Наталия Шапошникова. Пречистенский круг

(Михаил Булгаков и Государственная Академия художественных наук В Москве. 1921—1930.)

Несколько раз в мемуарно-критической литературе о М.А. Булгакове упоминались названия «пречистенцы» и «Пречистенка» — понятия, так и оставшиеся более или менее непонятными широкой публике.

«Пречистенцы» или «Пречистенка», слова, происходящие от названия московской улицы Пречистенка (ныне ул. Кропоткина) и определенного круга ее обитателей, тесно связаны с обширной и интересной по своей структуре и деятельности организацией, которая называлась Российской, а впоследствии Государственной Академией Художественных Наук, т. е. РАХН, затем ГАХН. Кроме того, в отношении М.А. Булгакова понятия «пречистенцы» и «Пречистенка» теснейшим образом связаны еще и с несколькими частными домами, жители которых также относились к ГАХН, например, Лямины, Поповы, Шамбинаго, Шапошниковы, Шпеты, Габричевские, Марков, Губеры, Морицы, Петровские. Некоторые из них не имели отношения к ГАХН, это были Топлениновы, Леонтьевы, Арендты, Долгорукий.

В 1925 году, ко времени своего переселения на Пречистенку, т. е. в Обухов переулок, 9 (ныне Чистый переулок, дом не существует), М.А. Булгаков близко сдружился с писателем Сергеем Сергеевичем Заяицким. Насколько мне известно, он познакомился с Заяицким через Юрия Слезкина, своего владикавказского приятеля, в Трехпрудном переулке, где в начале двадцатых годов какое-то время писатель Слезкин жил в одной квартире со своим близким другом, писателем Стоновым. Булгаков бывал у них, а в те времена этот дом посещало много разных людей, в том числе, например, актриса Розенель, за которой к концу вечера, обычно, заезжал ее муж А.В. Луначарский.

Довольно часто из Ленинграда к Заяицкому приезжал и останавливался у него, а потом и у М.А. Булгакова, писатель Евгений Иванович Замятин. Заяицкий и Замятин — первые два очень близких друга М.А. из числа «пречистенцев». Замятин был, правда, жителем Ленинграда, но его взгляды, характер и частые наезды в Москву, на Пречистенку, делали из него типичного «пречистенца». У Заяицкого Булгаков устраивал первые чтения своих произведений, а друзья и знакомые Заяицкого затем близко сдружились и с Михаилом Афанасьевичем. Николай Николаевич Лямин стал очень близок Булгакову, и чтения булгаковских произведений перенеслись к нему. У Лямина тоже бывало много народа, близких друзей, знакомых друг е другом уже долгие годы.

В связи с именем С.С. Заяицкого, хочется затронуть вопрос, связанный с ГАХН и обсуждавшийся ранее в булгаковедческой литературе.

Остроумный писатель и шутник, С.С. Заяицкий (1893—1930) был коренным москвичом, сыном врача. Он жил с семьей рядом с Пречистенкой, в Долгом переулке (ныне ул. Бурденко), д. 11, кв. 11, а затем перебрался в Малый Знаменский переулок (ныне ул Маркса и Энгельса), д. 7, кв. 30. Даю известные мне точные адреса, чтобы попутно вспомнить, в каких домах, кроме общеизвестных, мог бывать и бывал неоднократно в Москве М.А. Булгаков. Самое крупное произведение С.С. Заяицкого — повесть «Жизнеописание Степана Александровича Лососинова. Трагикомическое сочинение» (1928). Сергею Александровичу Ермолинскому в его воспоминаниях о Булгакове это произведение показалось едко изобличавшим пречистенских друзей Булгакова, живших, как он пишет, «келейно» и чей «выход на более открытую общественную арену коротко прозвучал в период существования ГАХН». В повести Заяицкого речь идет о далеких от жизни людях, не понимавших всей остроты и серьезности сложившейся в стране предреволюционной ситуации. Причем автор включает в их число и высшую власть в государстве. Заяицкий с большим юмором рассказывает о маниловских мечтаниях своего героя создать частную академию и о жалких и смешных попытках это осуществить. Рассказ об академических мечтаниях комично-несостоятельного человека, конечно, не имеет никакого отношения к ГАХН, тем более, что писатель Заяицкий сам был активным членом ГАХН и московским представителем Бюро иностранной литературы ГАХН.

Что же такое ГАХН?

Возникнув в 1921 году, Академия просуществовала до 1930 года, затем была расформирована. Перед Академией стояли две основные задачи, записанные в ее уставе:

1) учитывая весь огромный опыт старых европейских академий, организоваться как высшее научное учреждение этого типа, посвященное специально искусствоведению;

2) возникнув после Октябрьской революции, Академия должна была соразмерить свою деятельность с новым социально-государственным строем и соответствовать запросам новой жизни.

Устав ГАХН, утвержденный 5 октября 1921 года, гласил также, что, представляя собою высшее научное учреждение, данная Академия, в отличие от многих других академий, специализировалась на изучении искусств в их теории, истории, психо-физиологии и социологии. Академия имела целью сочетать достижения специальных наук с новым мировоззрением, созданным великим историческим переворотом, она стремилась ввести завоевания чистой науки в жизнь, в народные массы, стараясь при этом победить традиционную до сих пор замкнутость цеховой учености. Интереснейшей подробностью жизни ГАХН был тот факт, что многие научные заседания в ней были открытыми.

Академия состояла из трех отделений: социологического, физико-психологического и философского. Каждое из отделений имело пять секций: литературную, пространственных искусств (архитектура, живопись, скульптура), музыкальную, театральную, декоративную. Функционировала психо-физическая лаборатория, изучавшая законы восприятия тех общих явлений света, цвета, формы, пространства, времени, которые сопровождают художественное восприятие произведений искусства. Организовалась лаборатория живописной техники, изучавшая составы красок путем химического и микроскопического анализа, изыскивая лучшие способы их использования, новые возможности их сочетания, а также изучавшая приемы живописного мастерства древнерусских художников и великих мастеров Запада.

В 1924 году к Академии присоединилось Русское фотографическое общество. Редакционно-издательский комитет ГАХН издавал периодические журналы и сборники: «Искусство», «Гравюра и книга», «Современная музыка», бюллетени ГАХН, бюллетени Всероссийской художественно-промышленной выставки, «Труды членов ГАХН».

Академия устраивала выставки, в том числе большие художественные: это Всероссийская художественная выставка в Москве (1923), Международная выставка искусств в Венеции (1924), Международная выставка декоративных искусств в Париже (1925), большая выставка художников «4-х искусств» в Музее изящных искусств, выставка искусства Бухары (преимущественно архитектура). Вызвали интерес индивидуальные выставки художников Павла Кузнецова и Михаила Соколова, выставка искусства движения (танец и его изучение), выставка кино-плаката всех стран. В 1927 году был устроен вечер чествования поэта Максимилиана Волошина, которому исполнялось 50 лет, и на этом вечере М.А. Булгаков прочитал свои «Похождения Чичикова».

Это было интереснейшее и единственное в своем роде учреждение, в котором собрались для работы и творческой деятельности в высшей степени образованные люди, воспитанные в лучших традициях русской и европейской культуры. Вот имена некоторых из них: А.В. Луначарский, В.И. Качалов, В.И. Немирович-Данченко, К.С. Станиславский, И.М. Москвин, Г.Г. Нейгауз, К.Н. Игумнов, Б.А. Пильняк. Интересно, что первый президиум физико-психологического отделения ГАХН в 1921—1922 годах возглавил художник В.В. Кандинский, а член-корреспондент ГАХН в 1921—1924 годах, поэт Вячеслав Иванов приезжал в Москву из Баку, где жил в то время, и читал в литературной секции философского отделения доклады: «Дионис и дионисийство», «Пушкин и формальный метод» (1924). Такие литературоведческие имена, как М.А. Цявловский, М.О. Гершензон, Г.И. Чулков, П.С. Коган, Л.П. Гроссман, В.М. Жирмунский, Н.К. Пиксанов и многие другие тоже связаны с деятельностью ГАХН.

Дух Академии, естественно, определялся ее деятелями.

Президентом ГАХН был Петр Семенович Коган (1872—1932), известный ученый, историк литературы и критик, которого все глубоко уважали. Теоретическое познание и право, говорил он, то есть наука и государство обязаны составить фундамент культуры и условия свободы человеческой личности — этой важнейшей цели исторического развития.

Вице-президентом ГАХН с 1926 года был Густав Густавович Шпет (1879—1940). М.А. Булгаков познакомился и встречался с Г.Г. Шпетом у Заяицких, Ляминых, Шапошниковых и посещая ГАХН. Они были земляками. Так же, как и Булгаков, Г.Г. Шпет родился и окончил гимназию в Киеве, только на десяток лет раньше. Г.Г. Шпет был ученым-философом. В его сочинении «Внутренняя форма слова» (1927) философия языка рассматривается как основа философии культуры. В этой работе ученый предвосхитил многие идеи, появившиеся в позднейшей философии, называемой «герменевтикой», учением об истолковании. Г.Г. Шпет жил тогда на Долгоруковской улице (ныне Каляевская), д. 17, кв. 2. Он посещал булгаковские чтения у Ляминых, где, кроме самого чтения, происходили и оживленные обсуждения его, общие разговоры, обмен мнениями, споры. Люди сближались, становились друзьями. Интересно вспомнить, что в концепции Г.Г. Шпета универсальное понимание или «уразумение» суть отыскание самых начал, самых принципов бытия. Действительность не просто «дана» в опыте человеческой жизни, а как бы «загадана» всем существом каждого человека и, если суметь осмыслить интуитивные акты человеческого разума, можно обнаружить истинный смысл действительности. В связи с этим вспомним начало романа «Мастер и Маргарита»:

«...Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновение куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки». (V, 8.)

То есть, если бы Берлиозу было дано в тот роковой для него час понять смысл его интуитивного предчувствия и действовать сообразно с этим, возможно, он остался бы жив! Но этого не случилось, ибо «интуитивный акт» его разума — «тот час же бежать с Патриарших без оглядки» — остался им неосознанным, ему не удалось «обнаружить истинный смысл действительности», той действительности, которая у Булгакова дана в фантастически-гротескной форме на фоне самого реалистического бытового рассказа. И случилось то, что случилось, ибо человек не сумел постигнуть разумом того, что действовало и развивалось вокруг него, но что явно отозвалось в глубинах его интуитивной психики. Творчество Булгакова коренится в его непосредственной и каждодневной жизни, в опыте его общений с людьми, во всем комплексе его интеллектуально-творческих общений, ежедневных, составляющих его жизнь, наполнявших идеями и образами его творческую натуру в период его значительных свершений и значительных замыслов, в период 1920-х годов, когда, в общем, были созданы и задуманы его самые значительные произведения.

Чтобы закончить разговор о Г.Г. Шпете, вспомним еще, что он умер, как было сообщено его семье в 1950-е годы, от воспаления легких вдали от семьи и друзей, далеко в Сибири, в Томской области, куда он был выслан после ареста в 1937 году. Кончина его наступила почти одновременно со смертью М.А. Булгакова — он умер 26 марта 1940 года. После расформирования ГАХН в 1930-м году Г.Г. Шпету было запрещено заниматься философией, и он мог зарабатывать на жизнь своей обширной семьи только переводами с английского языка, который знал в совершенстве (переводил Теккерея, Диккенса).

Из относящихся к ГАХН близких друзей и знакомых М.А. Булгакова назову: Н.Н. Лямина, П.С. Попова, С.К. Шамбинаго, Б.В. Шапошникова, П.А. Маркова, А.Г. Габричевского, В.Э. Морица, А.А. Губера. Этот список можно было бы продолжить еще многими именами очень достойных людей.

О Николае Николаевиче Лямине (1892—1941) и Павле Сергеевиче Попове (1892—1964) много писали и говорили, и всем известно, что они были самыми близкими друзьями Булгакова. Вспомним только, что в 1937 году Н.Н. Лямин был арестован и выслан из Москвы, после чего друзья более никогда не увиделись, и М.А., так же, как и его друзья-пречистенцы, горько переживал эту утрату.

Сергей Константинович Шамбинаго (1871—1948), живший на Арбате, д. 4, кв. 35, был близко знаком с Булгаковым, который посещал этот дом. С.К. Шамбинаго занимался русской словесностью. Библиография его трудов обширна: «Старая Москва» — 1903; «Повести о Мамаевом побоище» — 1906; «Введение в народную словесность» — 1907; «Трилогия романтизма, Н.В. Гоголь» — 1911; значительным трудом его жизни был перевод «Слова о полку Игореве» —1912, комментарии и объяснения к нему; «История русской народной словесности» — 1914. В ГАХН С.К. Шамбинаго занимался творчеством А.Н. Островского и состоял активным членом театральной секции Академии.

В одной квартире с С.К. Шамбинаго жил известный советский композитор, дирижер и педагог Сергей Никифорович Василенко (1872—1956). Они жили общей семьей и Булгаков, как и прочие друзья дома, любил разговоры за общим столом в гостиной, среди этих людей старшего поколения. В гостиной жил говорящий попугай и часто своими высказываниями веселил присутствовавших, а иногда и нарушал спокойствие домочадцев, когда отвечал то очень впопад, то совсем невпопад, на вопросы, обращенные не к нему, причем великолепно умел подражать разным голосам, чем, бывало, даже ссорил домочадцев. Все эти истории были притчей во языцех и имели непосредственное отношение к колориту частной жизни М.А. Булгакова.

С именем С.К. Шамбинаго связана деятельность театральной секции ГАХН. Можно себе представить, что работа этой секции близко интересовала и Булгакова. По социологическому отделению ГАХН театральная секция занималась историей театра, по физико-психологическому отделению — изучением актера, по философскому — современным репертуаром. Ее секционные комиссии разрабатывали вопросы: 1) революционного театра; 2) рабочего зрителя; 3) автора; 4) творчества Островского.

1 октября 1921 года в Москве начал работу Государственный институт театроведения, который просуществовал как самостоятельное учреждение всего только до конца этого же года, затем по постановлению особой комиссии ВЦИК, наряду с некоторыми другими научно-художественными институтами, он был присоединен к ГАХН. 1 января 1922 года он влился в Академию и образовал театральную секцию, сохранив свои основные задачи:

1) определение понятия театроведения и отграничение его от смежных наук, например, литературоведения;

2) разработка методов изучения театрального представления в историческом и современном разрезах;

3) изучение драмы, как материала сценического представления и разработка методов ее сценического анализа;

4) изучение искусства актера, как в плане исторической эволюции форм актерской игры, так и в плане психологии творчества актера;

5) изучение методов и приемов режиссуры и их эволюции в историко-социологическом освещении;

6) изучение роли в театре смежных искусств (живописи, музыки и т. д.);

7) изучение вопроса о роли зрителя;

8) обследование архивных материалов.

Работа театральной секции ГАХН распределилась по группам: 1) актера, 2) автора, репертуа ра и современного театра; в 1922—1923 годах к ним присоединилась архивная группа, а в 1923—1924 горах — группа методологии театроведения.

Очень оживленно обсуждалась в ГАХН выработанная в группе изучения психологии творчества актера анкета, вопросы которой охватывали всю творческую работу актера. Анкету разослали известнейшим актерам того времени, в результате чего было получено около 20 ответов, в том числе от: М.Н. Ермоловой, Е.К. Лешковской, М.А. Чехова, А.Г. Коонен, Н.А. Смирновой, Е.А. Полевицкой и др.

Ядро секции составляли люди, близко знакомые М.А. Булгакову: ученым секретарем секции был П.А. Марков, группой актера заведовала Любовь Яковлевна Гуревич, ученым секретарем этой же группы был С.С. Заяицкий, репертуарной группой заведовал Сергей Александрович Поляков, подсекцией истории: театра заведовал Алексей Алексеевич Бахрушин, группой автора заведовал С.К. Шамбинаго, а затем Н.Л. Бродский, группой методологии театроведения заведовал Владимир Эмилиевич Мориц. Большинство этих людей ближайшим образом связано с жизнью М.А. Булгакова 20-х годов.

Интересна тематика докладов секции. Если взять доклады на театральной секции, прочитанные знакомыми и близкими друзьями М.А. Булгакова, получается интереснейший список тем и проблем, которые, вне всякого сомнения, обсуждались и затрагивались в разговорах во время встреч этих людей друг у друга в домах, у самого Булгакова или у кого-то из общих знакомых. Так или иначе, они доходили до сведения драматурга, тем более, что доклады эти потом нередко издавались отдельными брошюрами, а на их чтениях можно было присутствовать посторонним посетителям.

Вот темы С.К. Шамбинаго: «Актерский цех у Островского». «Островский и Ночи на Волге». «Наблюдения над стилем Островского». «Joie d'amour в «Снегурочке» Островского».

П.А. Марков очень активно работал в ГАХН и его доклады нередко вызывали широкую полемику, затрагивавшую интересы других секций ГАХН: ««Некрасов и театр». «Современная экспрессионистическая драма в Германии». «Театр 1922—1923 годов». «Проблематика современного театра». В этом докладе, основываясь на подробном анализе современной театральной жизни, П.А. Марков выдвинул в свете общего театроведения допросы театра и драматургии, театра и зрителя. Параллельно этому теоретическому подходу к изучению театра выступил В.Г. Сахновский с докладом: «Предмет спектакля». При некотором различии тезисов оба докладчика подчеркнули необходимость как формального, так и социологического изучения спектакля, исходя из непосредственного анализа самого предмета театра. В.Г. Сахновский предложил рассмотрение театра по пересекающимся линиям: с одной стороны — материал, форма, содержание, с другой — актер, текст и сценическое пространство.

В.Г. Сахновский, П.А. Марков и Г.И. Чулков выступили с совместным докладом о постановке «Гамлета» во 2-ом МХАТе.

Вместе с Н.Д. Волковым П.А. Марков подготовил сообщения: «Постановка «Лизистраты» во МХАТе» и «Анализ постановки «Мандата»». Темы других его докладов: «Возникновение образа у актера», ««Лес» в постановке театра им. Мейерхольда», «Театры современности», «Суллержицкий. Период 1-ой студии», «Современное театроведение в Германии и театры Запада», «О сценическом оформлении современных пьес», «Проблематика социального заказа» — доклад, вызвавший длительные обсуждения.

Владимир Эмильевич Мориц занимался проблемами театра по философскому отделению ГАХН. Темы его докладов касались следующих вопросов: «Методы фиксации спектакля», «Эберт о творческой работе актера», «О сценической эмоции», «Пути и цели истории театра», «Ристори».

Вопрос о сценической эмоции актера, вызвав живейший интерес гахновцев, получил и дальнейшее развитие в докладе Л.Я. Гуревич: «О природе художественного переживания актера», посвященном пересмотру теории об игре актера, начиная с XVIII века и кончая XX-м веком. Используя сведения прошлых времен и в особенности опираясь на данные упоминавшейся уже выше анкеты, докладчица рассмотрела вопросы жизненного и внежизненного переживания актера, четко определив задачу «эстетического оформления переживания актера».

В повести «Собачье сердце» М.А. Булгаков шутливо высмеял В.Э. Морица в сцене, когда к знаменитому врачу Филиппу Филипповичу приходит дама, желающая омолодиться: «Клянусь, профессор, — бормочет дама..., — этот Мориц... Я вам признаюсь как на духу...» Эти шуточные строки связаны с частной жизнью В.Э. Морица и Н.Н. Лямина. А.С. Лямина, первая жена Н.Н. Лямина, была известной в Москве портнихой и модельером в костюмерных мастерских Большого театра. Ее разрыв с Ляминым произошел в 1921—1922 годах — А. С. стала женой В.Э. Морица. М.А. Булгаков познакомился с Ляминым и с Морицем позже этих волнующих событий, но разговоры не унимались, поэтому писатель по-своему и откликнулся на них в своем произведении.

Все это — шутки, серьезно же то, что В.Э. Мориц (1890—1972), занимаясь в ГАХН историей и теорией театра и драматургии, читал свои доклады в рамках всех трех отделений ГАХН. Он обратился «К проблеме психологии творчества актера», рассматривал ее в широком аспекте, касавшемся и западно-европейского актерского мастерства: «Современный французский театр», «Готье — Гумилев», «Театроведение Италии и Франции», «Смены стиля» и др. Много позже, после расформирования ГАХН и пребывания в ссылке в 1930—1932 годах, В.Э. Мориц занялся преподаванием сценической речи и долгие годы, до конца своих дней, работал в Театральном училище им. Щепкина, где вместе с М.И. Царевым создал отделение сценической речи, здесь и по сей день получают свое образование наши чтецы. Некоторые из учеников Владимира Эмильевича стали известными на всю страну чтецами — например, Валерий Токарев.

М.А. Булгаков постоянно встречался с В.Э. Морицом в семье Леонтьевых. Яков Леонтьевич Леонтьев, заместитель директора Большого театра, был близко знаком Михаилу Афанасьевичу, а в конце 30-х годов они даже были сослуживцами по Большому театру. Леонтьевы жили в Померанцевом переулке, в доме Шервинских. По семейным обстоятельствам они жили одним хозяйством с семьей Андрея Андреевича Арендта, нейрохирурга, потомка лейб-медика Арендта, лечившего Пушкина после дуэли. Их дом посещали многие пречистенцы, близко связанные с Булгаковым и составлявшие его окружение.

По философскому отделению в рамках театральной секции читал свои доклады и Г.Г. Шпет: «Театр как искусство», «Форма выражения театрального представления».

Философский аспект изучения театра интересовал и такого вполне близкого знакомого М.А. Булгакова, каким был Борис Ярхо, который прочел в театральной секции свой доклад под названием «Формальный метод».

В театральной секции ГАХН работали Л.Я. Гуревич, В.Н. Всеволожский-Гернгросс, А.А. Бахрушин, А.А. Кизеветтер, Н.Э. Эфрос, М.Д. Эйхенгольц (его доклад «История театра как наука» вызвал всеобщий интерес), В.А. Филиппов, В.Г. Сахновский, А.Я. Закушняк, О.Э. Чаянова, Б.Е. Захава, Л.П. Гроссман, А.К. Дживелегов.

Л.Я. Гуревич по психо-физиологическому отделению ГАХН рассматривала в театральной секции вопрос об «Анкете Бинэ», рассказав на заседании секции о французском психологе Альфреде Бинэ, который на основе изучаемых им физиологической и экспериментальной психологий составил метод тестов по изучению психики человека и специальную анкету. В цикле докладов о философском подходе к рассмотрению театра, прочитанных П.А. Марковым и В.Г. Сахновским, Л.Я. Гуревич также участвовала своим докладом «Библиография о предмете театра», в котором она рассмотрела ряд научных определений, дававшихся театру в различные времена теоретиками и практиками театра. Л.Я. Гуревич занималась жизнью и творчеством Мольера. Ряд ее докладов:

«Балет Людовика XIV и комедии-балеты Мольера», «Мольер как актер и режиссер», «Зритель парижских театров времен Мольера».

По теме Мольера и мольеровского театра в ГАХН велись широкие исследования, затронувшие интересы не только театральной секции, но и литературной, и музыкальной секций в рамках всех трех отделений Академии. Вполне возможно, что такой широкий и интенсивный подход к этой теме повлиял и на творческие интересы М.А. Булгакова, на создание им его блестящих произведений — романы «Жизнь господина де Мольера» и пьесы «Кабала святош».

Работа над Мольером в ГАХН связывалась с изучением книги Карла Манциуса «Мольер», вышедшей в Москве в 1922 году в переводе Ф. Каверина. Не вызывает сомнения тот факт, что в работе над «Жизнью господина де Мольера» М.А. Булгаков пользовался этим блестящим исследованием датского актера и театроведа, автора еще одного, обширного, шеститомного, не менее блестящего исследования под названием «История актерского искусства». В тексте булгаковского произведения мы находим довольно частые соответствия с текстом датского автора.

К театроведческой работе ГАХН и, в частности, к работе гахновцев над изучением жизни и творчества Мольера можно отнести и вышедшую в Москве в 1927 году книгу И.М. Клейнера «Театр Мольера», явившуюся результатом прохождения ее автором аспирантуры в ГАХН. Работа над Мольером имела свое продолжение и после расформирования ГАХН. Тот же И.М. Клейнер в 1934 году издал в Москве свое следующее исследование, книгу «Мастерство Мольера». К тому же периоду относится и завершение булгаковской «Жизни господина де Мольера», а пьеса М.А. Булгакова «Кабала Святош» очень ненадолго увидела сцену в МХАТ в 1936 году.

Ценным вкладом в общую работу театральной секции явилось участие в ней Алексея Алексеевича Бахрушина, который знакомил секцию с рукописными и иллюстративными материалами театрального музея. Интереснейшим мероприятием, организованным им, было заседание, проведенное в 1926 году в день второй годовщины смерти первого председателя театральной секции ГАХН, Н.Э. Эфроса, в помещении Бахрушинского музея с докладами А.А. Бахрушина и Н.Д. Волкова. На это заседание собралась литературно-театральная Москва.

В 1925 году А.Я. Закушняк прочел в театральной секции доклад: «О деятельности Лаборатории сценического воспроизведения литературного текста». Деятельность этой лаборатории представляет собою интереснейшую страницу деятельности ГАХН. Она начала функционировать 22 апреля 1924 года и провела несколько показательных вечеров, посвященных чтениям рассказов Чехова, Мопассана, А. Франса (исполнитель А.Я. Закушняк) и вечер поэзии итальянского возрождения. А.Я. Закушняк читал в театральной секции также доклады, связанные с непосредственной практической деятельностью лаборатории, например, доклад «Метод рассказывания».

При театральной секции функционировала театральная мастерская, которой руководил В.Г. Сахновский. Задачей мастерской было изучение законов актерского творчества опытным путем: изучение театра и драматургии прошлого посредством реконструкции спектакля и практического, то есть сценического, анализа драмы. Были «реконструированы» комедии А.Н. Островского «На бойком месте», «Не сошлись характерами» и отрывки из «Леса», «Великий инквизитор» Ф.М. Достоевского, комедии Мольера «Ревность Бурбулье» и «Любовь-целительница». Одновременно производились опыты фиксации спектакля и записи процесса работы актера над ролью.

Надо сказать, что В.Г. Сахновский демонстрировал в ГАХН не только результаты своей практической деятельности, но, связывая практику экспериментального театра с теоретическими изысканиями, читал доклады на заседаниях театральной секции. В 1924 году, например, он выступил с отчетом «о результатах работ сценической лаборатории над Мольером».

Одной из больших общих тем, поставленных перед всеми секциями ГАХН, была тема жизни и творчества А. Блока. В ГАХН была создана ассоциация по изучению творчества Блока, специально посвятившая свои занятия систематическому исследованию жизни, литературной эпохи и текстов скончавшегося в 1921 году поэта. В театральной секции на эту тему были прочитаны Н.Д. Волковым доклады «Театр Блока» и «Блок и театр».

По теме истории театра интереснейшим образом работала в секции Ольга Эрнестовна Чаянова. В 1924 году она начала свой обширный цикл докладов, связанных с историей московского Большого театра. Свою серию исследований она начала с доклада «Репертуар театра Медокса» (деятельность театральной труппы, созданной в 1776 году антрепренером М. Медоксом вместе с московским губернским прокурором князем П.В. Урусовым, по традиции считается началом деятельности Большого театра в Москве). Далее, в 1926 году, О.Э. Чаянова прочла доклад «Об устройстве театра Медокса». Кроме того, на заседаниях секции прочли свои доклады Н.П. Кашин «О крепостном театре Юсупова» и Н.М. Мендельсон «Об архиве Римского-Корсакова». Все три доклада вошли в общий цикл работ секции по изучению крепостного театра и театра переломной эпохи (конца XVIII — начала XIX веков). Все докладчики настаивали на необходимости изучения истории театра в связи с определенной общественной атмосферой, бытовым обрамлением, топографическим окружением и т. д. Особенно ярко было выполнено это требование О.Э. Чаяновой, которая реконструировала театр Медокса и исследовала его архитектурное и сценическое оборудование в связи с бытовым состоянием Москвы XVII и XVIII веков. Продолжая работу в этом направлении О.Э. Чаянова подробно рассмотрела вопрос о составе труппы театра, а в 1927 году прочла доклад «Зритель театра Медокса», где привлекла к изучению ряд документов, характеризовавших социальный состав Москвы 80-х и 90-х годов XVIII века.

Еще один достаточно близкий М.А. Булгакову гахновец Б.Е. Захава сделал в театральной секции сообщение «О работе Е. Вахтангова над «Чудом Св. Антония», рассказав о методах работы Вахтангова и о различных редакциях спектакля, а затем отдельным изданием ГАХН вышла книга Б.Е. Захавы «Вахтангов и его Студия», куда отдельной главой вошел и этот доклад (1926).

Итак, заговорив о Б.Е. Захаве и Вахтанговском театре, с которым, как известно, теснейшим образом был связан М.А. Булгаков, мы вновь возвратились к близкому М.А. кругу людей.

М.А. Булгаков посещал ГАХН и из первых рук бывал осведомлен обо всем интересном, что происходило в стенах этого полного жизни и творчества учреждения. Вход в ГАХН был свободен для всех желающих, это было записано в его уставе. Мы вправе предположить, что Булгаков бывал там на каких-то докладах и, тем более, мероприятиях зрелищного характера, выставках, литературных и музыкальных вечерах.

В ГАХН существовала своя сцена, на которой театральная секция устраивала показательные выступления. Целью этих выступлений была демонстрация новых форм театральной работы. Коллектив «Синей Блузы» продемонстрировал, например, на сцене ГАХН форму живой газеты, так называемый Проекционный театр, показал искания в области сценического движения и фонетики. В.М. Яхонтов ознакомил зрителей с формой литмонтажа на примере творчества Пушкина. Вспомним при этом, что Яхонтов был частым гостем в доме М.А. Булгакова.

Театральная секция ГАХН вела серьезнейшую работу по изучению современного театра. Упоминавшаяся выше книга издания ГАХН «Театры Москвы. 1917—1927» представляет собою ценнейший материал для изучения театральной жизни Москвы 20-х годов. В ней мы находим подробнейший материал, помещенный в разделе: «Репертуарные списки Московских драматических театров за сезоны 1919/20—1926/27 гг.» В созданной авторами книги таблице мы находим название пьесы, ее автора, количество сезонов, которое выдержала постановка, общее число спектаклей за эти сезоны и, наконец, общее число зрителей, посетивших эти спектакли за все сезоны. По этой таблице мы легко определяем, что пьеса М.А. Булгакова «Дни Турбиных» всего за один сезон 1926/27 гг. набрала гораздо больше зрителей, чем набирали в среднем все другие пьесы, шедшие в театрах несколько сезонов. Из общей таблицы я выбрала только те спектакли, которые за все свои сезоны набрали более 100 000 зрителей, и получилась достаточно впечатляющая картина триумфа пьесы М.А. Булгакова по сравнению со всеми остальными, шедшими в Москве пьесами без исключения:

В помещении ГАХН и в его флигелях жило несколько членов Академии: прежде всего — сам ее президент Петр Семенович Коган жил в правом флигеле, там же жил и Николай Федорович Гарелин, член ГАХН, переводчик нашумевшей в свое время книга О. Шпенглера «Закат Европы», вышедшей в русском переводе в 1923 году. В левом флигеле жил известный литературовед Леонид Петрович Гроссман, все начало деятельности которого пришлось как раз на годы его работы в ГАХН. В одном из жилых помещений основного здания Академии, в первом этаже жил Борис Валентинович Шапошников.

Мой дед, Б.В. Шапошников (1890—1956), художник, искусствовед, пушкиновед и музейный работник проработал в Академии все годы ее существования, состоя в философском отделении... Еще до работы в ГАХН его детищем был известный теперь, может быть, немногим, бытовой музей сороковых годов, помещавшийся в Москве, в бывшем доме Хомяковых, на Собачьей площадке, д. 7 (ныне по этому месту Москвы проходит Калининский проспект). Это был литературно-бытовой музей, который являлся филиалом Государственного Исторического музея. Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова рассказывала мне, что всякий раз, когда в доме Булгаковых требовались ремонтные работы, по совету и по протекции Бориса Валентиновича они обращались к реставрационным рабочим этого музея. Музей просуществовал до 1929 года.

Б.В. Шапошников познакомился с М.А. Булгаковым, бывая у ближайших своих друзей С.С. Заяицкого и Н.Н. Лямина. Особенно тесно сблизились они с 1925 года за совместными обедами в семье Стронских. Стронские жили на углу Обухова (ныне Чистого) переулка и Пречистенки (ныне ул. Кропоткина) — в Калабуховском доме из повести «Собачье сердце»: «В Обухов? Сделайте одолжение. Очень хорошо известен нам этот переулок». Живя рядом, в д. 9 по Обухову переулку и бывая у дяди писателя, семья Булгаковых узнала об обедах у Стронских. Тогда существовала такая форма деятельности — за небольшую плату семья устраивала у себя в квартире обеды для желающих. По цепочке об обедах стало известно и друзьям: Лямины и Шапошниковы стали ходить обедать в Обухов переулок. Через тот же 2-й подъезд, который описан в «Собачьем сердце», Лямины ходили обедать каждый день, а Булгаковы и Шапошниковы — по воскресеньям. Воскресные обеды нередко заканчивались общими разговорами и за столом подолгу засиживались. Б.В. Шапошников увлекался фотографией. Однажды он сфотографировал послеобеденную компанию друзей. Его снимки относятся к 1928 году, когда все уже несколько лет были знакомы между собой, постоянно виделись у общих знакомых или посещая друг друга. Встречались они в те времена часто и с удовольствием. Им было тогда примерно от 30 до 40 лет.

Шапошниковы жили в здании ГАХН, то есть на углу М. Лёвшинского переулка и Пречистенки, д. 32. Часть кабинета Бориса Валентиновича в ГАХН была оклеена красивыми обоями в цветах и птицах. Портреты близких ему людей он любил делать на фоне этой пестрой стены. Так, в своем кабинете в ГАХН Б.В. Шапошников сделал три портрета М.А. Булгакова. Сохранилась фотография этой части кабинета, где виден стул, на котором были сфотографированы и М.А. Булгаков, и многие, многие друзья.

Перебравшись из Обухова переулка в М. Лёвшинский, д. 4 (ныне дом не существует), Булгаковы оказались уже и вовсе непосредственными соседями Шапошниковых. М.А. Булгаков часто приходил в ГАХН, там у него было много друзей. Кажется, что три портрета Михаила Афанасьевича, сделанные Б.В. Шапошниковым, сфотографированы в один день. Но нет, они сделаны в разные дни, даже в разные месяцы. Булгаков был всегда очень подтянут, одет опрятно. А особого разнообразия в одежде в те времена ни у кого из них не было. Борис Валентинович сфотографировал также от окна своего кабинета путь, ведший непосредственно к дому Булгаковых в М. Лёвшинском переулке. Перед этим домом Булгаковых и сфотографированы несколько друзей: М.А. Булгаков, В.Н. Долгорукий (писатель под псевдонимом Владимиров), С.С. Топленинов и П. Васильев.

Соединяя события, происходящие в ГАХН и, в частности, в театральной секции ГАХН с подробностями частной, личной жизни людей, знакомых М.А. Булгакову и относившихся к ГАХН, я пытаюсь показать, насколько близок был Михаил Афанасьевич к ГАХН и к его членам.

Б.В. Шапошников тоже имел определенное отношение к деятельности театральной секции ГАХН. В секциях пространственных искусств и театральной по философскому отделению широко обсуждался вопрос о сценографии, о вещественном оформлении спектакля. Было сделано по этому поводу несколько докладов, касавшихся истории сценографии и ее состояния, задач и проблем на текущий момент. Особенно интенсивно эту тему стали обсуждать в 1927—1928 годах, когда А.М. Эфрос прочел свой доклад «О театральных декорациях в современном русском театре». Этой темы коснулись Л.П. Гроссман в докладе «Театр Сухово-Кобылина» и В.Г. Сахновский в докладе «Анализ трилогии Сухово-Кобылина в плане режиссерского толкования». Затем последовало сообщение П.А. Маркова, выступившего с докладом, касавшимся проблем текущего дня, «О сценическом оформлении современных пьес». Он, докладчик, подробнейшим образом остановился на понятии реализма в драматургии 1920-х годов.

С другой стороны, еще в феврале 1927 года, А.М. Эфрос выступил с докладом, посвященным истории вопроса о декорационном театральном искусстве «Мастера «Бубнового валета» как театральные декораторы». В своем исследовании А.М. Эфрос пришел к заключению, что московское объединение художников «Бубновый валет» с театром было связано чисто случайно. Он рассматривал, главным образом, творчество Кончаловского, Лентулова, Фалька, Куприянова, Рождественского. Б.В. Шапошников, бывший член «Бубнового валета» и ученик известнейшего театрального художника Сапунова и Феофилактова в студии Юона в Москве, выступил также с докладом под названием «Театр художника». Текст его я, к сожалению, до сих пор не смогла обнаружить, хотя упоминания об этой работе есть в фонде ГАХН (ЦГАЛИ).

Творческая деятельность в ГАХН постепенно направила занятия Б.В. Шапошникова по иному руслу. Он занялся литературой и Пушкиным. Это не удивительно, так как Борис Валентинович имел филологическое образование, полученное им в Московском университете. В ГАХН, как прирожденный музейный работник, он начал с архивных и библиотечных изысканий, очень увлекся этим и в 1928 году выступил с докладом: «Письма Е.М. Языковой о Пушкине», где рассмотрел неопубликованные до того времени материалы о пребывании Пушкина в 1836 году в Москве.

Накануне окончательного расформирования ГАХН, в 1930 году Б.В. Шапошников был арестован, так же как и несколько других членов Академии, и провел два года в ссылке в Великом Устюге. Вернувшись в Москву, он занялся только музейной работой. В 1936 году Борис Валентинович был привлечен к работе по созданию литературно-бытового Музея-квартиры Пушкина на Мойке 12, в Ленинграде. В эти времена он уже не мог поддерживать прежних близких и соседских отношений с Булгаковыми: настали тяжелые, страшные 30-е годы, почти все время Б.В. Шапошников проводил в Ленинграде. Да и в семье Булгакова произошли очень существенные изменения: он жил с новой женой, которая была гораздо менее знакома Борису Валентиновичу, чем Л.Е. Белозерская. Но все же, наведываясь в Москву, где оставалась его семья, Б.В. Шапошников всякий раз навещал Михаила Афанасьевича. Доказательством этому служит сделанная им в доме Булгакова в Фурмановом переулке фотография М.А. и Е.С. Булгаковых — та, на которой писатель сидит рядом с женой в своей любимой тюбетейке. Думаю, что при встречах не обходилось без разговоров о Пушкине, ведь они в это время оба очень интенсивно занимались им: Михаил Афанасьевич писал свою пьесу «Александр Пушкин», а Борис Валентинович участвовал в создании музея-квартиры Пушкина, в которой как раз поэт прожил эти свои последние дни. В это же время в своей исследовательской работе Б.В. Шапошников натолкнулся на неизвестный до того времени прижизненный портрет Пушкина — овальный портрет поэта в мягкой шляпе, находившийся теперь в музее-даче Пушкина в г. Пушкине, и дал об этом сообщение в 1939 году в «Литературной газете».

Таким образом, близко друживший со многими гахновцами М.А. Булгаков, конечно, был в значительной степени осведомлен о проводившейся в ГАХН работе и многие темы, затрагивавшиеся в Академии, живо интересовали самого писателя.

Среди подробностей частной жизни Булгакова можно вспомнить еще и следующее: во дворе за зданием ГАХН, по вечерам, после работы, члены и сотрудники Академии любили собираться и играть в волейбол. К ним присоединялся и М.А. Булгаков.

В заключение нужно сказать, что жизнь на Пречистенке и дружба с пречистенцами, к которым, собственно, сам Булгаков относился более, чем кто бы то ни было, тесная связь с такой блестящей и своеобразной организацией, какой была Государственная Академия художественных наук, являются во многом еще нераскрытыми темами жизни и творчества писателя.