Данная сюжетная линия является основополагающей в романе и развивается через ряд мотивов, основными из которых являются мотив веры в существование высшей силы, мотив всемогущества высших сил и мотив возмездия.
Мотив веры в существование высшей силы
Рассмотрим несколько прецедентных ситуаций.
1. В Библии существование Иисуса Христа — непреложная истина, неоспоримый факт, догмат, на котором строится все христианское учение.
В романе религиозная тема появляется в первой главе, в диалоге председателя МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза и поэта Ивана Бездомного. Литератор критикует написанную поэтом поэму о Христе. Бездомный «очертил <...> главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками» [207, с. 5], но Берлиоз не доволен результатом: поэт должен был поставить под сомнение само существование сына Божьего.
В художественном мире романа М.А. Булгаков описывает современную ему советскую Россию в невероятно сложный для страны период времени. Россия пережила несколько потрясений: первая мировая война, революция 1917 года, Гражданская война, смена политического режима, пересмотр духовно-этических ценностей, изменение отношения к религии, идеологическая пропаганда и т. д. Советская идеология опровергала церковные догматы, закрывались храмы и церкви, изымались церковные ценности, подвергались гонениям священнослужители, проводились массовые антирелигиозные мероприятия, издания того времени с говорящими названиями (такими, как журнал Безбожник, издательство Атеист) выпускали атеистические публикации. Антирелигиозную поэму и должен был «сочинить» Иван Николаевич. Его творение должно было соответствовать основным идеям советской идеологии. И Берлиоз «хотел доказать поэту, что <...> Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете» [207, с. 5].
М.А. Булгаков тонко передает ироничное и пренебрежительное отношение Берлиоза к вопросу веры посредством частицы «то», указательного местоимения «этого» («Иисуса-то этого»), просторечной лексемы «вовсе». Эта лексика намеренно используется Берлиозом: знающий, эрудированный литератор обращается в своей речи к просторечным словам, чтобы объяснить ключевую идею неопытному поэту на доступном тому уровне. Бездомный, в свою очередь, должен будет сделать эту идею массовой.
Воспроизводя прецедентную ситуацию, М. Гинзбург не сохраняет в переводе небрежный тон персонажа и его высокую самооценку: «Berlioz wanted to prove to the poet that <...> he [Jesus] had never existed as an individual» [Bulgakov, 1967]. Переводчик использует нейтральную лексику и синтаксическую трансформацию, передавая лишь предметно-логическое значение фразы.
Вариант Х. Эплина звучит более экспрессивно: «And Berlioz wanted to demonstrate to the poet that <...> this Jesus, as a person, had not existed in the world at all» [208]. Эмоциональную окраску фразе придает сохранение синтаксической структуры оригинала, полная форма «had not», усилитель «at all». Переводчику удается воспроизвести и ироничное отношение Берлиоза: «this Jesus».
В романе Ивану необходимо сделать акцент на отсутствии «личности» Иисуса. Он должен показать, что Иисус не существовал биологически, и что он не был тем неординарным, особенным человеком, каким он представлен в Священном Писании. Интерпретируя прецедентную ситуацию, каждый из переводчиков распознает лишь одну составляющую смысла: individual — the one with unique characteristics, person — a human being that thinks and walks [237].
2. К разговору поэта и издателя присоединяется незнакомец. Его удивляет мировоззрение москвичей: «Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога?» [207, с. 10].
В художественном мире романа, Воланд — часть высшей силы, которая имеет непосредственное отношение к управлению мировым порядком. Он единственный участник разговора, который знает истинное положение дел. Его речь подчеркнуто учтива, за клишированными вежливыми фразами скрывается ирония, которую Берлиоз трактует как изумление и испуг. Берлиоз терпеливо, снисходительно и любезно «объясняет» иностранцу:
«Да, мы не верим в бога, — чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз, — но об этом можно говорить совершенно свободно. / <...> мы — атеисты, — улыбаясь, ответил Берлиоз <...> / В нашей стране атеизм никого не удивляет, — дипломатически вежливо сказал Берлиоз, — большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге» [207, с. 10].
В этом эпизоде сталкиваются два противоположных мировоззрения: вера и неверие. Воланд обладает истинным знанием, Берлиоз лишь думает, что его знание истинно. Рассмотрим, как эта идея интерпретирована и воспроизведена в текстах перевода:
(1) ««Forgive my importunity, but I understood that, in addition to all else, you don't believe in God either?» <...> / «No, we do not believe in God,» Berlioz replied, smiling faintly at the tourist's fear. «But we can speak of it quite openly». / <...> «we are atheists,» Berlioz answered <...> / «In our country atheism does not surprise anyone,» Berlioz said with diplomatic courtesy. «Most of our population is intelligent and enlightened, and has long ceased to believe the fairy tales about God»» [221].
(2) ««Forgive my persistence, but my understanding was that, apart from anything else, you don't believe in God either?» <...> / «No, we don't believe in God,» replied Berlioz with a faint smile at the fright of the foreign tourist, «but it can be spoken about completely freely.» / <...> we're atheists,» replied Berlioz <...> / «In our country atheism surprises no one,» said Berlioz with diplomatic politeness, «the majority of our population consciously and long ago ceased to believe in fairy tales about God»» [218].
Оба переводчика воспроизводят вежливо-ироничный тон Воланда вариантными соответствиями. Речь Берлиоза в обоих вариантах эмоционально насыщена. Х. Эплин помимо выразительных средств, передает синтаксическую структуру предложений оригинала.
Интересен выбор переводчиков при передаче словосочетания «совершенно свободно». М. Гинзбург переводит его как «quite openly» (букв. достаточно открыто). Возможно, на выбор переводчика повлияло мнение, сложившееся в западной культуре о советской России: в России опасно свободно выражать свои мысли, необходимо быть осторожным в выборе слов, даже если они соответствуют идеям действующей идеологии. Видимо, так рождается вариант «quite openly», хотя в оригинале романа Берлиоз стремится убедить иностранца, что гласность в его стране существует, по крайней мере, в отношении этого вопроса. В варианте Х. Эплина это значение передано более определенно, как «completely freely» (букв. совершенно свободно). Этот выбор может свидетельствовать в пользу того, что отношение Запада к России могло несколько измениться с течением времени, и переводчик, который посещал Россию, не интерпретировал слова Берлиоза как скрытое опасение и, соответственно, не наделял этим смыслом текст перевода.
Отличия в восприятии нашей страны в разные эпохи проявляется также в вариантах перевода фразы «большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге». М. Гинзбург сочетает синтаксическую и категориально-морфологическую трансформацию, расширяет текст перевода: «Most of our population is intelligent and enlightened, and has long ceased to believe the fairy tales about God» [221]. В ее интерпретации население советской России позиционирует себя перед иностранными туристами как превосходящее по уровню развития общество и культура, более просветленное (intelligent and enlightened). Можно предположить, что на выбор переводчика повлияло стремление советского правительства всеми возможными способами убедить западный мир в правильности выбранного пути развития, ведущего в светлое будущее. В варианте Х. Эплина данная идея отсутствует.
3. Подводя итог дискуссии, Воланд говорит: «Имейте в виду, что Иисус существовал.» / <...> «просто он существовал, и больше ничего». «Но требуется Dice какое-нибудь доказательство...» — начал Берлиоз. «И доказательств никаких не требуется», — ответил профессор <...> [207, с. 18].
Слова Воланда соответствуют библейскому догмату: существование Иисуса Христа принимается за истину, которая не нуждается в подтверждении. Бог обретается и познается только через веру. Эта идея очень точно отражена в обоих вариантах перевода:
(1) ««Bear it in mind that Jesus did exist.» / <...> «He simply existed, that is all.» «But there must be some proof...» began Berlioz. «There is no need for proof, either,» answered the professor <...>» [221].
(2) ««And keep in mind that Jesus existed.» / <...> «simply he existed, and that's all there is to it.» «But some sort of proof is required,» began Berlioz. «And no proofs are required,» replied the Professor <...>» [218].
Фразы Воланда в тексте оригинала лаконичны и просты, ведь он сообщает истину. Истина, как известно, проста и немногословна, красноречие здесь излишне. Помимо этого, его высказывания звучат уверенно и авторитетно, он знает о чем говорит. Но в них чувствуется предостережение: «имейте в виду», обращается он к своим собеседникам, предупреждая о последствиях их неверия.
Переводчики точно передают синтаксическую структуру, Х. Эплин даже использует частичную инверсию, чтобы сохранить порядок слов оригинала («simply he existed») и акцентировать, насколько проста правда. Результирующие тексты, как и оригинал, предостерегают, передают ощущение надвигающейся опасности. Фраза «имейте в виду» переведена вариантными соответствиями «bear it in mind» и «keep in mind». Однако Воланд Х. Эплина говорит, используя краткие формы: «don't need», «that's all». Несомненно, сокращенные формы характерны для современной разговорной речи, но в данном случае образ авторитетного, знающего цену своим словам Воланда не совсем соответствует его речи в переводе. Стилистическая трансформация не оправдана. М. Гинзбург избегает кратких форм, придает речи персонажа больше торжественности, используя эмфатическую конструкцию «did exist», синтаксический повтор: «There is no need for points of view... There is no need for proof, either». Речь Воланда в ее интерпретации звучит так же убедительно и солидно, как и в оригинале.
Мотив всемогущества высших сил
1. Далее Воланд заводит разговор о том, какие силы регулируют и определяют жизнь человека и мировой порядок.
В христианстве бог является не только началом бытия, творцом, создавшим наш мир. Согласно христианскому учению, он заботится о своем творении, принимает непосредственное или опосредованное участие в управлении мировым процессом. Эта идея представлена и в оригинале романа. Она звучит в дискуссии Воланда и Берлиоза. Воланд говорит о существовании неких высших сил, которые «управляют», «распоряжаются» жизнью человека. При этом он неоднократно использует глагол «управлять», словоформы: «управляет», «управление», «управил», «управился», а также синоним «распоряжаться». Данный лексический повтор не кажется случайным. Он подчеркивает ключевую идею прецедентной ситуации: идею о существовании сверхъестественной силы, которая управляет судьбами людей:
«— Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
— Сам человек и управляет, — поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
— Виноват, — мягко отозвался неизвестный, — для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не мол сет ручаться далее за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, — тут неизвестный повернулся к Берлиозу, — вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... <...> да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! <...> А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, тут иностранец прищурился на Берлиоза, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет — поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?» [207, с. 12].
Перевод данного фрагмента М. Гинзбург:
(1) ««But what troubles me is this: if there is no God, then, you might ask, who governs the life of men and, generally, the entire situation here on earth?» «Man himself governs it,» Homeless angrily hastened to reply to this frankly rather unclear question.
«Sorry,» the stranger responded mildly. «But in order to govern, it is, after all, necessary to have a definite plan for at least a fairly decent period of time. Allow me to ask you, then, how man can govern if he cannot plan for even so ridiculously short a span as a thousand years or so, if in fact, he cannot guarantee his own next day? «And really,» the stranger turned to Berlioz, «imagine yourself, for example, trying to govern, to manage both others and yourself, just getting into the swing of it, when suddenly you develop... hm, hm... cancer of the lung...» <...> «Yes, cancer...» he relished the word, closing his eyes like a tom cat. «And all your management is done with!» <...> «Or it may be even worse. A man may plan to go to Kislovodsk,» and the stranger squinted at Berlioz. «A trifling undertaking, one might think. But even this is not within his power to accomplish, for he may suddenly, for no known reason, slip and fall under a streetcar! Would you say that he had managed this himself? Would it not be more accurate to think that it was someone else entirely who had disposed of him?»» [221].
Перевод фрагмента Х. Эплиным:
(2) ««But this is the question that's troubling me: if there's no God, then who, one wonders, is directing human life and all order on earth in general?» «Man himself is directing it,» Bezdomny hastened to reply angrily to this, to be honest, not very clear question. «I'm sorry,» responded the stranger mildly, «in order to be directing things, it is necessary, for all that, to have a definite plan for a certain, at least reasonably respectable period of time. Permit me to ask you then, how can man be directing things, if he not only lacks the capacity to draw up any sort of plan even for a laughably short period of time — well, let's say, for a thousand years or so — but cannot even vouch for his own tomorrow? And indeed,» here the stranger turned to Berlioz, «imagine that you, for example, start directing things, managing both other people and yourself, generally, so to speak, getting a taste for it, and suddenly you have... heh... heh... a lung sarcoma...» <...> «yes, a sarcoma,» narrowing his eyes like a cat, he repeated the sonorous word, «and there's an end to your directing! <...> But it could be even worse: a man will have just decided to take a trip to Kislovodsk,» here the foreigner screwed his eyes up at Berlioz, «a trifling matter, it would have seemed, but he can't accomplish even that, since for some unknown reason he'll suddenly go and slip and fall under a tram! Surely you won't say it was he that directed himself that way? Isn't it more correct to think that someone else completely dealt with him directly?»» [218].
В переводе М. Гинзбург доминантному глаголу «управлять» соответствует глагол «govern» (5 раз), синонимичному глаголу «распоряжаться» — «manage», кроме того, используются словоформы «management», «managing», «managed». Словоформа «управился» переведена как «had disposed».
Х. Эплин останавливает свой выбор на глаголе «direct», который используется на протяжении всего эпизода, за исключением «managing» в значении «распоряжаться» и «dealt with» в значении «управился».
Выбор соответствий для ключевого глагола «управлять» вносит разные оттенки смысла во фрагмент. Обратимся к словарным дефинициям: Govern — 1. to control and manage an area, city, or country and its people: rule; 2. to control the way that things happen; 2a. if something governs people or their behaviour, it controls or strongly influences them; 3. to control the way that an organization such as a business or society operates [241, p. 616].
Direct — 1. to aim something at a particular person or thing; 2. to control or organize how a person or group of people does something; 3. (formal) to give someone instructions to do something; 4. (theatre, cinema) to be in charge of making a film or programme, or getting a play ready for performance, esp. by telling the actors and technical staff what to do; 5. to tell or show someone the way to a place or where to go by giving them instructions or by pointing [241, p. 388].
В каждом значении глагола «govern» присутствует сема «контролировать», при этом контроль носит всеохватывающий характер: управление организацией, территорией, установленным мировым порядком, обществом, людьми, а также влияние, воздействие на них. У читателя этого варианта перевода возникает ощущение, что некая сверхъестественная сила обладает могуществом тотального контроля за всеми сторонами жизни человека. Эта сила определяет жизненный путь человека, не оставляя ему возможности изменить что-либо.
Глагол «direct» имеет сему «контролировать» только в одном из своих значений, и он менее экспрессивен. Его значение включает семы «руководить», «направлять», «указывать», «организовать», «инструктировать», т. е. помогать, сопутствовать. Соответственно, меняется восприятие фрагмента: божественная сила предопределяет жизнь человека, сопровождает его на протяжении всей жизни, однако, человек не является безучастным лицом в этом процессе. Он может прислушаться к указаниям и «инструкциям», а может и пойти своим путем.
Возможно, подобное разночтение обязано временному промежутку между переводами. Несмотря на консервативность церкви, толкование и восприятие идей Священного Писания обществом и самими священнослужителями меняется с течением времени. На современном религиозном портале вопрос о предопределении Богом жизни человека комментируется следующим образом: «Библия учит, что судьба человека — это чудесный замысел любящего небесного Отца. Бог дает нам право принять Свой замысел или отвергнуть» [216]. Создается впечатление, что перевод Х. Эплина больше соответствует современному пониманию данного вопроса. Вопреки библейской традиции Воланд не искушает людей, не подталкивает их на низкие бесчестные поступки. Он наблюдает за их действиями со стороны, предоставляя каждому свободу выбора, за который придется нести моральную ответственность. Воланд обладает властью наказывать людей за ложь, клевету, предательство, зло, осознанно совершенное. Этот мотив отражает мировоззрение писателя: добро и зло порождаются человеком, а не высшими небесными силами.
2. Согласно библейским источникам, дьявол противостоит богу не на равных основаниях, его «статус» ниже. Сатана — падшее творение бога, «падший ангел», духовное создание, которым овладела гордость, зависть и жажда власти. Сатана восстал, поднял мятеж против Бога, за что был изгнан и получил имя «дьявол». Сатана начал сеять смуту в душах людей и «наполнилась земля злодеяниями» (Бытие 6:11; Матфея 12:24) [206].
М.А. Булгаков развивает в романе религиозную идею о неразделимости добра и зла, их диалектическом единстве. Согласно его мировоззрению, бог и дьявол, добро и зло сосуществуют на равных, дополняя и уравновешивая друг друга. Каждая из этих, несомненно, могущественных сил выполняет собственные функции. Об этом говорит Воланд Левию Матвею при встрече: «ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп» [207, с. 376].
Рассмотрим варианты перевода данного фрагмента:
(1) «You spoke the words as though you did not recognize the existence of either shadows or evil. But would you be kind enough to give some thought to this: what would your good be doing if there were no evil, and what would the earth look like if shadows disappeared from it? After all, shadows are cast by objects and people. There is the shadow of my sword. But there are also shadows of trees and living creatures. Would you like to denude the earth of all the trees and all the living beings in order to satisfy your fantasy of rejoicing in the naked light? You are a fool» [221].
(2) «You pronounced your words as if you don't acknowledge the shadows, or the evil either. Would you be so kind as to give a little thought to the question of what your good would be doing if evil did not exist, and how the earth would look if the shadows were to disappear from it? After all, shadows come from objects and people. There's the shadow from my sword. But shadows can come from trees and from other living things. Do you want to strip the whole earth bare, removing from it all the trees and everything that's alive, because of your fantasy of enjoying naked light? You're stupid» [218].
В переводах Воланд, говоря о непризнании Левием Матвеем существования сил зла, использует выражения «did not recognize the existence» (М. Гинзбург) и «don't acknowledge» (Х. Эплин). На первый взгляд, глаголы «recognize» и «acknowledge» синонимичны. Однако при рассмотрении их словарных дефиниций становится очевидным, что единицы не равнообъемны, можно выделить разные смысловые оттенки, которые глаголы вносят в данный фрагмент текста: recognize — to know someone or something because you have seen or experienced that person or thing before; to accept that something is true, important [235] — признавать, основываясь на личном прошлом опыте, знаниях, осознавать истинность и важность. Acknowledge is to admit the knowledge of; to recognize as a fact or truth; to declare one's belief in [238] — признать, т. е. принять знание как истинное и верное, искренне верить.
Таким образом, в переводе М. Гинзбург Воланд указывает Левию Матвею на его упрямое напрасное упорство отрицать место и роль зла в мировом порядке. Левий Матвей, являясь частью «светлого ведомства», имеет опыт общения с представителем злых сил, однако, даже зная о его существовании и деятельности, не принимает и не осознает необходимости баланса и важности равенства между силами.
В переводе Х. Эплина Воланд не ссылается на опыт, предшествующее знание в качестве доказательства и аргумента. Левий Матвей должен просто признать и верить в существование зла, поскольку оно существует, это неопровержимый факт, истина. Для подтверждения данной идеи переводчик использует категориально-морфологическую трансформацию, нарушает, в отличие от М. Гинзбург, правило согласования времен в английском языке. В словосочетании используется форма настоящего времени, хотя сказуемое в главном предложении выражено глаголом в форме прошедшего времени. Как известно, согласование может не иметь место, если речь идет об общеизвестном факте, который и подчеркивает переводчик.
Обратим также внимание на то, что М. Гинзбург отдает предпочтение полной форме — «did not recognize». Речь Воланда подчеркнуто официальна, он стремится аргументированно убедить оппонента, воздействовать на его мировоззрение. Х. Эплин использует стилистическую трансформацию — краткую форму «don't acknowledge». Воланд говорит о серьезных, важных понятиях в непринужденной манере. В его обращении к ученику Иешуа звучит насмешка над невежеством последнего. Левий Матвей не признает естественного положения вещей. Отметим, что, развивая свою идею в следующем предложении, Воланд в переводе Х. Эплина использует полные формы, книжную возвышенную лексику и книжные грамматические конструкции, подчеркивая значимость высказывания.
Размышляя природе теней, Воланд использует в переводах глаголы «cast» (М. Гинзбург) и «come from» (Х. Эплин). М. Гинзбург останавливает свой выбор на нейтральном варианте, близком к терминологической лексике: cast — cause light or shadow to appear on a surface [239]. В ее интерпретации Воланд констатирует факт. Вариант Х. Эплина звучит эмоциональнее, отражая отношение персонажа к объекту высказывания. Come from — to have a specified origin or source, often used to describe a person's family [242]. Переводчик повторяет глагол дважды. Будучи «повелителем теней», Воланд наделяет их антропоморфными чертами.
Вопрос Воланда в конце монолога звучит риторически: «Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» М. Гинзбург использует преимущественно книжные грамматические конструкции, возвышенную, устаревшую лексику («denude», «the living beings», «in order to satisfy your fantasy of rejoicing in the naked light»). Вопрос подводит итог дискуссии, звучит торжественно, Левию Матвею нечего возразить. Устаревшая лексика отсылает читателя к библейской идее о том, что дьявол — очень древнее, бессмертное создание. Вариант Х. Эплина звучит менее возвышенно. Переводчик использует нейтральные и разговорные лексические и грамматические формы, придавая вопросу дьявола шутливый, ироничный тон («strip bare», «everything that's alive», «because of your fantasy of enjoying naked light»).
3. Идея о взаимодействии добра и зла, разделении ими обязанностей и ответственности получает развитие и в беседе Воланда и Маргариты: «Каждое ведомство должно заниматься своими делами. Не спорю, наши возможности довольно велики... <...> Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается делать другому <...> ведомству?» [207, с. 301].
(1) «Every department must take care of its own affairs. I wouldn't argue, our possibilities are quite extensive... <...> What sense is there in doing what is properly the task of another <...> department?» [221].
(2) «Each department should deal with its own affairs. I don't deny our potentialities are quite great... <...> Only what's the sense of doing what is supposed to be done by another <...> department?» [218].
В переводе М. Гинзбург Воланд категоричен в стремлении объяснить Маргарите положение вещей. Переводчик вводит модальный глагол «must», который придает высказыванию дьявола безапелляционный, не допускающий возражений смысл. Интересен выбор переводчиком соответствия «take care of its own affairs». Обратимся к словарной дефиниции: take care — to do the necessary things for someone who needs help or protection [239]. Смысловой оттенок, который вносит данный аналог, соответствует одной из ключевых идей произведения: в романе Булгакова нет традиционной, описанной в Священном Писании, борьбы добра и зла. Добро и зло — две равно значимые и равно необходимые составляющие мироздания. Каждое «ведомство» функционирует и делает все необходимое, заботясь о благе человечества.
Х. Эплин передает идею посредством соответствия «should deal with its own affairs». Выражение deal with something (to take action to do something, especially to solve a problem [239]; have business relations with a particular person or organization [236]) в сочетании с модальным глаголом should придает высказыванию деловой оттенок. Воланд словно объясняет Маргарите должностные обязанности «ведомств». Задача каждого из них — решение проблем. Деловой характер деятельности темного ведомства придает и выражение «our potentialities are quite great». Potentiality — capacity or ability for growth, fulfilment; if you say that someone or something has great potential, you mean that they have the necessary abilities or qualities to become successful or useful [236].
4. В Библии добро и зло противостоят друг другу. В художественном мире романа они не могут существовать друг без друга, они не являются враждебными, свет и тьма взаимодополняют друг друга, так есть и должно быть: «Всё будет правильно, на этом построен мир», объясняет Воланд Маргарите в финальной сцене в горах [207, с. 399].
В переводах это прецедентное высказывание передано следующим образом:
(1) «Everything will turn out right. That's what the world is built on» [221].
(2) «All will be right, the world is built on that basis» [218].
Х. Эплин сохраняет грамматическую структуру оригинала. М. Гинзбург прибегает к синтаксической трансформации, разбивая фразу на два простых предложения и акцентируя главную мысль в каждом из них. Вариантные соответствия «everything» и «all», будучи синонимами, тем не менее, обладают тонкими смысловыми расхождениями: all is used when generalizing all of the parts of the whole, it emphasizes the whole. Everything denotes each part of the whole, emphasizes a quantized all [238]. Иными словами, в первом варианте Воланд подчеркивает внимание обоих высших сил к каждой детали, каждому событию, поступку и т. п. Во втором, все будет правильно, поскольку весь мир в целом лежит в их поле зрения. Х. Эплин вводит в текст перевода лексическую единицу «basis», подчеркивая идею о том, что диалектическое единство добра и зла лежит в основе мироздания. Basis — something on which something else is established or based [242].
Мотив возмездия
Михаил Берлиоз сурово наказан за свое собственное неверие и за распространение ложных истин.
Христианство учит о загробном бессмертии души и о воскресении тела. Бессмертие — души связано в Библии с вопросом о спасении человека. Берлиоз, будучи типичным представителем своего времени, является приверженцем материалистической теории, отрицающей существование души. Его теория, согласно которой существование человека невозможно после его смерти, основывается на логике и фактах. Воланд, беседуя с отрезанной головой издателя, показывает, насколько тот ошибался.
«Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие» [207, с. 291].
Варианты перевода данного фрагмента:
(1) ««Everything has come to pass, hasn't it?» Woland continued, looking into the eyes. «You were beheaded by a woman, the meeting was not held, and I am living in your apartment. That's a fact. And a fact is the most stubborn thing in the world. But now we are interested in something else, and not in the already accomplished fact. You have always been a fervent proponent of the theory that, once a head is severed, man's life ceases, he becomes ashes and sinks into nonbeing. I am pleased to inform you, in the presence of my guests — though, indeed, they serve as proof of a very different theory — that your idea is both solidly based and witty. However, one theory, on the whole, is about as good as another. There is even a theory which says that every man will be given according to his belief. May it be fulfilled, then! You will sink into nonbeing, and I shall be delighted to drink from the vessel into which you are transformed — to drink for being!»» [221].
(2) ««Everything came true, didn't it?» Woland continued, gazing into the head's eyes. «Your head was cut off by a woman, the meeting didn't take place, and I'm staying in your apartment. That is fact. And fact is the most obstinate thing in the world. But now we're interested in what happens next, and not in this already accomplished fact. You were always an ardent advocate of the theory that upon the severance of the head, life ceases in a man, he turns to ashes and departs into unbeing. It's pleasant for me to inform you, in the presence of my guests, although they actually serve as proof of a quite different theory, that your theory is both well-founded and witty. However, one theory is worth the same as any other. There's even one amongst them, whereby everyone will receive in accordance with his beliefs. Let it come to pass! You depart into unbeing, and I shall take joy in drinking to being from the goblet into which you turn»» [218].
В эпизоде писатель противопоставляет материалистическое мировоззрение Берлиоза христианскому учению о том, что вера в Бога дарует человеку вечную жизнь, а неверие, ложные ценности ограничивают его жизнь лишь земным существованием, за которым следует «небытие». Вера выступает как нравственная ценность, духовный путь, по которому следует человек на протяжении своей жизни.
Воланд кратко и лаконично перечисляет страшные для издателя, но неоспоримые факты: «голова отрезана женщиной», «заседание не состоялось», «и я живу в вашей квартире». М. Гинзбург воспроизводит эту цепочку фактов, отдавая предпочтение форме страдательного залога при переводе первых двух фраз и изменяя отношения между субъектом и объектом (конверсная трансформация). Формы «were beheaded» и «was not held» подразумевают вмешательство со стороны другого лица. Возможно, переводчик стремился напомнить читателю спор Берлиоза и Воланда на Патриарших прудах, во время которого сатана объясняет материалистически настроенному издателю, что есть факты, от него никак не зависящие. Х. Эплин следует идиостилю писателя.
Констатировав факты, Воланд обращается к будущему: «Но теперь нас интересует дальнейшее». Фраза важна для понимания смысловой нагрузки эпизода, она отсылает читателя к библейской теории о продолжении жизни после физической смерти человека. Что же будет с Вами дальше, спрашивает Воланд у головы Берлиоза. В первом переводе читаем: «But now we are interested in something else». Переводчик использует лексическую трансформацию, теряя при этом отсылку к библейскому учению. В переводе Х. Эплина отсылка распознана: «But now we're interested in what happens next».
Булгаков отсылает читателя к Библии как к первоисточнику, включая в монолог Воланда устаревшую, книжную лексику, типичную для текстов религиозного содержания: «сбылось», «горячий проповедник», «по отрезании головы жизнь в человеке прекращается», «уходит в небытие», «бытие», «приятно сообщить», «ваша теория и солидна и остроумна», «сбудется», «чаша». Благодаря этому, монолог насыщен эмоциональной информацией, взывает к чувствам читателя, наставляет, поучает. Воланд обращается к присутствующим на балу и к читателю, словно священник к своей пастве. Анализируемый фрагмент очень напоминает проповедь.
Эмоциональное воздействие на читателя достигается также при помощи синтаксических средств: риторического вопроса «Все сбылось, не правда ли?», восклицания «Да сбудется же это!», риторического повтора «Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт».
Рассмотрим, насколько заложенный во фрагменте смысл и возвышенный тон переданы в текстах переводов, сохранена ли интенция автора.
У М. Гинзбург лексическая единица «сбылось» переведена устаревшей идиомой с архаичной окраской «has come to pass» — (archaic) to take place [239]; (old use) to happen [235]. Прием метафоризации, архаичная окраска идиомы придает торжественную атмосферу всему фрагменту. Выбор Х. Эплина — нейтрально окрашенная идиома «come true», не соответствующая стилистике текста.
Риторический вопрос «Все сбылось, не правда ли?» оба переводчика передают формой разделительного вопроса: «Everything has come to pass, hasn't it?» / «Everything came true, didn't it?». Воланд не ждет ответа, отрезанная голова издателя — свидетельство свершившегося факта.
В тексте М. Гинзбург словосочетанию «горячий проповедник» соответствует единица «a fervent proponent». Обращение к словарям показывает, что использована книжная лексика, близкая к высокому стилю: fervent — 1. intensely passionate; ardent; 2. (archaic or poetic) boiling, burning, or glowing [236]; (formal) used to describe beliefs that are strongly and sincerely felt or people who have strong and sincere beliefs [235]. Proponent — (formal) If you are a proponent of a particular idea or course of action, you support it [236].
У Х. Эплина находим более нейтральный перевод «an ardent advocate». Прилагательное «ardent» называет сильную эмоцию (showing strong feelings) [236], однако, традиционно (как и все номинирующие эмоции единицы) считается в коннотативном отношении нейтральным. Существительное «advocate» имеет словарную помету, относящую его к официальной лексике, и содержит ряд значений: сторонник, адвокат в суде, тот, кто продвигает идеи в обществе: an advocate — 1. (formal) is someone who recommends a particular action or plan publicly. 2. is a lawyer who speaks in favour of someone or defends them in a court of law. 3. is a person who works for the interests of a particular group [236].
Ключевые дихотомические понятия эпизода «бытие — небытие» переведены сходными соответствиями «being — nonbeing» / «being — unbeing». Выражению «уходит в небытие» в первом переводе соответствует «sinks into nonbeing» — дословно «кануть в небытие». Возможно, М. Гинзбург стремилась вложить в свой вариант перевода скрытую аллюзию, отсылку на греческую мифологию: «sink into» / «кануть» ассоциируется у читателя с выражением «sink into the Lethe» / «кануть в Лету».
В древнегреческой мифологии Лета — одна из рек, протекающая в подземном царстве Аида, река забвения. Испив воды из Леты, умерший забывал свою земную жизнь. Таким образом, выражение «кануть в Лету» означает быть совершенно забытым, преданным забвению. Это и есть страшный приговор, наказание Берлиозу и тем, кто запрещает думать, свободно творить, учит мыслить «правильно» в рамках дозволенной идеологии.
У Х. Эплина «departs into unbeing» лишь подчеркивает возвышенный тон приговора.
«Мне приятно сообщить вам» — обращается Воланд к Берлиозу. В переводах находим: «I am pleased to inform you» / «It's pleasant for me to inform you». Выбор единицы «inform» соответствует официальной торжественной обстановке, Воланд намерен не просто передать информацию, он раскрывает истинное положение дел, объясняет, учит, проповедует библейскую истину.
Сатана продолжает: «...ваша теория и солидна и остроумна». В тексте оригинала Воланд иронизирует, насмехается над мировоззрением Берлиоза, называя его атеистическую теорию солидной. Солидный — важный, представительный, авторитетный, известный [231, с. 328]. Теория Берлиоза — не результат его личных размышлений и убеждений, за ней стоит авторитет советской идеологии, политики государства. Булгаков вкладывает в слова своего героя личное восприятие.
М. Гинзбург воспроизводит словосочетание как «solidly based». Solid — reliable because it is based on facts; the basis for a policy or support for an organization when it is strong, because it has been developed carefully and slowly [236]. Выбор Х. Эплина — прилагательное «well-founded», которое является вариантным соответствием solidly based. Согласно словарной дефиниции, well-founded — based on facts, good reasons, information, judgment, or grounds [241, p. 1627]. В обоих вариантах перевода передается смысловая нагрузка оригинала: вслед за автором переводчики напоминают читателю о формальном подходе к обсуждаемому вопросу: теория Берлиоза основана лишь на фактах, вопрос веры и нравственности исключен.
Восклицание «Да сбудется же это!» обладает высокой эмоциональной окраской. Оно служит кульминацией всего фрагмента. Это страшный приговор Воланда Берлиозу. Эмоциональная окраска достигается использованием устаревшего глагола «сбудется». Сбыться — (устар.) случиться, произойти, осуществиться [231, с. 312]. Кроме того, структура восклицательного предложения, начинающегося с частицы «да», напоминает читателю текст 1-ой главы Книги Бытия Ветхого Завета, в которой описывается начало вселенной, акт божественного творения: И сказал Бог: да будет свет. И стал свет (Книга Бытие 1:3) <...>. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды (Книга Бытие 1:6) [206]. Структура аллюзийного предложения подразумевает власть и могущество, которыми наделяет писатель своего персонажа.
Х. Эплин распознает, верно интерпретирует и сохраняет аллюзию: «Let it come to pass!» В переводе она воспроизведена по каноническому тексту. В английском переводе Библии Короля Якова (King James Bible), который, несмотря на наличие других переводов, до сих пор считается стандартным и, согласно статистике, самым читаемым, божественная воля передается следующим образом: Then God said, «Let there be light»; and there was light (The Book of Genesis 1:3) <...>. And God said, «Let there be a dome in the midst of the waters, and let it separate the waters from the waters» (1:6) [224].
В переводе М. Гинзбург восклицательное предложение «May it be fulfilled, then!» не менее эмоционально. Переводчик начинает фразу с модального глагола, используя структуру, типичную для официальной речи и высокого стиля, и фраза звучит как судебный приговор. Однако аллюзия утеряна.
Провозгласив приговор, Воланд пьет из «чаши», в которую превращается голова Берлиоза. Чаша — старинный сосуд для питья в форме полушария (истор.), пиршественный сосуд для вина (поэт, ритор.) [231, с. 582]. Как видно из словарной дефиниции, «чаша» относится к разряду исторической лексики и характерна для высокого поэтического стиля. Этот атрибут дополняет торжественную атмосферу эпизода.
М. Гинзбург подбирает соответствие «vessel». Vessel — (formal) а curved container that is used to hold liquid; (literary) a person who has a particular quality or who is used for a particular purpose [235]. В словаре English Oxford Living Dictionary находим следующее определение: (chiefly in biblical use) a person regarded as having or embodying a particular quality [239]. Аналог не только соответствует стилистике оригинала, но и имеет дополнительную коннотацию для английского читателя, отсылку к библейскому тексту. В Библии vessel — сосуд, т. е. существо, человек. В библейских текстах это слово используется в словосочетаниях the weaker vessel — (библ.) сосуд скудельный, бренное существо; chosen vessel — (библ.) избранный сосуд, (божий) избранник; broken vessel — (библ.) сосуд разбитый, конченый человек; vessels of wrath — (библ.) сосуды гнева; vessels of mercy — (библ.) сосуд милосердия [230, с. 662]. Таким образом, для английского читателя перевода М. Гинзбург чаша в руках Воланда не просто старинный изысканный предмет посуды, соответствующий случаю, это все то, что осталось от бренного, прожившего свою жизнь, руководствуясь ложными ценностями, существа, каким является Берлиоз.
У Х. Эплина чаша Воланда — «goblet». Goblet (mainly old use) — a container from which» drink, especially wine, is drunk, usually made of glass or metal, and with a stem and a base but no handles [236]. Переводчик передает архаичную тональность оригинала, не привлекая библейских аллюзий.
Особенностью проповеди является использование цитат или скрытых цитат из Священного Писания. Выражение «каждому будет дано по его вере» является отсылкой к высказыванию Христа из Евангелия от Матфея: «по вере вашей да будет вам» (Мф. 9:29) [206]. В классическом английском тексте: «According to your faith be it unto you» [223].
В этой главе Священного Писания рассказывается об исцелении Иисусом двух слепых людей. Они следовали за Христом, умоляя вернуть им зрение. «Когда же Он [Иисус] пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!» (Мф. 9:28) [206]. Он возвратил им зрение. Их вера была искренней, они не сомневались в том, что Иисус может их исцелить. Назвав его «Господом», они признали его божественность.
Этот библейский сюжет может быть интерпретирован как духовный путь, путь к свету, который возможен только через веру. В романе Берлиоз не смог пройти этот путь, в его жизни отсутствовали духовные искания. Булгаков показывает читателю, что этот персонаж прожил всю свою жизнь во тьме и заблуждении, конец его существования соответствует его убеждениям и образу жизни.
Итак, ключевая сюжетная линия о мироустройстве и управлении мировым процессом так же, как и основные образы, имеет реминисцентную природу и характеризуется как симметричными, так и асимметричными отношениями между смыслами текстов-источников, оригинала и переводов интертекстуальных заимствований.
Вера в Иисуса Христа является библейским догматом, непреложной истиной. Согласно Библии, Бог обретается и познается через веру. В романе М.А. Булгакова описывается смена духовно-этических ценностей, искоренение религии, насаждение советской идеологии. В оригинале и переводах точно передается пренебрежение и ироничное отношение председателя МАССОЛИТа Берлиоза к вопросам веры. Воланд, лаконично объясняющий Берлиозу и Бездомному истинное положение вещей в вопросе о мироустройстве, воспринимается в оригинале произведения и переводе М. Гинзбург импозантным, категоричным, уверенным в себе, авторитетным, могущественным и несущем угрозу. В варианте Х. Эплина персонаж представляется менее солидным и представительным, более эмоциональным и раскрепощенным в общении.
По-разному в переводах представлены некоторые религиозные проблемы: в вопросе о предопределении Богом жизни человека М. Гинзбург отводит решающую авторитарную роль божественным силам, в переводе Х. Эплина право принятия решений принадлежит человеку. У М. Гинзбург божественные силы осуществляют тотальный контроль за жизнью человека, у Х. Эплина они руководят, сопутствуют.
Писатель развивает в «Мастере и Маргарите» идею о взаимной обусловленности добра и зла. В переводе М. Гинзбург добро и зло по-своему заботятся о благе человечества, в варианте Х. Эплина каждое ведомство лишь выполняет свои обязанности.
В целом, отмечаем, что в «Мастере и Маргарите» канонические сюжеты наполняются новыми смыслами в соответствии с авторским мировоззрением, замыслом романа и его философско-тематическим содержанием. В переводах библейские интертекстуальные знаки воспроизводятся по тексту романа так, как они понимаются и интерпретируются каждым переводчиком с позиции того, что называется в герменевтике «горизонтом жизненного мира», иными словами, в соответствии с переводческой концепцией, актуализирующей проекцию оригинала на сознание переводчика. На основе результатов сопоставительного герменевтического анализа между оригинальным текстом и текстами переводов установлены преимущественно отношения гомоморфизма, рассматривающие перевод как аналог оригинала и фиксирующие возможность структурно-языковых и смысловых расхождений.
Между исследуемыми переводами наблюдаются отношения вариативности в выборе переводческих решений. Существенным фактором является временной промежуток, разделяющий анализируемые варианты переводов. В вариантах переводов нашло отражение видение, отношение и восприятие представителями англоязычной культуры советской и русской действительности: настороженное и оценочное в более раннем переводе М. Гинзбург, более толерантное в переводе Х. Эплина. На протяжении 40 лет, которые прошли с момента выхода в свет перевода М. Гинзбург до появления перевода Х. Эплина, было издано огромное количество работ, посвященных исследованию творчества М.А. Булгакова и его главного романа, результаты которых мог учесть эксперт-лингвист, профессор Х. Эплин, работая над переводом произведения. Интертекстуальные знаки распознаны этим переводчиком и нередко сопровождены переводческим комментарием в конце книги, содержание которого компенсирует межкультурную асимметрию. Перевод Х. Эплина звучит современнее, поскольку переводчик соотносит содержание романа с мыслительным опытом нашего времени. Переводчик избегает использования тех многозначных лексических единиц, которые, расширив в современном обществе свое значение, приобрели коннотации, способные вызвать у читателя нежелательные ассоциации. Х. Эплин нередко отдает предпочтение идиоматическим выражениям, в его варианте перевода в диалогах чаще используются краткие формы глаголов и грамматические конструкции, характерные для разговорного стиля.
Для перевода М. Гинзбург характерна более высокая степень стилизации текста, переводчик в изобилии использует устаревшую, архаичную, книжную лексику, лексику официально-делового стиля, риторические вопросы для придания торжественности ситуации, убедительности образам героев.
Отметим также, что сопоставительный герменевтический анализ показал, что технологически переводчики использовали широкий спектр категориально-морфологических, лексических, синтаксических, глубинных трансформаций, приемов транслитерации, калькирования, метафоризации, которые выразились не только в структурных, но и смысловых преобразованиях в текстах перевода.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |