«— А между тем я к вам послан по делу...»
М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита»
«Приглашение к ужину». Рыжий бес Азазелло, явившийся Маргарите в указанной сцене, делает ей «приглашение к ужину»: «Рыжий оглянулся и сказал таинственно:
— Меня прислали, чтобы вас сегодня вечером пригласить в гости.
— Что вы бредите, какие гости?
— К одному очень знатному иностранцу, — значительно сказал рыжий, прищурив глаз» (гл. 19).
В этой сцене Маргарита совершенно осознает, что ее «поманили»: «Лезу я в какую-то странную историю, но, клянусь, только из-за того, что вы поманили меня словами о нем <Мастере>!» (гл. 19). Обычно, явившись, Бес (или любая другая сущность из мира иного) жестом или словом делает приглашение герою, как это часто бывает в мифах. В случае с Маргаритой упоминание о жесте приглашения неоднократно повторяется в романе: «Маргарита узнала Азазелло. Тот жестом пригласил Маргариту сесть...» (гл. 22).
Булгаковский эпизод на скамейке можно рассматривать не только как «приглашение к ужину», но и шире — как «приглашение к путешествию», и ключевым словом в приглашении Азазелло являются слова «к одному... иностранцу», которые создают целый комплекс идей и аллюзий, связанных с заграницей и путешествиями в иную страну (как подоплекой мира иного). Бес (демон) всегда рисует соблазнительные картины таинственного мира, а герой «пьёт этот обольстительный обман».
Азазелло соблазняет Маргариту путешествием за пределы («к одному очень знатному иностранцу»), рекламируя свои чудесные средства («свои корабли»), готовые пуститься по малейшему капризу героя: «В десять я вам позвоню и все, что нужно, скажу. Вам ни о чем не придется заботиться, вас доставят куда нужно...», — сказал таинственный собеседник Маргариты Николаевны и также таинственно исчез.
Следуя внутреннему призыву отправиться в неведомую страну («в гости к одному ...иностранцу), Маргарита как и герой мифа (с его путешествием в «страну грёз»), неосознанно принимает приглашение к путешествию. С одной стороны, это послание дара «блаженства», с другой стороны, это состояние психики героя в ожидании тайны приключений. У Пушкина это состояние хорошо передано в «Евгении Онегине» в описании Ленского — с его мистической верой в «священных друзей» человечества: «Он верил, / ...Что есть избранные судьбами, / Людей священные друзья; / Что их бессмертная семья / Неотразимыми лучами / Когда-нибудь нас озарит / И мир блаженством одарит» («Евгений Онегин»; 2:VIII).
Глубинное содержание психики героя, которое в обычной повседневности никак не осознаётся им, в данном случае низвергается в сознание героя в форме фантастических образов. Этот процесс подключения «путешественника» к творческой энергии Вселенной был хорошо известен Пушкину:
Я сладко усыплен моим воображеньем...
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге...
...Громада двинулась и рассекает волны.
Плывет. Куда ж нам плыть?... (X—XII)А.С. Пушкин. «Осень» (1833)
У Булгакова это чувство названо «предчувствием»: «Она <Маргарита> поняла со всей ясностью, что именно случилось то, о чем утром говорило предчувствие, и что она покидает особняк и прежнюю свою жизнь навсегда» (гл. 20).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |