реалии государственного строя и общественной жизни так же, как и бытовые реалии, с одной стороны, передают атмосферу времени, а с другой — часто нуждаются в дополнительной расшифровке. Однако в романе «Мастер и Маргарита» такие уточнения присутствуют и в исходном тексте: «одна из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемая МАССОЛИТ» [5]; «Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло означать слово "Драмлит". <...> ...увидела рядом с лифтом на стене черную громадную доску, а на ней выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов. Венчающая список надпись "Дом драматурга и литератора" заставила Маргариту испустить хищный задушенный вопль» [244]. Оба переводчика транслитерируют эти реалии — «MASSOLIT» и «Dramlit». Часть реалий при буквальном переводе не теряет своего значения: «интуристское бюро» в хорватском переводе — «turistički ured» [101], в сербском — «biro za strane turiste» [142]. Гостиница «Метрополь» в обоих переводах передается путем транслитерации, а из текста самого романа, со слов Никанора Ивановича, становится ясно, что именно в «Метрополе» живет подавляющее большинство иностранных туристов. Слово «угрозыск» и в хорватском, и в сербском тексте переведено описательно: «kriminalistički odjel» [109] и «kriminalistički odsek» [151] соответственно («криминалистический отдел»). «Литературная газета» в варианте Флакер переведена как «Književne novine» [14], сербский переводчик транслитерирует название — «Literaturna gazeta» [43], при этом в обоих случаях не теряется смысловая нагрузка. «Жилтоварищество» Флакер передает как «stambena zajednica» [97], а Чолич как «savet stanara» [137], в обоих случаях это перевод реалии методом освоения, то есть с использованием реалии-аналога языка перевода.

В передаче ономастических реалий — антропонимов — оба переводчика идут по одному и тому же пути: приводят транслитерацию имен собственных и переводят наименования людей по роду деятельности. В таблице ниже отображены некоторые различия в переводах, связанные с разными языковыми нормами сербского и хорватского языков:

Имя Воланд в хорватском переводе всегда приводится как Woland, сербский же переводчик следует нормам сербского литературного языка либо оставляет авторское написание Voland. В обоих переводах также присутствует ошибка в транслитерации имени Коровьева — Korovjov, и, несмотря на то, что в хорватских и сербских литературоведческих статьях о творчестве Булгакова эта ошибка исправлена, в переизданиях переводов сохраняется неверное написание. «Кондукторша» в переводе как на сербский, так и на хорватский язык утрачивает уничижительное звучание, поскольку заменяется на стилистически нейтральное «kondukterka» («женщина-кондуктор»).

Топонимы также передаются в переводах по-разному. Например, ряд названий московских улиц, состоящих из одного слова, переводчики транслитерируют без дополнительных указаний: «Остоженка» — «Ostoženka», «Спиридоновка» — «Spiridonovka» и др. Булгаковское «на Сходне» Флакер перевела как «na Shodni» [80], то есть используя прием транслитерации и хорватское окончание существительного, тогда как Чолич не распознал тип топонима и использовал окончание склонения прилагательных, вероятно, ошибочно решив, что Сходня — это улица: «na Shodnoj» [118].

В обоих переводах большая часть составных топонимов переводится с помощью полукальки, то есть часть топонима, например улица, пруд, река и др., переводится, а вторая передается с помощью транслитерации: «Патриаршие пруды» — «Partijaršijski ribnjaci» (и в сербском, и в хорватском переводе слово «пруды» никогда не опускается), «Ермолаевский переулок» — «Jermolajevska ulica» (оба переводчика превратили «переулок» в «улицу»), «Арбатская площадь» — «Arbatski trg», «Большая Никитская» — «Velika Nikitska», «Бульварное кольцо» — «Bulevarski prsten», «Кропоткинская улица» — «Kropotkinova ulica» (переводчики заменили русский суффикс -ск- на -ov-, используемый в обоих языках для образования притяжательных прилагательных), «Кудринская площадь» — «Kudrinski trg» и др.

Хорватская переводчица всегда использует слово «улица», даже если в исходном тексте оно опущено, в отличие от сербского переводчика, который в этом аспекте следует за оригиналом. Так, например, Тверская и Мясницкая в исходном тексте приводятся без указания «улица», что отражено в сербском переводе — «Tverska» [292], «Mjasnicka» [190], тогда как в хорватском эти топонимы расширены: «Tverska ulica» [233], «Mjasnicka ulica» [144].

Ниже приводится таблица некоторых топонимов, по-разному переданных в анализируемых переводах:

Ассоциативные реалии — самая сложная категория реалий, поскольку для их передачи чаще всего необходим развернутый комментарий, который затрудняет чтение и, как следствие, восприятие произведения. Так, например, переводчики по-разному подошли к передаче русского фразеологизма «Здравствуйте, я ваша тетя!» [108]: Флакер перевела его буквально — «Zdravo da ste, ja sam vaša teta» [109], а Чолич предложил замену — «Eto, pa ti sad» [151] («Ох, и это еще»). Кроме того, переводы разнятся в передаче возгласа «Горько мне! Горько» [365]. В хорватском варианте остается «Gorko!» со сноской «stari ruski običaj; kad se mladenci na svadbi javno ljube gosti viču "gorko!"» [369] («старый русский обычай; когда молодожены публично целуются, гости кричат "горько"»). Чолич заменяет русское «горько» на соответствующее сербское «jada li, jada» [450]. При этом в обоих переводах теряется местоимение «мне», а значит, и игра слов.

Стоит, однако, отметить, что многие ассоциативные реалии непонятны и современному русскоязычному читателю, поэтому с течением времени возникает необходимость создания подробного комментария к тексту. С этой точки зрения оба перевода несовершенны, так как в обоих практически отсутствуют подобные комментарии. В переводе Флакер в конце главы «Шизофрения, как и было сказано» есть уточняющая сноска, объясняющая, что «металлический человек» — это памятник Пушкину [74]. Фактически это единственный комментарий к тексту, остальные сноски являются уточнениями непосредственно к переводу. В переводе Чолича примечания и комментарии отсутствуют вовсе.

Нам представляется, что стратегия, выбранная хорватской переводчицей, которая прибегает к приемам транслитерации, транслитерации с уточнением или дополнением (внутри текста или в сноске) и полукальки при передаче «советских» и русских реалий, вместе с тем избегая перегруженности текста, позволяет более точно передать реалии булгаковской Москвы. Несомненным преимуществом перевода Флакер является также наличие примечаний переводчика. Сербский переводчик Чолич предлагает несколько иной подход: используя, в сущности, те же приемы (транслитерацию и полукальку), он чаще обращается к приему освоения реалии, что позволяет сделать текст перевода более легким для понимания читателя.

Литература

Булгаков 2016 — Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. СПб., 2016.

Виноградов 1978 — Виноградов В.С. Лексические вопросы перевода художественной прозы. М., 1978.

Влахов, Флорин 1980 — Влахов С.И., Флорин С.П. Непереводимое в переводе. М., 1980.

Мороз 2015 — Мороз Н.А. Адекватная передача реалий русской культуры в художественном переводе // Молодой ученый. 2015. № 15.

Bulgakov 1993 — Bulgakov M. Majstor i Margarita. Rijeka, 1993.

Bulgakov 2009 — Bulgakov M. Majstor i Margarita. Beograd, 2009.

Примечания

1. Здесь и далее цитаты на русском языке приводятся по [Булгаков 2016] с указанием страницы.

2. Здесь и далее обратный перевод с сербского и хорватского языков — наш.

3. Здесь и далее цитаты на хорватском языке приводятся по [Bulgakov 1993] с указанием страницы.

4. Здесь и далее цитаты на сербском языке приводятся по [Bulgakov 2009] с указанием страницы.