Формирование смысла высказывания как семиотический процесс отличается сложностью концептуализации того или иного события окружающего мира. Сложность этого процесса обусловлена необходимостью преодоления существующего противоречия между многомерностью и недискретностью ментальной сферы и относительно дискретным способом ее вербализации. Названное выше противоречие преодолевается за счет определенной гибкости и подвижности языковых единиц в отношении выражаемых ими значений. С точки зрения современного состояния науки бесспорное утверждение о том, что язык и мышление тесно взаимосвязаны, а их единицы обнаруживают регулярные соответствия, в свою очередь, никак не предполагает, что любая мысль мгновенно приобретает совершенную словесную форму. Известно, что в основе механизмов, обеспечивающих гибкость и универсальность языковых единиц и тем самым — переход из мыслительной сферы в языковую, лежат процессы категоризации, т. е. соотношения предметов мысли с различными концептуальными и языковыми категориями [Болдырев 2000]. «Когнитивный взгляд на природу естественного языка, — подчеркивает Е.С. Кубрякова, — заставляет признать не только сам факт ментальной репрезентации мира в сознании человека, но и факт упорядоченности этой репрезентации, наличия в ней организующих принципов в представлении знаний и их существования в форме концептов, содержательных единиц сознания» [Кубрякова 1997: 164—165]. Как организующие центры в представлении знаний концепты позволяют сознанию группировать объекты реального мира других возможных миров в определенные мыслительные структуры — категории. Соответственно онтология мира отражена в сознании в виде определенной категоризации как системы категорий. В языке это находит свое отражение в системе лексических и грамматических категорий, имеющих когнитивную основу. «Введение термина языковая картина мира, — пишет Т.И. Вендина, продиктована необходимостью обозначения репрезентируемых в языке представлений о мире» [Вендина 1998: 72]. Появление и широкое распространение когнитивной науки и когнитивной лингвистики было ознаменовано новыми взглядами на природу и строение языковых категорий [Кубрякова 1997: 305], не говоря уже о том, что вместе со становлением когнитивного подхода к явлениям языка были уточнены установки, касающиеся исследования сознания человека и репрезентированных в нем сведений о мире, а также, конечно, процессов концептуализации и категоризации мира и результатов этих познавательных процессов. Актуализируются проблемы создания новых типологий языковых категорий, категорий как форм репрезентации в языке [Болдырев 2000].
Проецируя вышесказанное (точнее, выше процитированное) на проблематику данной работы и предваряя выводы одной из глав, отметим, во-первых, что широко изученная категория пространства и не менее широко изученная категория времени, что далее мы попытаемся показать, не дают оснований для выделения пространства-времени как слитной, синтезированной категории при этом, что эта слитность, «континуальность» может быть изучена и описана в различных регистрах наблюдаемого, а во-вторых, булгаковский художественный текст демонстрирует гибкость передачи пространственных и временных характеристик, подчас превышающую стандарты повседневного владения языком пространства и/или времени. Таковы гипотезы, требующие обращения и к литературе вопроса, и к тесту романа.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |