Приложение: Половой вопрос

Источник образа Фриды — литература, только не художественная, а научно-популярная по жанру и сексуально-уголовная по содержанию:

Август Форель, «Половой вопрос». Естественно-научное, гигиеническое и психологическое исследование для образованных. СПб, тип. «Освобождение», 1907 (приложение к главе 13 («Право в половой жизни», стр. 453—457).

«Случай из судебной практики.

Следующий случай имел место в 1904 г. в кантоне С-н Галлен в Швейцарии <...> Фрида Келлер, родившаяся в 1879 в Бишофсцелле, в кантоне Тургау, происходит от порядочных родителей. <...> она поступила швеей в модный магазин в С-н Галлене. Ею были очень довольны и хвалили ее за работу; она получала 60 фр. в месяц жалованья.

Чтобы заработать побольше, она прислуживала по воскресеньям в кафе в качестве помощницы. Хозяин, женатый мужчина, ухаживал за ней, и ей стоило большого труда отделываться от его приставаний. <...> Но однажды (в 1898; ей было 19 лет) упомянутый хозяин, давно подстерегавший ее, заманил ее в погреб под предлогом какого-то поручения, и путем неожиданного нападения, заставил ее отдаться ему, что повторилось еще раза два. 27 мая 1899 она родила мальчика в женском госпитале в С-н Галлене.

<...> Отец отнесся к дочери очень жестоко, отказал ей в помощи и сострадании и хотел выгнать ее из дому. Это причинило ей много горя. Спустя 12 дней после родов она с помощью матери поместила ребенка в С-н Галленском детском приюте.

Трусливый соблазнитель сулил ей золотые горы и обязался платить за содержание ребенка. Фактически он выдал Фриде два раза по 40 франков, и этим ограничился. Спустя некоторое время он уехал из города, и больше его не видали.

На суде обстоятельства беременности остались не выясненными, и соблазнитель не был привлечен к ответственности.

<...> В ноябре 1903 управление приюта сообщает ей, что ребенок может оставаться в приюте только до Пасхи 1904, когда достигнет предельного возраста (5 лет).

<...> С понедельника Пасхи 1904, т. е. с того момента, когда ребенок должен оставить приют, ее преследует одна-единственная мысль, медленно укоренившаяся в ее слабой, расстроенной страхом и стыдом, голове и представляющаяся ей единственно возможным спасением: мысль об устранении ребенка.

<...> Девятого апреля она написала в приют, что скоро возьмет ребенка.

В один из предыдущих дней она долго гуляла на так называемом Розенберге, а на другой день плача металась по квартире, разыскивая шнурок. <...>

Купив для ребенка новое платье, она отправилась в приют и рассказала сестрам, что тетка из Мюнхена, решившаяся взять к себе ребенка, ожидает ее в Цюрихе. Затем взяла ребенка за руку, не дав ему времени проститься, и пошла с ним в Гагенбахский лес.

Добравшись до уединенного места, она села на скамью, меж тем как ребенок играл сухими листьями. По ее словам, она долго думала. <...> Она боролась с собою, пока, как она объяснила, какая-то таинственная сила не побудила ее решиться. За полчаса до преступления она вырыла руками и башмаками могилу для ребенка, а затем удавила его шнурком. Петля была затянута так сильно, что с трудом удалось ее снять. Она постояла несколько минут на коленях подле ребенка, пока не убедилась, что признаки жизни исчезли. Затем она зарыла ребенка и ушла, сделав длинный обход и с трудом удерживая слезы.

<...> 7 июня труп, очутившийся на поверхности после сильного дождя, размывшего могилу, был найден бродягами итальянцами. <...> 14 она была арестована. В течение всего процесса Фрида Келлер, то плача, то спокойно, объясняла, что ее поступок был следствием, с одной стороны, неспособности прокормить ребенка, с другой — необходимости сохранить тайну. Этой тайной был ее стыд, позор невольного материнства и внебрачного рождения.

<...> Суд <...> вынес смертный приговор. Когда Фрида Келлер услышала его, то вскрикнула и упала без чувств.

Главный Совет С-н Галленского кантона воспользовался своим правом помилования и заменил, большинством всех голосов против одного, смертную казнь пожизненным заключением в каторжной тюрьме».

При сравнении истории Фриды, рассказанной Маргарите Коровьевым —

«— А вот это — скучная женщина, <...> обожает балы, все мечтает пожаловаться на свой платок. ...Это была молодая женщина лет двадцати, необыкновенного по красоте сложения, но с какими-то беспокойными и назойливыми глазами.

— С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она служила в кафе, хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родила мальчика, унесла его в лес и засунула ему в рот платок, а потом закопала мальчика в земле. На суде она говорила, что ей нечем кормить ребенка».

С историей Фриды, сообщенной Форелем, обнаруживаются три несовпадающих момента, из которых два несущественны (шнурок заменен платком с синей каемочкой, погреб — кладовой) и один значителен: по коровьевской версии удушение ребенка последовало сразу за его рождением, в изложении же Фореля эти события разделены пятью годами.

Все остальное совпадает: кафе, хозяин, пол ребенка, лес, удушение, могила, юридические мотивы безнаказанности соблазнителя:

«На суде обстоятельства беременности остались невыясненными и соблазнитель не был привлечен к ответственности» (Форель);

«Королева, — вдруг заскрипел снизу кот, — разрешите мне спросить вас: при чем здесь хозяин? Ведь он не душил младенца в лесу! ...Я говорил юридически... с юридической точки...» (Булгаков).

Детоубийство — преступление чудовищное и все-таки достаточно заурядное, чтобы можно было обойтись собственным писательским воображением, не прибегая ни к Брокгаузу-Ефрону (где Фриды нет), ни к «исследованию для взрослых»... Зачем же понадобился Форель?

При внимательном чтении его «естественно-научного и гигиенического» сообщения — ретроспективно, глазами позднего Булгакова — проступают детали, удивительным образом приближенные к фантастической символике «Мастера и Маргариты»: число «5» (возраст ребенка), преступление приходится на дни Пасхи, его замысел вынашивается Фридой во время гуляния на Розенберге («роза» вычисляется сама собой), арестована Фрида Келлер была 14-го июня (к Пилату арестованного доставили 14-го нисана) и, наконец, ссылка Фриды на «какую-то таинственную силу», побудившую совершить убийство. Прибавим к этому еще немецкий колорит происшедшего, сравним тетку из Мюнхена с дядей из Киева — и получим как бы самой жизнью подброшенный фрагмент дьяволиады и мистерии. То, что булгаковская Фрида удушает младенца сразу, показывает, как Булгаков прочел историю Фореля: для Булгакова преступление Фриды есть прямое следование центральному сюжету «Фауста».

Гетевско-форелевская Фрида прекрасно вписывается в парад классических грехов, состоявшийся на площади квартиры № 50, заодно снимая с булгаковской Маргариты подозрение в связях с кругом посторонних литературных ассоциаций.