Гостиная в квартире Зои превращена в мастерскую. Манекены с кукольными лицами, волны материй. Швея трещит на машинке. Закройщица с сантиметром на плече. Три дамы.
Первая дама. Ах, нет, милая... весь угол нужно вынуть, вынуть, а то ужасное впечатление, как будто у меня не хватает двух ребер. Ради Бога, выньте, выньте!..
Закройщица. Хорошо.
Вторая дама (трещит третьей). ...И вообразите, говорит — прежде всего, мадам, вам нужно остричься. Я моментально, конечно, бегу на Кузнецкий, к Жану, остриглась, бегу к ней, она надевает на меня спартри, и, представьте, у меня физиономия моментально становится как котел!
Третья дама. Хи-хи-хи...
Вторая дама. Ах, миленькая, вам смешно!
Первая дама. Фалдит, дорогая, фалдит...
Закройщица. Что вы, мадам!
Вторая дама. И какая наглость! — это, говорит, оттого, что у вас широкие скулы!
Послышался звонок.
Аметистов (пробегая). Пардон, пардон, я не смотрю...
Вторая дама. Мсье Аметистов, скажите, как, по-вашему, у меня широкие скулы?
Аметистов. У вас? Кеске ву дит, мадам? У вас совсем нет скул! (Скрывается.)
Первая дама. Кто это такой?
Закройщица. Главный администратор школы.
Первая дама. Шикарно поставлено дело!
Аметистов (возвращаясь). Пардон, пардон, я не смотрю... Манто ваше очаровательно!
Первая дама. Какое там очаровательное! Неужели у меня такой зад?
Аметистов. Совершенно правильный зад, мадам!
(Звонок. В сторону.) Ал, чтоб тебе сдохнуть! Пардон, пардон... (Улетает.)
Первая дама (снимая манто). Что же, к пятнице?
Закройщица. Невозможно, мадам, Варвара Николаевна не поспеет.
Первая дама. Ах, это ужасно! А к субботе?
Закройщица. К среде, мадам.
Первая дама. До свидания. (Уходит.)
Швея (подает сверток Второй даме). Прошу.
Вторая дама. Благодарю вас.
Аметистов (влетая). Оревуар, мадам. (Звонок. В сторону.) Да что это такое? Пардон, пардон... (Улетает.)
Вторая дама уходит.
Швея (заворачивает сверток в бумагу, подает Третьей даме). Вот ваш бант, мадам.
Третья дама. Мерси. (Уходит.)
Закройщица (в изнеможении садится). Ффу!..
Аметистов (влетает). Ну, дорогие товарищи, закрывайте лавочку! Довольно!
Швея и Закройщица собираются уходить.
Отдыхайте, товарищи, согласно кодексу труда... съездите на Воробьевы горы, золотая осень, листья...
Швея. Какие тут листья, Александр Тарасович!.. Только бы до постели добраться!
Аметистов. Ах, как я вас понимаю! Сам мечтаю только об одном — как бы лечь. Почитаю что-нибудь на ночь по истории материалистической философии и засну. Не надо убирать, товарищи! Товарищ Манюша все сделает.
Швея и Закройщица уходят.
Замучили, окаянные! В глазах одни зады и банты! (Достает бутылку коньяку и рюмку, выпивает.) Фу-ты, черт их возьми!
Входит Зоя.
Ну, Зоечка, дорогая директриса, вот чего: Аллу Вадимовну даешь в срочном порядке?
Зоя. Не пойдет.
Аметистов. Пардон, пардон... ты меня слушай. Сколько она тебе задолжала?
Зоя. Две тысячи.
Аметистов. Вот и козырек.
Зоя. Заплатит.
Аметистов. Не заплатит, я тебе говорю, у нее глаза некредитоспособные. По глазам всегда видно, есть ли у человека деньги или нет. Я по себе сужу, когда я пустой, я задумчив, одолевают мысли, на социализм тянет... Говорю тебе, баба задумывается, деньги нужны ей до зарезу, а денег нет! Ты подумай, экземпляр какой, украшение квартиры. Слушай Аметистова, Аметистов большой человек!
Звонок.
Еще кого-то черт несет!
Манюшка (входит). Алла Вадимовна спрашивает, можно к вам?
Аметистов. Во! Жми ее, жми!
Зоя. Ладно, не суетись. (Манюшке.) Проси сюда.
Алла (входит). Здравствуйте, Зоя Денисовна.
Зоя. Очень рада, Алла Вадимовна.
Аметистов. Целую ручку, обожаемая Алла Вадимовна! Алла Вадимовна, если вы увидите те модели, которые мы получили сегодня из Парижа, вы выбросите ваше платье за окно! Даю вам слово бывшего кирасира!
Алла. Вы были кирасиром?
Аметистов. Мез'уй. Лечу, покидаю вас! (Исчезает, подмигнув Зое.)
Алла. Превосходный у вас администратор, Зоя Денисовна. Скажите, он действительно бывший кирасир?
Зоя. Не могу вам, к сожалению, сказать точно. Садитесь, Алла Вадимовна.
Алла. Зоя Денисовна, я к вам по важному делу...
Зоя. Слушаю вас.
Алла. Ах, как неприятно... Я должна была сегодня вам заплатить... Мне очень совестно, Зоя Денисовна, но я... мои финансы в последнее время очень плохи... Я принуждена просить вас ждать... (Пауза.) Вы меня убиваете вашим молчанием, Зоя Денисовна.
Зоя. Что же я могу сказать, Алла Вадимовна?
Пауза.
Алла. До свиданья, Зоя Денисовна, вы правы, конечно... Ну что же, я употреблю все усилия, чтобы достать деньги, и расплачусь... До свиданья, Зоя Денисовна.
Зоя. Всего хорошего, Алла Вадимовна.
Алла идет к дверям.
Так плохи дела?
Алла. Зоя Денисовна, я вам должна, но это не дает права говорить со мной таким тоном!
Зоя. Э, нет, Аллочка, так нельзя! Именно все дело в тоне! Мало ли кто кому должен. Если бы вы пришли ко мне попросту и сказали — дела мои паршивы, мы бы вместе подумали, как выпутаться... Но вы вошли ко мне как статуя... Я, мол, светская дама, а ты портниха... Ну, а раз так, так что же с портнихи спрашивать?
Алла. Зоя Денисовна, это вам показалось, честное слово. Просто я настолько была подавлена своим долгом, что не знала, как вам смотреть в глаза.
Зоя. Да довольно об этом долге! Итак, денег нет? Отвечайте просто и по-дружески: сколько надо?
Алла. Много надо. Даже под ложечкой холодно — так много.
Зоя. А зачем?
Пауза.
Алла. Я хочу уехать за границу.
Зоя. Понятно. Значит, здесь ни черта не выходит?
Алла. Ни черта.
Зоя. Ну, а он!.. Я не хочу знать, кто он, мне его имя не нужно... Ну, словом, разве у него нет денег, чтобы прилично устроить вас здесь?
Алла. С тех пор как умер мой муж, у меня никого нет, Зоя Денисовна.
Зоя. Ой!
Алла. Правда.
Зоя. Вам не удалось уехать тогда, три месяца назад?
Алла. Не удалось.
Зоя. Я берусь вам устроить это.
Алла. Зоя, если вы это сделаете, вы обяжете меня на всю жизнь!
Зоя. Не волнуйтесь, товарищ. А деньги, если хотите, я вам дам возможность заработать, вы расплатитесь с долгами.
Алла. Зоечка, в Москве у меня нет возможности заработать. То есть сколько-нибудь приличным трудом, я понимаю.
Зоя. Почему же? В мастерской — приличный труд. Поступайте ко мне манекенщицей, я вас приглашаю.
Алла. Зоечка, но ведь за это платят гроши!
Зоя. Гроши! Ну, это понятие растяжимое... Я предлагаю вам тысячу рублей в месяц жалованья, аннулирую ваш долг и, кроме того, помогу выехать. Заняты только вечером, через день. Ну?
Пауза.
Алла. Через день?.. Вечером?.. (Поняла) Это штука!
Зоя. До Рождества только четыре месяца. Через четыре месяца вы свободны, долги уплачены, и никто, слышите, никто никогда не узнает, как Алла работала манекенщицей. Весной вы увидите Большие Бульвары!
Где-то за окнами голос под рояль запел глухо: «Покинем край, где мы так страдали...»
(Шепотом.) В Париже любимый человек?..
Алла. Да...
Зоя. Весной под руку с ним, и он никогда не будет знать... не будет знать...
Алла. Вот так мастерская! Вот так мастерская! Занята только вечером... Знаете, кто вы, Зойка? Вы — черт! Но никому, никогда?
Зоя. Клянусь. (Пауза.) Ну, как в воду, сразу вниз головой? Алла...
Алла. Согласна. Через три дня я приду.
Зоя. Гоп! (Распахивает шкаф, в нем вспыхивает ослепляющий свет, в котором загораются парижские туалеты.) Выбирайте — мой подарок, любое!
Тьма Зоя и Алла исчезают в ней. Потом возникает горящая лампа. Наступил вечер. У лампы Аметистов и Зоя.
Аметистов. Видала, что значит Александр Аметистов? Я же говорил!
Зоя. Ты не глуп, Александр Аметистов.
Аметистов. Зоечка, помни, что половина твоего богатства сделана моими ручонками! Ты не покинешь своего кузена? Возьмешь меня с собой, а? Ах, Ницца, Ницца, когда я тебя вижу? Лазурное море, и я на берегу его в белых брюках!
Зоя. Об одном я тебя прошу, не говори ты по-французски! По крайней мере при Алле не говори. Ведь она на тебя глаза таращит.
Аметистов. Что это значит? Я плохо, может быть, говорю?
Зоя. Ты не плохо говоришь, ты кошмарно говоришь.
Аметистов. Это нахальство, Зоя, пароль донер! Я с десяти лет играю в шмэндефер, и на тебе, плохо говорю по-французски.
Зоя. И еще, зачем ты врешь поминутно? Ну какой ты, какой ты, к черту, кирасир? И кому это нужно?
Аметистов. Нету у тебя большего удовольствия, чем какую-нибудь пакость сказать человеку! Будь моя власть, я бы тебя за один характер отправил в Нарым!
Зоя. Перестань болтать! Не забудь, сейчас Гусь придет. Я иду переодеваться. (Уходит.)
Аметистов. Гусь? Что же ты молчишь? (Впадает в панику.) Гусь! Гусь! Господа, Гусь! И где это ласточкино гнездо, небесная империя?! Племянница Манюшка!
Манюшка (является). Вот она я.
Аметистов. Мне интересно, чего же ты там торчишь! Я, что ли, один все буду двигать?
Манюшка. Я посуду мыла.
Аметистов. Успеешь с посудой, помогай!
Начинают прибирать квартиру, зажигать огни. Входит Абольянинов. Он во фраке.
Абольянинов. Добрый вечер.
Аметистов. Маэстро, мое почтение.
Абольянинов. Простите, я давно хотел просить вас, называйте меня по имени и отчеству.
Аметистов. Чего же вы обиделись, вот чудак какой! Между людьми одного круга... Да и что плохого в слове «маэстро»?
Абольянинов. Просто это непривычное обращение режет мне ухо, вроде слова «товарищ».
Аметистов. Пардон, пардон, это большая разница. Кстати о разнице, нет ли у вас папироски?
Абольянинов. Прошу вас.
Аметистов. Мерси боку. (Оглядев квартиру.) Вуаля! Ведь это рай! Граф, да вы развеселитесь! Что вы сидите, как квашня!
Абольянинов. А что это такое — квашня?
Аметистов. Ну, с вами не разговоришься! Как квартирку-то вы находите?
Абольянинов. Очень уютно. Отдаленно напоминает мою прежнюю квартиру...
Аметистов. Хороша была?
Абольянинов. Очень хороша, только у меня ее отобрали...
Аметистов. Да неужели?
Абольянинов. Пришли какие-то с рыжими бородами и выкинули меня...
Аметистов. Кто бы мог подумать!.. Скажите... Это печальная история...
Зоя (входит). Павлик! Здравствуйте, дорогой! Идемте ко мне! (Уходит вместе с Абольяниновым.)
Условный звонок — три долгих, два коротких.
Аметистов. Вот он, черт его возьми!
Манюшка убегает. Через некоторое время входит Херувим.
Где ты пропадал?
Херувим. Я мала-мала юбки гладил.
Аметистов. Ну тебя к лешему с твоими юбками! Кокаину принес?
Херувим. Да.
Аметистов. Давай, давай! Слушай ты, Сам-Пью-Чай, смотри мне в глаза!
Херувим. Смотлю тибе в галаза...
Аметистов. Отвечай по совести, аспирину подсыпал?
Херувим. Ниэт... ниэт...
Аметистов. Ох, знаю я тебя, бандит ты! Но если только подсыпал, Бог тебя накажет!
Херувим. Мала-мала наказит!
Аметистов. Да не мала-мала, а он тебя на месте пришибет! Стукнет по затылку, и нет китайца! Не сыпь аспирину в кокаин... Нет, хороший кокаин.
Херувим надевает китайскую кофту и шапочку.
Совершенно другой разговор! И какого черта вы себе, китайцы, косы бреете? С косой тебе совершенно другая Цена была бы!
Условный звонок. Входит Марья Никифоровна.
Марья Никифоровна. Здравствуйте, Александр Тарасович! Здравствуйте, Херувимчик!
Аметистов. Идите одеваться, Марья Никифоровна, а то поздно. Новые модели будем демонстрировать.
Марья Никифоровна. Прислали? Ах, какая прелесть! (Убегает.)
Херувим зажег китайский фонарь в нише и дымит куреньем.
Аметистов. Не очень налегай...
Херувим. Я не буду налигать... (Уходит.)
Условный звонок. Входит Лизанька.
Лизанька. Почтение администратору этого монастыря...
Аметистов. Бон суар...
Лизанька уходит. Условный звонок. Аметистов, услышав его. подбегает к зеркалу, охорашивается. Входит мадам Иванова, очень красивая, надменная женщина.
Здравствуйте, мадам Иванова.
Мадам Иванова. Дайте мне папироску.
Аметистов. Манюшка! Папироску!
Манюшка вбегает, подаст папиросы Ивановой. Пауза.
Холодно на дворе?
Мадам Иванова. Да.
Аметистов. У нас сюрприз — модели привезли из Парижа.
Мадам Иванова. Это хорошо.
Аметистов. Изумительные!
Мадам Иванова. Ага...
Аметистов. Вы в трамвае приехали?
Мадам Иванова. Да.
Аметистов. Много народу, наверно, в трамвае?
Мадам Иванова. Да.
Пауза.
Аметистов. У вас погасла... спичечку...
Мадам Иванова. Спасибо. (Уходит.)
Аметистов (Манюшке). Вот женщина, ей-богу! Всю жизнь можно с такой прожить и не соскучишься! Не то что ты, тарахтишь, тарахтишь...
Властный звонок.
Он! Узнаю звонок коммерческого директора! Великолепно звонит! Открывай, потом лети, переодевайся, Херувим будет подавать!
Херувим (пробегая). Гусь идет!
Манюшка. Батюшки! Гусь! (Убегает.)
Аметистов. Зоя! Гусь! Принимай, я исчезаю. (Исчезает.)
Входит Гусь.
Зоя (в вечернем платье). Как я рада, милый Борис Семенович!
Гусь. Здравствуйте, Зоя Денисовна, здравствуйте.
Зоя. Садитесь сюда, здесь уютнее... Ай-яй-яй, какой вы нехороший! Сосед, близкий знакомый, хоть бы раз зашел...
Гусь. Поверьте, я с удовольствием, но...
Зоя. Я шучу, я знаю, что у вас дела по горло.
Гусь. И не говорите, у меня прямо бессонница.
Зоя. Бедненький, вы переутомитесь, вам надо развлекаться.
Гусь. О том, чтобы я развлекался, не может быть и речи. (Оглядывает комнату.) А у вас очень хорошо.
Зоя. Мастерская вам обязана своим существованием.
Гусь. Ну, это пустяки! Кстати о мастерской. Я ведь к вам отчасти по делу, только это между нами. Мне нужен парижский туалет. Знаете, какой-нибудь крик моды, червонцев так на тридцать.
Зоя. Понимаю. Подарок?
Гусь. Между нами.
Зоя. Ах, плутишка, влюблен! Ну, сознавайтесь, влюблены?
Гусь. Между нами.
Зоя. Не бойтесь, не скажу супруге. Ах, мужчины, мужчины! Ну хорошо, мой администратор покажет сейчас вам модели, и вы выберете все, что вам нужно. А потом будем ужинать. Сегодня вы мой, и я вас не выпущу.
Гусь. Мерси. У вас есть администратор? Посмотрим, какой у вас такой администратор.
Зоя. Сейчас вы его увидите. (Скрывается.)
Аметистов (появился внезапно, во фраке). Кан он парль дю солейль он вуа ле рейон! Что в переводе на русский язык означает: когда говорят о солнце, видят его лучи.
Гусь. Это вы мне про лучи?
Аметистов. Вам, глубокоуважаемый Борис Семенович. Позвольте представиться — Аметистов.
Гусь. Гусь.
Аметистов. Желаете иметь туалетик? Доброе дело задумали, глубокоуважаемый Борис Семенович. Могу вас уверить, что такого выбора вы нигде в Москве не встретите. Херувим!
Появляется Херувим.
Гусь. Позвольте, это же китаец!
Аметистов. Точно так, китаец, с вашего благословения. Не обращайте на него внимания, почтеннейший Борис Семенович. Обыкновенный сын небесной империи и отличается только одним качеством — примерной честностью.
Гусь. А зачем же китаец?
Аметистов. Преданный старый мой лакей, драгоценнейший Борис Семенович. Вывез его я из Шанхая, где долго странствовал, собирая материалы.
Гусь. Это замечательно. Для чего материалы?
Аметистов. Для большого этнографического труда. Впрочем, я как-нибудь после расскажу о своих скитаниях, глубочайше уважаемый Борис Семенович. Вы прямо будете рыдать. Херувим, дай нам чего-нибудь прохладительного.
Херувим. Цицас. (Исчезает и сейчас же появляется с шампанским.)
Аметистов. Прошу.
Гусь. Это шампанское? Замечательно вы поставили дело, гражданин администратор!
Аметистов. Же панс! Поработав у Пакэна в Париже, можно приобрести навык.
Гусь. Вы работали в Париже?
Аметистов. Пять лет, любезный Борис Семенович. Херувим, можешь идти.
Гусь. Вы знаете, если бы я верил в загробную жизнь, я бы сказал, что он действительно вылитый херувим.
Аметистов. А глядя на него, невольно уверуешь! Ваше здоровье, достопочтеннейший Борис Семенович! А также здоровье вашего треста тугоплавких металлов, ура! Ура и ура! Нет, нет, до дна, не обижайте фирму!
Гусь. У вас хорошо поставлено дело.
Аметистов. Миль мерси. Итак, она блондинка, брюнетка?
Гусь. Кто?
Аметистов. Пардон, пардон... Та уважаемая особа, для которой предназначается туалет?
Гусь. Между нами, она светлая брюнетка.
Аметистов. У вас есть вкус. Прошу еще бокальчик, а также попрошу вас привстать. К этой визитке светлая брюнетка сама просится. Гигантский вкус у вас, Борис Семенович! Херувим!
Херувим появляется.
Попроси маэстро, а также мадемуазель Лизу.
Херувим. Цицас. (Исчезает.)
Входит Абольянинов.
Аметистов. Конт Абольянинов!
Абольянинов садится к роялю.
Располагайтесь поудобнее, милейший Борис Семенович, миндалю... (Хлопнув в ладоши.) Ателье!
Абольянинов начинает играть. Распахивается занавес, и на освещенной эстраде появляется Лизанька в роскошном и довольно откровенном туалете. Гусь смотрит на все это с изумлением.
Благодарю вас, мадемуазель.
Лиза (шепотом). Вытряхиваться?
Аметистов. Вытряхивайтесь, Лизанька.
Занавес закрывается.
Что вы скажете, бесценный Борис Семенович?
Гусь. М-да...
Аметистов. Бокальчик?
Гусь. Вы прямо обаятельный администратор!
Аметистов. Да что же, Борис Семенович, пообтесался в свое время, потерся при дворе...
Гусь. Вы были при дворе.
Аметистов. Эх, Борис Семенович! Когда-нибудь я вам расскажу некоторые тайны своего рождения, вы изойдете в слезах... Ателье!
Занавес распахивается, и на эстраде появляется в очень открытом платье Марья Никифоровна. Абольянинов играет. Марья Никифоровна под музыку двигается по эстраде.
Больше жизни! (Тихо.) Фить!
Марья Никифоровна (тихо). Невежа.
Аметистов. Ву зет тре зэмабль.
Занавес закрывается.
Ателье!
Абольянинов играет «Светит месяц», на эстраде Манюшка в русском, весьма открытом костюме танцует.
Херувим (внезапно выглядывает, говорит шепотом). Мануска, када танцуись, мине смотли, гостя не смотли...
Манюшка (шепотом). Уйди, черт ревнивый...
Абольянинов (внезапно). Я играю, горничная на эстраде танцует, что это происходит?..
Аметистов. Тсс!.. (Шепотом.) Манюшка, скатывайся с эстрады, накрывай ужин в два счета!
Занавес закрывается.
(Гусю.) Э бьен?
Гусь (внезапно). Ателье!
Аметистов. Совершенно правильно, Борис Семенович, ателье!
Занавес распахивается, Абольянинов играет томный вальс. На эстраде мадам Иванова в костюме, открытом сколько это возможно на сцене.
(Вскакивает на эстраду, танцует с мадам Ивановой, говорит шепотом.) В сущности, я очень несчастлив, мадам Иванова... Моя мечта — уехать с любимой женщиной в Ниццу...
Мадам Иванова (шепотом). Болтун...
Танец заканчивается.
Аметистов. Мадемузаель, продемонстрируйте мсье платье. (Скрывается.)
Мадам Иванова выходит с эстрады, как фигура из рамы поворачивается перед Гусем.
Гусь (растерян). Очень вам признателен... до глубины души.
Мадам Иванова. Не смейте так смотреть на меня. Вы дерзкий.
Гусь (растерян). Кто вам сказал, что я смотрю на вас?
Мадам Иванова. Нет, вы дерзкий, в вас есть что-то африканское... Мне нравятся такие, как вы. (Внезапно скрывается за занавесом.)
Гусь (исступленно). Ателье!!
Аметистов (появляется внезапно).
Лампы вспыхивают.
Пардон, антракт!
Занавес.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |