Генеалогическое древо Булгаковых-Покровских (см. илл.), корни которого уходят в южную Россию (Орлов, Карачев), раскинуло ветви очень широко: в Киев, Харьков, Москву, Петербург, Владикавказ, Грозный, Батуми и, далее, в Токио, Загреб, Софию, Брно, Холм, Париж, Марсель, Сан-Франциско, Лос-Анджелес... Я хочу кончить мое повествование кратким рассказом об одной из этих ветвей — уже упоминавшейся выше Иларии Михайловне Булгаковой (1891—1986; в семье ее звали Лиля), двоюродной сестре Михаила Афанасьевича, своеобразном и вместе с тем во многих отношениях типичном представителе рода Булгаковых.
Лиля прожила девяносто пять лет. Ее детство, юность и значительная часть жизни прошли среди поляков, в городе Холм Люблинской губернии. По окончании гимназии она несколько лет прожила в семье киевских Булгаковых (ее отец Михаил Иванович был родным братом Афанасия Ивановича). Лиля решила получить филологическое образование в Киевском университете. Она стала членом семьи Булгаковых, но особенно сдружилась с Михаилом и Надеждой.
Юность Лили, прошедшая в Польше, по-видимому, сделала более острым ее восприятие России, ее интерес ко всему русскому — языку, литературе, музыке, архитектуре, живописи. Вернувшись по окончании университета в родной Холм, Лиля преподавала русскую филологию и музыку. Она стремилась приобщить к русской культуре молодых поляков. У нее было много учеников и почитателей. В городе ее высоко ценили. По ее просьбе я посылала ей необходимые для работы книги.
После революции Лиля несколько лет прожила в Москве в семье Надежды Земской, внося свою лепту в воспитание маленьких дочерей кузины. В письме от 6 дек. 1933 г. к двоюродному брату Николаю Афанасьевичу в Париж она пишет: «Как-то девочки Нади? Я с ее разрешения каждое воскресение причащала их. Одну на руки, другую за руку, в трамвай и в церковь, где служил пастырь Бога крепкий и молитвенный (он теперь, по-видимому, в заточении или сменен). И привыкли маленькие к Божьей благодати, и Она должна поддерживать их среди советского разврата. Обе тихонько стояли перед чашей со скрещенными руками, ожидая Святыни... Их и еще маленькую племянницу, Жени Чижевской дочку, должно было это Богообщение сохранить от соблазнов ада советского».
Видно, что какие-то сведения доходили из России до Польши. Лиля сообщает московские новости двоюродному брату Николаю Афанасьевичу в Париж. В письме от 2 окт. 1931 г. она пишет: «По-видимому, Андрей [Земский] и Леонид [Карум] в ссылке». И это соответствует действительности. Однако нередко сообщаемое имеет искаженный характер. И не всегда ясно, в том ли дело, что ее корреспонденты из СССР обманывают цензуру или пишущий сам не вполне отчетливо понимает происходящее.
Так, Лилина тетя Анна Ивановна Перетяткович пишет своему брату (Лилиному отцу) из Харькова в Холм 22 окт. 1933 г.: «Надя (с обеими дочками) служит; старшая девочка учится, а младшая, кажется, еще нет. Верочка теперь живет отдельно на квартире. Надя тоже переехала. Муж ее по-прежнему работает где-то в Сибири, по-видимому, неплохо зарабатывает, помогает ей».
Нам смысл этого сообщения ясен: «Верочка теперь живет отдельно на квартире» — ее выселили из центра города, из той квартиры, где она жила у Нади. «Надя тоже переехала» — Надю с двумя маленькими дочками выселили из квартиры в центре города в дом барачного типа на окраине Москвы. «Муж ее по-прежнему работает где-то в Сибири» — муж по-прежнему в ссылке.
Лиля пишет и о событиях, происходивших в ее семье. Отмечу, что в 1930—1960-е годы писем не было. Лишь 31 дек. 1962 г. Лиля сообщает в Париж, что «ее отец в 1937 г. отошел 76и лет, брат Павел в Брно Чехословацком, а ее мама совсем недавно 4 дек. 1962 г. скончалась 94х лет».
Лиля продолжает трудиться:
«Я до сих пор преподавала в музыкальной школе (фортепьяно) и преподаю и сейчас на 1/2 этате [на полставки], так как уже сейчас получаю ренту [пенсию], но могу и дорабатывать до 1/2 содержания».
В письме от 3 февраля 1970 г. Лиля рассказывает: «Устраивала с одной архитекторшей 3 выставки художественных изданий по древнерусскому искусству. Тем оправдываешь свое «бытование»».
Незадолго до кончины Илария Михайловна ушла в православный монастырь. В одном из ее последних писем читаем: «У меня есть снимки о. Иоанна Авраамовича со всей семьей — нашего деда. Надо кому-то передать «культ рода» — священные семейные реликвии! И семейные воспоминания. Были предки достойными людьми!»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |