Квартира Турбиных, утром. Николка в рубашке, подтяжках и штатских брюках спит на тахте. Висок у него заклеен марлей.
Лариосик (говорит в портьеру). Да, с любовником. На том самом диване, где я ей в начале нашей совместной жизни читал стихи Пушкина. (Входит в комнату спиной. В руках у Лариосика чемодан, клетка с птицей и голубое письмо.) Хорошо, Елена Васильевна, я побуду с ним и познакомлюсь, пока вы оденетесь.
Николка (спросонок). Кто? Кто? Кто?
Лариосик. С любовником...
Николка. Это я еще не проснулся и как Алеша вижу кошмар с желтыми отворотами. (Лариосику.) Уйди!
Лариосик (приятно улыбаясь). Виноват. Простите, что я вас разбудил. Позвольте мне пожать вашу руку. (Жмет.) Я вижу, что вы удивлены. Вам, вероятно, не все ясно, так вот не угодно ли вам письмо. Оно вам все объяснит. Впрочем, позвольте, я его сам прочитаю. У моей мамы такой почерк, что только я один могу его разобрать. Она, знаете ли, иногда напишет, а потом сама ничего не разбирает. У моего покойного папы, впрочем, тоже был отвратительный почерк. Это у нас фамильное. Вы разрешите?
Николка. Пожалуйста.
Лариосик (читает письмо). «Милая, милая, милая Леночка...» Это мама Елене Васильевне пишет. «С бедным Лариосиком случилось страшное несчастье. Милочка Рубцова, на которой, как вы знаете, он женился год тому назад, оказалась подколодною змеей и опозорила его фамилию. Я боялась, что Лариосик...» Это я Лариосик. Меня с детства, когда я еще был совсем маленьким, называли Лариосиком, и я к этому привык. (Читает дальше.) «Я боялась, что Лариосик не перенесет удара, и Житомир стал ему ненавистен. Милая Леночка, я знаю ваше доброе сердце...» Мама очень любит и уважает Елену Васильевну, да... Гм... гм... «знаю ваше доброе сердце и посылаю его к вам прямо по-родственному, пригрейте его, как вы умеете это делать. Бедный мальчик теперь, больше чем когда бы ни было, нуждается в участии. Он хрупкий по натуре человек...» Мама меня очень любит. «Впрочем, я так взволнована, что больше ничего не могу писать, а содержание я вам буду переводить аккуратно, сейчас идет санитарный поезд, он сам вам все расскажет». И вот и все. Вам ясно?
Николка. Да. Очень.
Лариосик. Я птицу захватил с собой. Птица — лучший друг человека. Многие, правда, считают ее лишней в доме, но я одно могу сказать: птица уж во всяком случае никому не делает зла.
Николка. Господи Иисусе... Это канарейка?
Лариосик. Но какая! Собственно, даже это и не канарейка, а настоящий кенар-самец. И таких у меня в Житомире было пятнадцать штук. Я перевез их всех к маме, пускай она кормит их. Этот негодяй, наверно, посворачивал бы им шеи. Он ненавидит птиц. Разрешите пока ее поставить на этот стол?
Николка. Пожалуйста... Вы из Житомира?
Лариосик. Ну, да конечно. Конечно. Можно мне присесть?
Николка. Прошу вас. Извините, что я без тужурки.
Лариосик. Николай Васильевич, исполните мою просьбу, не надевайте тужурку. Мне это будет очень приятно. Я ничем не хочу нарушить уклад турбинской жизни. Позвольте узнать, что с вашей головой. Уж не ранены ли вы?
Николка (подозрительно). Это я прыгнул вчера и ударился о шкаф.
Лариосик. Скажите, какой ужас. И так сильно? Это вы дома прыгнули?
Николка. Да. Дома.
Лариосик. Ай... яй... яй... Как у вас уютно в квартире. Прелесть! А где же Алексей Васильевич? Я горю желанием познакомиться с ним.
Николка. Его нет дома.
Лариосик. Он, наверно, придет к обеду?
Николка (мрачно). Нет, он не придет к обеду. Сегодня мы пойдем его искать. Его, вероятно, убили. Он ушел вчера и не вернулся.
Лариосик. Что вы говорите!! Как убили? Не может быть!
Николка. Очень может быть.
За сценой стук. Потом глухой голос Алексея: «Елена, Елена», торопливые шаги Елены, потом ее крик: «Алеша!» Николка вскакивает.
Елена (за сценой). Николка. Николка... Скорее-скорее... Помогите ему... Ларион Ларионович.
Появляется, ведет под руку Алексея. Тот в штатском пальто, лицо вымазано сажей, шатается, потом падает.
Алексей. Елена... (Теряет сознание.)
Елена. Николка. Николка, поднимай его. Он ранен. Скорее за доктором.
Лариосик. Ах, Боже мой...
Поднимают Алексея втроем, кладут его на тахту.
Николка. Откуда же он взялся?
Елена. Сейчас переодетый юнкер привез. Скорей, скорей расстегивай его, воды...
Николка. Сейчас, сейчас... (Мечется.)
Лариосик за ним.
Лариосик. Ах, Боже мой...
Николка брызжет водой.
Алексей. Глотнуть воды дай.
Елена. Стакан, стакан... Ларион Ларионович, стакан...
Лариосик мечется.
В буфете, в буфете...
Лариосик (бросается к буфету и обрушивает с него сервиз и разбивает его). Ах, Боже мой.
Николка схватывает стакан и дает Алексею пить.
Елена. Алеша, ты дышишь? Скажи только одно слово. Ты дышишь?
Алексей. Рана на левой руке у плеча... осторожно... снимайте с меня... снимайте... и хирурга сейчас же...
Елена. Николка, умоляю. Иди скорей за Черновым. Он рядом.
Николка схватывает тужурку, бежит в переднюю, на ходу надевает и исчезает.
Ларион Ларионович, помогите мне.
Раздевают Алексея. Рука у него обвязана окровавленной марлей.
Алеша, ты дышишь? Скажи, что тебе сейчас сделать?
Алексей. Течет кровь?
Елена. Мокрая повязка.
Алексей. У меня в кабинете бинты на столе... скорее бинтом сверху завяжи...
Елена. Ларион Ларионович, тут налево в кабинете бинты на столе с красным крестом. Бегите, принесите.
Лариосик. Сюда?
Елена. Да, да, налево.
Лариосик убегает.
Алексей. Кто это такой?
Елена. Понимаешь, какое совпадение. Минутки за две до тебя явился из Житомира... Это Ларион Суржанский, мой троюродный брат, ты же знаешь. Ну, знаменитый Лариосик... у него там какая-то драма, жена его бросила... мать его посылает ко мне.
Алексей. К тебе?
Елена. Потом, потом, Алеша. Не говори, молчи, а то ты ослабеешь. Как ты спасся?
Алексей. Юнкера спрятали в угольном ящике... Там всю ночь пролежал... а на рассвете достали в знакомой квартире штатское... привезли меня сюда.
Елена. Спасибо, спасибо им.
Лариосик появляется с бинтами.
Лариосик. Вот.
Алексей. Бинтуйте сверху, только тихонько... тихонько...
Бинтуют руку. В передней появляется Николка и с ним доктор, раздеваются.
Доктор. Сюда?
Николка. Сюда, сюда, господин доктор.
Елена. Слава Богу.
Доктор. Вы доктор Турбин?
Алексей. Да.
Доктор. Ранили вас?
Алексей. Да, в плечо, сквозная рана, по-видимому.
Доктор. Крови много потеряли?
Алексей. Угу...
Доктор. Так. Он всегда здесь лежит?
Елена. Нет. У него спальня там.
Доктор. Ну, вот что. Поднимайте его осторожно и в спальню несите. Совсем надо раздеть.
Все поднимают Алексея.
Алексей. Тише. Ох... тише... Пульс плохой?
Доктор. Помолчите, коллега.
Уносят Алексея. За сценой голоса. Доктор: «Так. Укладывайте». Елена: «Сюда, сюда, Ларион Ларионович, ноги, ноги. Простыню отверни». Выбегает Николка, пробегает через сцену. Голос доктора за сценой: «Разрезайте до конца ножницами». Николка пробегает с кувшином воды. Лариосик выходит.
Лариосик (глядя на осколки сервиза). Боже мой... Боже мой... до чего ж мне не везет. В первый раз в доме! (Подходит к портьере и смотрит в нее.)
Доктор (выходя). Теперь лежите, молчите. (Вытирает руки полотенцем.)
Елена (прикрывает дверь к Алексею). Опасно это, доктор, скажите?
Доктор. Гм... Кость цела, крупные сосуды тоже, но нагноение будет. В рану попали клочья шерсти от шинели.
Елена. Что же делать?
Доктор. Пусть неподвижно лежит. Повязку не трогайте. Если пропитается кровью, сверху подбинтуйте. Температуру смеряйте часов в шесть. Жидкое дадите есть, бульон. А вечером я приду, если будет мучиться, сам впрысну морфий. Больше ничего не нужно делать. (Тихо.) Как это он так подвернулся?
Елена пожимает плечами.
Ну, ладно, до свиданья. Вечером приду.
Елена. Доктор... (Предлагает деньги.)
Доктор. Что вы? С врача-то!.. Не нужно. (Уходит в переднюю.)
Николка его провожает и возвращается.
Лариосик. Елена Васильевна. Я ужасный неудачник. У вас такое горе, а я еще сервиз разбил. Меня самого следует убить за сервиз. Но я сейчас же поеду в магазины, и у вас будет новый сервиз.
Елена. Ни в какие магазины я вас попрошу не ездить. Все магазины закрыты. Да разве вы не знаете, что у нас тут происходит?
Лариосик. Как же не знать! Ведь я санитарным поездом, как вы знаете из телеграммы.
Елена. Из какой телеграммы? Мы никакой телеграммы не получили.
Лариосик. Как? А мама дала телеграмму вам в шестьдесят три слова.
Николка. Уй... юй... юй... шестьдесят три слова...
Лариосик. То-то я смотрю, вы на меня с таким изумлением... вам даже неизвестно, кто я...
Елена. Тебе хорошо, Алеша? Лежи, лежи.
Лариосик. Тогда позвольте представиться. Ларион Ларионович Суржанский.
Николка. Очень приятно. Николай Турбин.
Лариосик. Я в отчаянии, Елена Васильевна, я думал, что меня здесь ждут. Как же мне теперь быть? Вы позволите вещи оставить пока у вас, а сам я поеду в какой-нибудь отель.
Елена. Что вы, Господь с вами, какие теперь отели? Оставайтесь у нас, место есть. Я поговорю с братом.
Лариосик. Елена Васильевна, я душевно тронут. (Целует руку.) О вашем семействе у нас говорили столько хорошего. У моей мамы всегда наворачиваются слезы на глазах, когда она говорит о вас.
Елена. Очень тронута. Вы расположитесь пока в библиотеке. Николка вам поможет. Там вам поставим кровать.
Лариосик. Душевно тронут. Вы знаете, я в санитарном поезде... одиннадцать дней ехал из Житомира...
Николка. Ой... ой... ой... одиннадцать дней.
Лариосик. Многоуважаемая Елена Васильевна, а вы разрешите мне птицу мою взять с собой? Это кенар. Я с ним никогда не расстаюсь... это мой лучший друг...
Елена. Что ж, я думаю, она никому не будет мешать?
Лариосик. Боже сохрани. Если она начнет тарахтеть, я закрою ее черным платком, она сейчас же перестанет.
Елена. Я ничего не имею против.
Алексей (за сценой глухо.) Елена...
Елена быстро уходит.
Лариосик. Вот какое несчастье у вас стряслось.
Николка. Да. Это все из-за негодяя гетмана. Послали нас, прямо можно сказать, на форменный убой.
Лариосик. Вы, вероятно, юнкер?
Николка. Нет, я никогда юнкером не был. Я, знаете, студент, то есть я только поступил.
Лариосик. Вы меня боитесь? Вы не бойтесь. Я ведь прекрасно понимаю...
Николка. Нет, я вас не боюсь. Я, видите ли, не кадровый юнкер. Я добровольно прослужил в училище три месяца.
Лариосик. То-то у вас такая замечательная выправка. Вообще, не сочтите за лесть, ваше лицо произвело на меня самое приятное впечатление. У вас так называемое открытое лицо.
Николка. Покорнейше вас благодарю. Вы мне тоже очень понравились. Позвольте спросить, если не секрет, почему вы носите сапоги с желтыми отворотами? Вы, вероятно, любитель верховой езды?
Лариосик. Боже сохрани, я лошадей боюсь как огня. Нет. Это мама заказала мне сапоги, а кожи у нас не хватило черной, пришлось делать желтые отвороты. Нету кожи в Житомире.
Николка. Получилось очень красиво. Позвольте, я провожу вас в вашу комнату.
Лариосик. Благодарю вас. (Забирает чемодан и клетку.)
Николка. Вы так всегда и живете с птицей?
Лариосик. Всегда. Людей я, знаете ли, как-то немного боюсь, а к птицам я привык. Птица — лучший друг человека. Птица никогда никому не делает зла.
Уходят.
Занавес.
Конец первой картины
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |