Сергей Митрофанович привычно отыскал в оперативной информации ключевое слово — «кролик» — и жирно его подчеркнул. Он подумал о том, что зверек явно натренирован и обучен. Если хорошенько копнуть... Вновь в голове забродили мысли о генеральских погонах, настроение несколько улучшилось.
В информации имелась приписка на основании показаний топтуна-наружника, который ошивался накануне вечером у Концертного зала имени Чайковского. Оказывается, без четверти десять к залу подъехала карета. Синхронным образом из подъезда вышел какой-то человек с плетеной корзинкой. Не успел топтун-наружник и рта раскрыть, как тот сел в карету и уехал.
Сергей Митрофанович решил, что каретой, видно, уже всерьез занимаются. Равно и поисками кролика. Пусть! А он вот чем займется!..
Начал он с того, что позвонил в Академию наук и попросил порекомендовать авторитетного специалиста в области кролиководства. И такой специалист был назван — профессор Колокольчиков, заведующий лабораторией в институте под названием НИИБИОМЕХ.
В лаборатории, куда позвонил полковник, ответили, что профессора нет и не будет: сегодня он работает дома. Пришлось звонить на дом. Сергей Митрофанович назвался и попросил женщину, которая взяла трубку, узнать, не сможет ли профессор Колокольчиков незамедлительно принять его по важному делу. Женщина отправилась выяснять, а выяснивши, сказала, что профессор готов принять сотрудника Комитета госбезопасности. Был продиктован адрес.
Профессор Колокольчиков проживал на задах Ленинского проспекта, поблизости от универмага «Москва». В квартире почему-то все радостно улыбались гостю. Улыбалась цыганистого вида разбитная домработница. Улыбалась супруга профессора, в длинном, расписном китайском халате. Настолько юная, что Сергей Митрофанович поначалу принял ее за профессорскую дочку. Улыбался симпатичный карапуз, катавший по ковру игрушечную машину. Казалось, улыбается даже огромный сенбернар, вывалив из пасти розовый язык.
Сергей Митрофанович был проведен в кабинет. Профессора Колокольникова он застал сидящим верхом на велотренажере. Одетый в тренировочный костюм, тот лихо крутил педали. Щуплый, с седой бородкой клинышком, он удивительно был похож на дедушку Калинина. И подобно «всесоюзному старосте» сохранил в преклонном возрасте не только бодрость, но и сексуальную мощь. Симпатичный карапуз был не внуком его и не правнуком, а сыном, произведенным на свет юной супругой, в недавнем прошлом лаборанткой профессора, при активном его участии.
Хозяин извинился за то, что принимает гостя во время тренировки. Но таков уж заведенный много лет назад его распорядок дня. Нарушить его совершенно невозможно, поскольку от состояния здоровья профессора зависит будущее мировой науки. Но он готов выслушать гостя и верхом на велотренажере.
Сергей Митрофанович зашел издалека. Попросил просветить его по части кроликов, их места в животном мире, а также в хозяйственной деятельности человека.
Пришлось выслушать целую лекцию. Продолжая накручивать педали, профессор поведал о происхождении кроликов, об их далеких предках. Подробно остановился и на ныне существующих породах. Рассказал о «Советском мардере» и о «Венском голубом». Помянул экзотических «тюрингинцев» с необыкновенно красивым бурым мехом — «что твоя ондатра» или «что твой бобер». Но коньком профессора была та роль, которую кролики могли бы сыграть в обеспечении страны мясом. О чем он направлял подробнейшую записку в правительство.
По его предначертаниям, каждая советская семья, проживает ли она в городе или в деревне, в обязательном порядке должна разводить кроликов. С деревней особых проблем не предвидится. А вот в городах следует изыскать в каждой квартире место для домашнего крольчатника. Корма для поголовья будут ежедневно развозить особые фургоны. Если всё это будет реализовано, то трудящиеся запросто обеспечат себя крольчатиной и забудут дорогу в продовольственные магазины. Со временем они научатся шить из кроличьих шкурок одежду и забудут дорогу также и в магазины промтоварные. И на такую гениальную программу ни ответа от правительства, ни привета!
Но вот лекция была окончена. А с нею и сеанс на велотренажере. Профессор легко выпрыгнул из седла. Произвел с поднятыми руками несколько глубоких вдохов и выдохов и принялся бегать трусцою по кабинету. Сергей Митрофанович перешел к главной теме.
— Скажите, — спросил он, — а теоретически такое возможно, чтобы кролик вдруг набросился на человека и начал кусаться.
Замедлив бег, профессор отвечал, что кусаться может начать любое животное, если довести его до крайности: издеваться, морить голодом, избивать.
— Значит, вы допускаете?.. — И получив повторное подтверждение, Сергей Митрофанович спросил, не может ли кроличий укус вызвать какую-то особую реакцию у укушенного. Скажем, помрачение в мозгах.
— Помрачение или просветление? — уточнил профессор.
Пришлось без утайки рассказать о вчерашнем происшествии в зале имени Чайковского. Профессор внимал рассказу с широко раскрытыми глазами. С бега он перешел на ходьбу. Скоро и вовсе присел, и почему-то на пол.
Первым делом он поинтересовался, какой породы был кролик. Что можно сказать? Серый, и все тут. Не кролиководы мы, к несчастью. Профессор Колокольчиков принялся дергать себя за бороду. Кончик ее пытался засунуть в рот. Как видно, с целью вызвать прилив научных идей. Наконец объявил, что подобные факты науке неизвестны. Почему у укушенного писателя произошло в мозгу подавление тормозных механизмов (а иначе с чего бы ему выплескивать наружу сокровенные мысли?), он, профессор Колокольчиков, пока объяснить не может. Пусть предоставят в его распоряжение кусаку-кролика. Он подвергнет его всестороннему исследованию, и уж тогда...
Легко сказать! Тут люди бесследно пропадают!
Профессор Колокольчиков искренне удивился. Как и большинство советских людей, он верил в безграничные возможности органов безопасности. Снова в волнении забегал он по кабинету. Сокрушался, что такого необыкновенного кролика не удалось задержать. Даже стал выговаривать Сергею Митрофановичу. Почему, например, не держали в зале имени Чайковского наготове свору охотничьих собак?
— Стойте! — неожиданно воскликнул профессор и хлопнул себя по лбу ладошкой. — О кусающемся кролике мне как-то уже приходилось читать. Но вот где именно?
Он в очередной раз пожевал кончик бороды. Затем вновь залез на велотренажер и еще немного покрутил педали.
— Вспомнил! — радостно закричал он. — У меня был сотрудник... Пресвятая Богородица! Как его фамилия?.. Якушкин!
Сергей Митрофанович сделал над собой страшное усилие, чтобы не упасть в обморок. Впору было достать из нагрудного кармана таблетку валидола и засунуть под язык. Если отбросить несущественные подробности, вот что рассказал профессор Колокольчиков. Действительно, фамилия того сотрудника была Якушкин. Не без способностей. Подавал надежды. Безусловно, ходить бы ему сейчас в кандидатах наук. Но — свихнулся. Нет, не в прямом смысле — на сочинительстве. Стал пописывать. Подражал знаменитым сатирикам. В одном его произведении как раз фигурировал кусающийся кролик... И профессор Колокольчиков достаточно связно пересказал сюжет повести Якушкина.
— Выходит, кролика можно натренировать соответствующим образом? — спросил Сергей Митрофанович.
— Чепуха! — рассердился профессор. — Чистой воды фантазия.
Особое его недовольство вызвало то обстоятельство, что в произведении Якушкина он обнаружил приметы своей лаборатории. Можно было узнать и кое-кого из персонажей. Например, его заместителя Лампасова, отставника-майора. Что из того, что Лампасов далек от науки? Зато самоотверженно волокет на себе воз организационных проблем. Или взять числящегося в лаборатории мастера спорта по вольной борьбе Чуркина...
— Этот Якушкин, что же, сам показал вам свое произведение? — спросил Сергей Митрофанович.
Профессор Колокольчиков опустил глаза и признался, что рукопись принес ему Лампасов. Тот первый заприметил, что Якушкин в рабочее время что-то такое пописывает. Забрался тайком к нему в стол, взял оттуда рукопись и доставил профессору для принятия, как он выразился, «действенных мер».
Пришлось вызвать Якушкина и поговорить с ним по душам. Отчитать его за то, что занимается в рабочее время черт-те чем. Якушкин вспылил. Сказал, что никому не позволит совать нос в свои дела. И тут же подал заявление об уходе. Профессор уговаривал его одуматься, но Якушкин закусил удила... Где он теперь, что с ним, неизвестно. Правда, в газетах и в одном журнальчике промелькнули несколько его крошечных рассказиков, но без всяких кроликов...
Можно было сворачивать беседу. Но Сергей Митрофанович все же спросил:
— Значит, никакими кусающимися кроликами лично вы не занимались?
— Клянусь! — Профессор Колокольчиков даже бухнул себя в грудь кулаком.
— И тем не менее такой кролик появился.
Профессор Колокольчиков выразил готовность побросать все дела и заняться, если угодно, проверкой: нет ли какой связи между литературным произведением его бывшего сотрудника и возникшим наяву кусающимся кроликом. Помнится, в произведении кролика обрабатывали разными физическими штучками. Можно воспроизвести все в точности. Но для этого произведение должно быть у него в руках.
Ах, не следовало ему так поступать! Вот уж подлинно, черт за язык потянул. Но о последствиях чуть позже.
Сергей Митрофанович пообещал в самое краткое время вручить профессору произведение Якушкина. От приглашения отобедать в домашнем кругу он вежливо отказался. Распрощался и провожаемый все теми же приветливыми улыбками домочадцев профессора отбыл на Лубянку.
Там первым делом он достал из кармана портативный диктофон, который находился при нем включенным в продолжение визита к профессору. Сергей Митрофанович прослушал запись. Часть, касающуюся Якушкина, прослушал дважды. «А что, если кусающийся кролик на самом деле его рук дело? — подумал он. — Литература литературой, а факты упрямая вещь, как заметил однажды один сравнительно неглупый человек».
Сергей Митрофанович не отличался таким уж богатым воображением. Но все же представил, и вполне зримо, некую подпольную лабораторию, на дому или в заброшенном подвале, где Якушкин тайно проводит опыты над кроликами. Превращает их в кусачих зверьков, с тем чтобы разные экстремисты из демократического лагеря использовали их в своих подрывных целях. Волосухин первая жертва, за ним могут последовать новые...
Сергей Митрофанович извлек из диктофона миниатюрную кассету и запер в сейф. Решил пока не знакомить вальяжного начальника управления со сведениями, которые ему удалось добыть. А уж капитана Дрынова — и говорить нечего. Вспомнив о Дрынове, он позвонил ему и спросил, нет ли каких новостей.
Новости были, и довольно огорчительные. Ночью на дежурстве самым наглым образом заснул топтун-наружник, приставленный следить за квартирой Якушкина. Сейчас Дрынов его допрашивает. Сотрудница, запущенная в квартиру под видом инкассаторши из «Мосэнерго», Якушкина там не обнаружила. Жена пребывает в состоянии сильного нервного возбуждения. И еще одна деталь. Дома имеются остродефицитные продукты. Сынок Якушкина, например, уплетал бутерброды с черной икрой и с лососиной...
Выслушав все это, Сергей Митрофанович приказал Дрынову никуда не отлучаться, он может понадобиться в любую минуту.
После визита Сергея Митрофановича профессор Колокольчиков с аппетитом отобедал, после чего прилег соснуть на диване в кабинете. Сон его был невыразимо сладок. Ему привиделось, как в городе Стокгольме его награждают Нобелевской премией за выдающиеся заслуги в развитии кролиководства. Награждение производил почему-то не шведский король, а недавний гость, Сергей Митрофанович.
Проснулся профессор от поскрипывания педалей велотренажера. Поначалу он решил, что в кабинет прокрался сынок-проказник, как это не раз бывало. Раскрыл глаза и форменным образом обомлел. На велотренажере восседал огромный черный котище. Он накручивал педали и вдобавок кричал в угрожающем тоне:
— Еду-еду, не свищу, а наеду — не спущу!
Но профессора поджидало едва ли не самое страшное. Он перевел взгляд на письменный стол и увидел, что за ним расположился омерзительного вида субъект в доисторическом пенсне. Субъект ворошил на столе бумаги. Одни швырял на пол, другие складывал в стопку. В общем, сортировал.
— Что вам здесь нужно? — заикаясь от страха, спросил профессор.
— Мы ваша персональная охрана, — объяснил Коровьев. — Я и вот он. — Подлец указал на Бегемота, который еще быстрее заработал педалями. — Будем вас охранять круглосуточно. А научные бумаги, я извиняюсь, так, в открытую, держать строжайше воспрещено. Их следует нацепить на шнурок и приложить сургуч.
— Вы, стало быть, чекисты?
— Еще какие! — отозвался Бегемот. — Таких, как мы, чекистов еще поискать! Будем следовать за вами по пятам. Даже в туалет водить. Вам в туалет? Так и скажите.
— Я не хочу в туалет! — в отчаянии закричал профессор. Мысленно он клял себя за то, что предложил сотрудничество Сергею Митрофановичу. Да что толку себя теперь клясть? Задним умом все крепки.
Коровьев вышел из-за стола, а Бегемот слез с велотренажера. Вдвоем они подошли к дивану и взяли профессора за руки. Может быть, действительно, они собирались отвести его в туалет, кто знает? Только от прикосновения ледяных рук Коровьева и таких же ледяных лап Бегемота профессор Колокольчиков громко вскрикнул. На краткий миг забился, извиваясь. Но тут же затих, вытянувшись на диване...
Первой прибыла «неотложка» из академической поликлиники. За нею и «Скорая помощь». Хлопоты были напрасны: профессор Колокольчиков был мертв. Домработница рассказывала, что она слышала, как в кабинете кто-то разговаривает. Затем раздался крик. Когда она вбежала, кроме профессора никого там не было. На полу были разбросаны бумаги с письменного стола. Окно отворилось, вот и разбросал их ветер. Она объяснила, что профессор часто проветривал кабинет, поскольку обожал свежий воздух. Видно, перед тем как прилечь отдохнуть, открывал окно, а когда закрывал, не до конца опустил шпингалет.
Недоброжелатели утверждали, что профессор Колокольчиков умер от сексуальных перегрузок. Другими словами, молодая жена вогнала старика в гроб. Лица, относившиеся к нему с симпатией, с этим не соглашались. Отмечали тот факт, что профессор скончался во сне. Так отходят в лучший мир одни лишь праведники.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |