Анти-Эпштейн

У нас до 25-ти предлогов, да ещё многие наречия принимают свойства предлогов, требуя, всем случае, падежа.

В.И. Даль, «Толковый словарь живого великорусского языка»

Когда легковерен и молод я был, то внушал своим столь же юным, весёлым и слегка нахальным друзьям простенькую идею: «Гуманитарное образование портит девушек». И очень многие молодые мужчины вполне искренне разделяли это утверждение. Прожив же ещё почти полвека, должен, сожалея, признать, что и мужчинам не всегда удаётся избежать этой порчи. Гуманитарное образование сильнее гендерных различий. Теперь пора обсудить существо возражений.

Статья М. Эпштейна¹ содержит утверждение прямо-таки сакрального значения незнаменательных частей речи, особенно предлогов. Один такой предлог и удостоился чести дать название всей статье.

Начнём разбором эпиграфа. Никто не мешал Фёдору Ивановичу написать чуть иначе:

Я заполняю всё,
Всё заполняет меня.
Или:
Я наполняю мир,
Мир наполняет меня.
Или:
Исполнен мною мир,
И я исполнен миром.

Высказывание Тютчева, если серьёзно, не более чем красивая фраза. Первая половина этой фразы одинаково не может быть принята и убеждёнными материалистами, и идеалистами. Первые обязаны признавать первичность и бесконечность материи. Вторые должны признавать первичность и бесконечность Идеи, Абсолюта, Бога — назовите, как хотите, контекстно это не суть важно.

Разные языки устроены по-разному, но как раз русский, которым пользуется М. Эпштейн, позволяет легко избежать употребления каких бы то ни было предлогов. Позволю себе несколько примеров, подобрав произведения различных жанров, курсивом отмечены места, которые незначительно изменены, дабы исключить предлоги.

Древнерусский эпос:

Жили-были старик и старуха,
И была их курочка, ряба.
Снесла раз курочка яичко,
Не простое, а золотое.
Дед бил-бил — не разбил.
Баба била-била — не разбила.
Мышка бежала, хвостиком махнула,
Яичко упало и разбилось.
Дед плачет, баба плачет,
А курочка кудахчет:
«Не плачь, дед, не плачь, баба.
Снесу я вам новое яичко,
Не золотое, а простое».

Множество веков известно это произведение, и пока никто не опечалился отсутствием предлогов.

Лирическое, философское стихотворение:

О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!

Едва, дымясь, она сверкнула,
Окрасивши громады льдов,
Зима железная дохнула —
И не осталось и следов.

Песня:

Позабыт, позаброшен,
Быв совсем юных лет,
Я остался сиротою,
Счастья-доли мне нет.
Вот умру я, умру я,
Похоронят меня,
И никто не узнает,
Где могилка моя.

И никто не узнает,
И никто не придёт,
Только раннею весною
Соловей пропоёт.
Пропоёт соловейко
И опять улетит,
Лишь одна моя могилка
Сиротливо стоит.

Гимн:

Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь.
Да здравствует созданный волей народной
Великий, могучий Советский Союз!

Так ясно сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил,
Нас вырастил Сталин, верны мы народу,
И труд наш, и подвиги он вдохновил.

Славься Отечество наше свободное!
Дружбы народной надёжный оплот,
Знамя советское, знамя народное,
Нас неизменно победно ведёт! etc.

Частушки:

Подружка моя,
У меня — идея:
Если мой опять придёт,
Залюби злодея.

Здесь курсив означает не замену предлога, а замену не вполне печатного слова великолепным неологизмом, предложенным именно М. Эпштейном. Ещё частушка:

Меня маменька родила,
Родила да плюнула.
Посмотрела, посмотрела,
И обратно сунула.

Итак, русский язык позволяет самые разные идеи, чувства и связывающие их отношения адекватно выразить, не используя предлогов вообще. Примеры специально подобраны поэтические, так как поэзия — «пресволочнейшая штуковина» требует особой гибкости языка. Утверждать, что внесённые исправления украсили стихи, конечно, было бы наивно. Впрочем, по-настоящему жалко только тютчевское слово «вековой». Смысл же везде сохранился, и, я думаю, непоправимого ущерба нанесено не было. Кое-что, может быть, и коряво, но не красота здесь и сейчас главное. Примеров прозаических не привожу, эти мои заметки, какая ни какая, а проза, не стихи уж точно.

То, что не противоречит законам физики и нравственности, имеет право существовать. Если можно не употреблять предлоги, используя язык, который ими располагает как некоторой запасной возможностью, то, почему бы и не существовать, пусть гипотетически, языку, не содержащему этой излишней роскоши. Ну и каково было бы понять статью М. Эпштейна его коллеге-филологу, знающему только один язык, если кто-нибудь ухитрился бы пересказать её этим гипотетическим языком. Да и как изложить статью, трактующую мировоззренческое значение предлога языком, не знающим этого понятия.

Сугубо филологическое мировосприятие М. Эпштейна позволило ему не заметить разрушения границы, может быть, даже стены, разделяющей понятие и слово. Понятие много шире и многограннее слова. Слово выражает понятие заведомо приблизительно. И моря слов мало, чтобы охарактеризовать понятие МОРЕ. То, что справедливо сказано Ф.И. Тютчевым относительно «изреченной мысли» давно стало затёртым трюизмом, но справедливо по-прежнему. Слово принципиально не способно описать всю сложность мира и сложность взаимоотношений составляющих его частей. Поэтому слово не единственный и не главный способ познания. Невербальные искусства, науки, шахматы, техника — важны и нужны точь-в-точь, как михалковские мамы. Математика не содержит понятия СЛОВО и уж тем более понятия ПРЕДЛОГ, но служит пониманию МИРА инструментом, как минимум, не менее необходимым, чем слово.

Предлог, столь превозносимый М. Эпштейном и удостоившийся чести стать предметом специального исследования, элементарен, как гвоздь, и абсолютно не годится, чтобы выразить все отношения множеств, содержащих некоторое, иногда бесконечное, число совпадающих элементов.

Пользуясь терминологией теории множеств, скажем, что множество Я является, по-видимому, подмножеством множества МИР, его правильной частью, и разве что оголтелый солипсист станет утверждать обратное. Обсуждение еще одной возможности, обусловленной теоремой Кантора — Бернштейна, а именно случая равномощности множеств Я и МИР, завело бы нас так далеко, что лучше остановиться. Тем более что цель этих заметок — отнюдь не решение основного вопроса философии, который всё равно не имеет решения, если использовать только «категории чистого разума». Я ставил себе гораздо более скромную задачу — показать, что никакое отдельное слово, а уж тем более предлог, представляющий собой всего-навсего букву «веди» русского алфавита не может иметь ни малейшего значения, когда обсуждается нечто более серьёзное, чем правописание.

Не следует, если нет настоятельной необходимости, сокращать расстояние, отделяющее бороду (используйте, пожалуйста, дательный падеж единственного числа) и некую другую часть своего тела (винительный падеж существительного не имеющего в русском языке, как например ножницы, единственного числа). Так советует меткая русская поговорка, содержащая всё-таки, честно признаюсь, один предлог.

Примечания

1. Написано после публикации в Интернете. Готовя эту книжку к печати с удивлением обнаружил, что адрес, с которого статья Эпштейна была доступна в Сетевой Словесности, выставлен на продажу. По-видимому, можно найти этот текст в издании: Эпштейн М. Предлог<В> как философема. Частотный словарь и основной вопрос философии //. Вопросы философии, 2003, № 6. — С. 86—95