В то время, как все это непотребство только еще разворачивалось, неподалеку от Кремля, на Лубянке, капитан Дрынов разбирался с топтуном-наружником. С тем самым, которого накануне ночью усыпил коварный Азазелло. Привел его к себе (благо сосед по кабинету выехал на задание) и снимал с него стружку. Топтун-наружник явно выкручивался, нес немыслимую ересь — насчет серебристой кареты, ее пассажира в шляпе... Ну, анекдот, одним словом. И уж совсем не в силах был объяснить, куда подевался выданный ему пистолет.
Вошел Сергей Митрофанович. Некоторое время посидел, послушал, затем подал знак Дрынову, чтобы тот заканчивал с дознанием. Дрынов отпустил топтуна-наружника, велев тому представить объяснительную по всей форме, и присовокупил, что только чистосердечное признание может облегчить его незавидную участь.
— Что будем делать с гадом? — спросил он Сергея Митрофановича, когда они остались вдвоем.
— Сейчас мы с тобой, Алеша, поедем делать обыск у Якушкина.
Дрынов привстал из-за стола с широко раскрытыми глазами. А Сергей Митрофанович набросал план операции. Сообщил, что вытребованный с Петровки следователь с ордером на обыск уже выехал.
— А что предъявим? Обыск по какому поводу? — поинтересовался Дрынов.
— Наркотики, — коротко ответил Сергей Митрофанович. И добавил: — Не худо бы их найти.
— Анашу или кокаин?
— Давай кокаин, чего мелочиться?
Спустя полчаса «Волга» с мотором повышенной мощности, взяв старт на Лубянке, мчалась в Ховрино. Сергей Митрофанович сидел рядом с шофером, на заднем сидении расположились Дрынов и следователь с Петровки по фамилии Мурзин.
У дома Якушкина их встретил очередной топтун-наружник. Он был в разодранном ватнике, маскировался под пролетария. Топтун-наружник доложил, что все спокойно. Мурзин сбегал в ДЭЗ и вернулся с двумя женщинами: бухгалтершей и техником-смотрителем. Им предстояло выступить понятыми.
В дверь, согласно диспозиции, позвонил Мурзин.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Милиция.
Отворила молодая женщина, худенькая, невзрачная, с малышом на руках.
— Гражданка Якушкина?
Женщина молча кивнула. Мурзин предъявил ордер на обыск, и все вошли в комнату.
Дрынов с Мурзиным сразу приступили к делу. Двухлетний Мишенька с удивлением наблюдал за тем, как чужие дяди роются в платяном шкафу, снимают с полок книги. Техник-смотритель вызвалась посидеть с ним на кухне и увела. А Сергей Митрофанович решил побеседовать с Леной. Надо ли говорить, насколько сильно была она напугана. Лена нервно теребила руками ворот домашнего халатика, в глазах стояли слезы. Сергей Митрофанович попробовал ее успокоить. Сказал, что ей как раз ничего не грозит, а обыск производится в связи с тем, что в районе орудует шайка торговцев наркотиками. Есть такие данные, что в нее вовлекли ее мужа. Вот какой способ успокоения избрал Сергей Митрофанович.
— Кстати, где он у вас?
— Если б я знала! — И Лена заплакала.
— Ну да, не знает! — встряла бухгалтерша. Лицо у нее было крайне неприятное, губы свернуты в вечной презрительной гримасе. Сергей Митрофанович так на нее посмотрел, что больше она не выступала. Уселась на стул и всем своим видом показывала, что происходящее нисколечко ее не касается.
Наплакавшись, Лена достала из карманчика записку, которую нашла утром под дверью комнаты. Сергей Митрофанович прочитал записку и сказал, что возьмет ее с собой. Не только текст, но и бумага показалась ему подозрительной — цвета слоновой кости, очень плотная, явно не нашего производства, но и не финская. Как знать, может, от этой записки протянется ниточка к какой-нибудь иностранной спецслужбе?
Его размышления прервал вбежавший шофер машины, на которой они приехали. Он наклонился к уху Сергея Митрофановича и шепнул, что в машину только что звонили по телефону: товарищ «сорок шестой» приказывает Сергею Митрофановичу немедленно возвращаться в «контору». «Сорок шестым» был не кто иной, как вальяжный начальник управления.
Сергей Митрофанович подозвал Дрынова. Поручил ему продолжить разговор с Леной, хорошенько ее раскрутить. «Находить» кокаин не стоит; другими словами: отменяется. Только напугаешь ее до смерти и ничего не добьешься. Обыск довести до конца. Искать следы подпольной лаборатории. А также рукопись повести о кусающемся кролике. Дрынов, естественно, спросил: что это еще за кусающийся кролик? О происшествии в зале имени Чайковского он так ничего и не слыхал, но допер, что собственное начальство держит его за чистого болвана. Сергей Митрофанович не стал вдаваться ни в какие объяснения. Сказал, что он спешит, и отбыл.
— Допрыгались! Доигрались! — Этими бессвязными и малопонятными восклицаниями встретил Сергея Митрофановича вальяжный начальник у себя в кабинете. Он форменным образом бесновался, иначе не скажешь. Топал ногами в отличных мокасинах, хватал из стаканчика на столе карандаши и с силой припечатывал к столу, отчего обламывались грифели. В таком состоянии Сергей Митрофанович еще ни разу его не видел. Он выбрал момент, когда вальяжный начальник несколько поутих, и спросил, что такое стряслось.
— Не беспокойтесь, вам объяснят, — загадочно, равно и многозначительно ответил тот. И взглянув на часы, сказал: — Пошли: время!
Они спустились на лифте на первый этаж. Прошли длинный, с несколькими поворотами коридор и вышли еще к одному лифту, который именовался не иначе, как «правительственный». Сергей Митрофанович сообразил, что объяснения он получит едва ли не от самого Председателя Комитета. Душа сразу ушла в пятки.
По дороге вальяжный начальник, несколько успокоившись, рассказал, что утром звонили из МИД'а. К делу, по которому их вызывают, впрямую этот звонок не относится, просто Сергей Митрофанович должен быть в курсе. Получена шифровка от нашего консула в Сиднее: на крохотном островке в Тихом океане открылся наш соотечественник по фамилии Басавлюк. С рыболовецким судном, посетившим тот остров, ему удалось передать записку. Из нее следует, что означенный Басавлюк даже приблизительно не понимает, каким образом он оказался на острове, за много тысяч километров от родной Москвы. Умоляет помочь ему вернуться на Родину. Местные туземцы его не отпускают. Они приняли его за своего туземного бога, который должен даровать им независимость. Басавлюк сообщает, что его личность может удостоверить Сергей Митрофанович.
— Он что, ваш «добровольный помощник?» — спросил вальяжный начальник.
Сергей Митрофанович молча кивнул. Глаза у него сделались размером с блюдце. В этот момент опустился «правительственный» лифт, и они вошли.
У выхода на шестой этаж предъявили удостоверения двум мрачным амбалам в форме. Снова пошли по коридору, устланному пушистой ковровой дорожкой. Перед входом в зал заседаний дежурило еще несколько амбалов, но уже в штатском. Пришлось снова предъявить удостоверения. Сверх того, амбалы ощупали карманы и у Сергея Митрофановича, и у вальяжного начальника тоже. Это уже было что-то новенькое.
В зале за длинным столом сидело человек двадцать пять. Вальяжный начальник прошел в дальний конец, а Сергей Митрофанович пристроился на стуле у дверей. Он оглядел присутствующих и понял, что собралась комитетская элита. В чине полковника, похоже, был он один, остальные — генералы. «Неужели они все собрались для того, чтобы растоптать меня и уничтожить?» — с тревогой подумал Сергей Митрофанович. Ему уже виделась кадровичка с крысиной мордочкой, из сто тринадцатой комнаты, первый стол налево, которая выводит в его служебном деле: «Уволен в связи с уходом на пенсию». Или еще какую запись, похуже.
За этими мрачными мыслями он пропустил момент, когда появился Председатель Комитета. Но если бы даже глядел во все глаза, все равно бы не уловил. Председатель словно отделился от стены в дубовых панелях. Только что его не было, и вот он уже садится, занимает место во главе стола.
За этими мрачными мыслями он пропустил момент, видел Председателя живьем лишь на приличном расстоянии: в президиумах партийных собраний или праздничных вечеров. А сейчас вон он: на вид божий одуванчик, с реденьким седым пушком поверх крошечной, размером с детский кулачок, головки, а повязать бы косынку, то, ей-Богу, получится добренькая старушка, не иначе. Но хорошо было известно, и Сергей Митрофанович был наслышан — хватка у него мертвая, множество тому примеров. Вот тебе и божий одуванчик, и старушка!
Воцарилась напряженная тишина. Председатель начал рассказывать о том, что только что произошло в Кремле. В отличие от вальяжного начальника говорил он сухо и бесстрастно, словно речь шла о вполне рядовом событии. Но не преминул лягнуть Вице-Президента и Премьер-Министра, которые не сделали даже малейшей попытки пресечь наглые выходки преступников, проникших в Кремль, а, наоборот, пошли у них на поводу. В верхних эшелонах власти шла беспрерывная грызня, и Председатель принимал в ней активное участие. Само собой разумеется, что сообщение о кролике, перекусавшем участников экономического совещания, отчего они дружно принялись каяться в грехах, привело присутствующих в изумление и даже в состояние легкого шока. «Вон до чего дело дошло, — подумал Сергей Митрофанович. — Это тебе уже не какой-то там Волосухин». Сознание, что он, пожалуй, здесь единственный, кто может объяснить, откуда взялся кусающийся кролик, вселило бодрость. Как знать, если умно себя повести, то кадровичке из сто тринадцатой комнаты, первый стол от двери налево, возможно, придется сделать в его служебном деле совсем другую запись — о производстве в генерал-майоры!..
А Председатель продолжил свое выступление. Он признал, что случившееся есть прямое следствие недоработки Комитета. Чего греха таить? В Москве уже который день творятся труднообъяснимые вещи. Началось с загадочного исчезновения драматурга Шуртяева. Тем же вечером неизвестные злоумышленники доводят до безумного состояния президентского советника Евдакова. Город наводнен непонятными бомжами, провозглашающими лозунги времен военного коммунизма. По Москве беспрепятственно разъезжает более чем странная карета. И наконец кролик кусает в зале имени Чайковского писателя-патриота Волосухина... Какие получены результаты по розыскным мероприятиям? Нулевые. И Председатель выразительно посмотрел на вальяжного начальника управления. Тот мгновенно покраснел, затем порыскал глазами среди присутствующих, отыскал Сергея Митрофановича и погрозил пальцем: мотайте, мол, на ус!
Досталось и генералу, в ведении которого находится охрана Кремля. Ничем другим, кроме как вопиющей халатностью, нельзя объяснить тот факт, что преступники беспрепятственно туда проникли да еще пронесли кусающегося кролика, а также станок для печатания денег. А уж тот факт, что явный сообщник преступников играл на Красной площади в азартную игру на деньги и не был задержан, вообще не поддается объяснению.
Председатель перешел к выводам. Возмутительный инцидент на экономическом совещании в Кремле сохранить в тайне не удастся, он получит широкую огласку, и последствия могут быть самые негативные. В стране, а в Москве в особенности, и без того неспокойно. А тут еще разнесется весть о том, что в Кремле печатают фальшивые деньги. Последует мощный взрыв возмущения со всеми вытекающими последствиями. Не исключено, что в Москву придется ввести войска, объявить в городе особое положение. Главную задачу чекистов Председатель видит в том, чтобы найти и обезвредить преступную шайку. На этот счет он и хочет посоветоваться.
Просматриваются две версии. Первая — преступники засланы в страну одной из иностранных спецслужб с целью дестабилизировать обстановку в стране. Вторая — преступники доморощенные экстремисты из лагеря демократов. В любом случае они виртуозно владеют приемами массового гипноза. Так, не исключено, что кусающегося кролика вообще не существует... («Ну да, не существует!» — внутренне усмехнулся Сергей Митрофанович). Кролик, равно и деньги, напечатанные на туалетной бумаге, и многое другое, мираж, галлюцинации. К слову сказать, участники экономического совещания, когда пришли в себя от потрясения, обнаружили в карманах никакие не деньги, а обрывки самой обыкновенной туалетной бумаги.
Остановился Председатель и на подозрительной роли немецкого специалиста Вейланда. По всем признакам, он вроде бы главарь шайки, что подкрепляет версию об участии иностранных спецслужб. С другой стороны, такое авторитетное лицо, как Германский канцлер, решительно отрицает даже самую слабую вероятность того, что господин Вейланд мог участвовать в подрывных акциях. В телефонном разговоре с Президентом он ручался за него головой. Так или иначе, а немец бесследно исчез.
Председатель попросил всех высказаться, и начались выступления. Большинство склонялось ко второй версии, к тому, что инцидент в Кремле дело рук доморощенных экстремистов. Ее поддержал и вальяжный начальник Сергея Митрофановича. Он сказал, что на немца валить преждевременно. Под видом него в Кремль мог проникнуть кто угодно (воздадим должное смекалке вальяжного). А вот предыдущий инцидент в зале имени Чайковского говорит сам за себя. Кролик набросился не на кого-нибудь, а на писателя-патриота Волосухина. Отсюда ясно, что следы ведут в лагерь демократов. Хватит с ними чикаться, пора переходить к решительным действиям. «Пересажать, и все тут!» — выкрикнул кто-то. Странно, но тот факт, что кролик перекусал в Кремле и кое-кого из демократов, не был почему-то принят во внимание.
Пришлось выступить и генералу, командовавшему охраной Кремля. Он сказал, что вину за случившееся с себя не снимает и готов понести суровое наказание. Но сообщил, что розыскные мероприятия развернуты по горячим следам. К счастью, главаря шайки Вейланда (или кто он там есть), а также и его переводчика (он же «правая рука академика Лобкова») перед началом совещания сфотографировали фотокорреспонденты и сняли на видеопленку телевизионщики. Если угодно, фотографии злоумышленников можно хоть сейчас продемонстрировать.
Генерал вышел, а выступления продолжались. Когда он вернулся, вид у него был озадаченный. Председатель поинтересовался, где обещанные фотографии, на что генерал, потупившись, ответил, что все негативы загадочным образом оказались засвеченными, а видеопленка и вовсе бракованной.
Прокатился гул возмущения и неудовольствия. Ну, что это в самом-то деле! Но генерал несколько успокоил собравшихся, объявив, что его люди проявили находчивость: на основании опросов очевидцев, тех же участников экономического совещания, составлены фотороботы. Если угодно, они могут быть продемонстрированы.
Внесли эпидеоскоп, повесили белый экранчик, и на нем одно за другим стали появляться довольно-таки сносные изображения Воланда, Коровьева, а также механика по наладке агрегата для печатания денег. По описаниям милиционеров с Красной площади был составлен фоторобот и на наперсточника Азазелло. А вот на кота признали излишним: кот, он и есть кот.
Сергей Митрофанович смотрел на экран, а в памяти всплывал давешний рассказ Фаины о чертях, наведывавшихся в продмаг на Остоженке. Тогда он показался ему горячечным бредом пьяненькой уборщицы, хоть в чем-то и сходился со сведениями, которые удалось получить капитану Дрынову в 83-ем отделении милиции. Но теперь Сергей Митрофанович узнал! Коровьева — по пенсне на шнурочке, Азазелло — по бельму и клыку, выпиравшему изо рта. Что значит особые приметы!
Переживая долгожданный момент истины, знакомый едва ли не каждому сыщику, Сергей Митрофанович не заметил, что демонстрация фотороботов закончилась и продолжились выступления. Каждый раз Председатель выкидывал ладошку в направлении очередного оратора и приговаривал: «Прошу!». Дошла очередь и до Сергея Митрофановича. Кто-то толкнул его локтем в бок, он встал, одернул пиджак и хриплым от волнения голосом произнес:
— Это нечистая сила! — И указал пальцем на пустой экран.
Позже Сергей Митрофанович даже себе не мог объяснить, как это осенила его потрясающая догадка. Если уж по справедливости, догадка принадлежала не ему, а уборщице Фаине. Но каким образом он, убежденный материалист, окончивший в свое время институт марксизма-ленинизма, повторил слова пьяненькой уборщицы? Непостижимо!
Наступила пауза. Все недоуменно уставились на Сергея Митрофановича. Председатель поправил очки и попробовал уточнить:
— В каком смысле нечистая сила?
— В том смысле, что они черти, товарищ Председатель Комитета. Я ручаюсь.
Ой, что тут поднялось! Все заговорили разом, но вразнобой. Одни бурно возмущались поведением Сергея Митрофановича: в такой острейший момент глупые шутки неуместны. Другие утверждали, что Сергей Митрофанович не иначе, как повредился в рассудке: наверное, пьет сверх всякой меры. Стали справляться на этот счет у вальяжного начальника. Тот разводил руками, отвечал, что его подчиненный, конечно, выпивает, но в меру, как все. Председатель постучал костяшками пальцев по столу и восстановил тишину.
— У вас что, на этот счет имеются доказательства? — спросил он вполне серьезно.
— Так точно! Имеются.
— Тогда, пожалуйста, изложите, а мы послушаем.
Сергей Митрофанович мгновенно оценил обстановку и ответил, что доказательства он представит товарищу Председателю лично. Тот понимающе кивнул и стал сворачивать совещание. Быстренько раздал поручения своим заместителям и начальникам управлений — кому представить план розыскных мероприятий, кому усилить слежку за демократами, кому организовать взаимодействие с воинскими подразделениями, когда те войдут в город. Вальяжному начальнику Сергея Митрофановича велел издать секретный циркуляр и разослать во все государственные и партийные учреждения. Весь персонал от мала до велика обязан отныне пребывать на службе, а желательно, и дома, не иначе, как в кожаных перчатках. Галлюцинация кролик или нет, но кусается он, как установлено, исключительно за пальцы. Эксперты, к которым Председатель успел обратиться, единодушно высказались за кожаные перчатки как единственную пока разумную меру предосторожности.
— На сегодня все, — заключил он.
Участники совещания потянулись к выходу. Каждый задерживал взгляд на стоявшем столбом Сергее Митрофановиче. Кто удивленный — откуда, мол, вылупился этот непонятный полковник? Иные взирали на него с открытой враждебностью: ничего, дескать, мы с тобой, с беспардонным выскочкой и сукою, еще поквитаемся. Вальяжный начальник потоптался у двери, рассчитывая, наверное, что его также пригласят, но приглашения не последовало.
Председатель Комитета жестом показал, чтобы Сергей Митрофанович прошел к нему в кабинет. И уж там Сергей Митрофанович рассказал без всякой утайки все, что было ему известно о загадочных событиях последнего времени, нанизанных одно на другое, словно кусочки мяса на шампур. От них, несомненно, ведет ниточка и в Кремль. И ничем другим, кроме как вмешательством нечистой силы, их не объяснишь.
Председатель слушал внешне бесстрастно, вопросов не задавал. Когда Сергей Митрофанович закончил рассказ, он снял трубку белого телефона, на диске которого был государственный герб, и тихо произнес:
— Я сейчас подъеду, надо посоветоваться.
Он поблагодарил Сергея Митрофановича за ценную информацию. Попросил: никому ни слова. А еще велел ему, как он выразился, постоянно быть в пределах досягаемости, он может понадобиться в любую минуту.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |