Вернуться к Т.А. Стойкова. Слово персонажа в мире автора: Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

2.1.4. Лирический тон, идущий от автора

В финальной сцене прощания с героями речь Воланда звучит взволнованно: Романтический Мастер! Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой, которого вы сами только что отпустили, прочёл ваш роман. /.../ Маргарита Николаевна! Нельзя не поверить в то, что вы старались выдумать для Мастера наилучшее будущее, но, право, то, что я предлагаю вам, и то, о чём просил Иешуа за вас же, за вас, — ещё лучше. /.../ О трижды романтический Мастер, неужто вы не хотите днём гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели же вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда! Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, Мастер, по этой! Прощайте! Мне пора [371].

В выражении экспрессии значимы синтаксические конструкции с разными видами позиционно-лексического повтора. Усиление экспрессии, эмоциональной взволнованности проявляется в нанизывании вопросов, организованных повтором-анафорой с параллелизмом: неужто вы не хотите...?; неужели же вам не...?; неужели вы не хотите...? Прагматический смысл риторических вопросов с вопросительной частицей неужели (разговорный вариант неужто (ТСУ 2, 562)) не в запросе информации, а напротив, в утверждении — заветных мыслей и образов: да, хочется гулять под вишнями, слушать Шуберта, писать при свечах гусиным пером... Важные для автора темы и мотивы (дома, творчества, любви) окрашены проникновенным лиризмом.

Двукратный повтор обращения романтический Мастер, во втором употреблении осложнённый гиперболой с риторическим восклицанием О (О трижды романтический Мастер), поэтизирует образ Мастера и имеет, скорее, риторический характер. Лексический контактный или дистантный повтор за вас же, за вас; туда, туда; по этой дороге, по этой, а также экспрессивное словорасположение, инверсия, (Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят) передают силу убеждения и лирическую взволнованность речи. Эмоциональный тон поддерживается проявлением лексической экспрессии — употреблением книжной лексемы жаждет с экспрессивной коннотацией «интенсивность» (жаждать — «очень хотеть»), подчёркнутой интенсификатором так жаждет.

Столь глубокий лиризм отличает лишь авторские отступления: Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землёй, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший [367]. Восклицательные предложения, повторы, синтаксический параллелизм предложений с анафорой, определительные конструкции кто... тот (тот ... кто) характеризуют и стиль лирических отступлений, и авторскую повествовательную манеру в целом. (Ср., например, фрагмент авторского повествования с перифрастической определительной конструкцией тот... кто: Взор её [Маргариты] притягивала постель, на которой сидел тот, кого ещё совсем недавно бедный Иван на Патриарших убеждал в том, что дьявола не существует /.../ [246]). Разные типы повтора и определительный оборот тот ... кто организуют и развёрнутое высказывание Воланда.

Кроме того, речи Воланда, мыслящего обобщённо, отвлекаясь от конкретной ситуации, ироничного или суховатого, не свойственны поэтические образы (цветущие вишни, музыка Шуберта, горящие свечи, мечтательно-романтическое встретите рассвет), создающие романтический настрой. Основная модальность речи Воланда — долженствовательная или побудительная, предписывающая нормы должного поведения. Данное же высказывание содержит новое модальное качество — гипотетической желательности, нехарактерное для персонажа.

Таким образом, проведённый стилистический анализ контекстов показывает, что в финале голос Воланда сливается с голосом самого автора. Стилистическое единство авторской и персонажной речи — вероятное свидетельство близости концептуальных позиций автора и его героя и схожести их взглядов на мироустройство.