Глава 26

После визита в Козлищи Иван Лаврентьевич не отпустил Ласкера домой.

— Тебе, парень, сейчас покой нужен. И хорошая охрана. Вокруг вашего сеанса поднялась волна, сообщил он, сопроводив ученого в подвал какого-то развалющего корпуса на территории заброшенной фабрики.

Кирпичные корпуса с выбитыми стеклами и обугленными стенами напоминали о Зоне из «Сталкера». Перед тем как нырнуть во тьму вонючего подъезда, Лион глянул на небо с прощальной тоской. В дурных намерениях своих «попечителей» он уже не сомневался.

Помещение, в котором поселили Ласкера, комфортом не отличалось — полуподвальная сырая комнатенка с раскладушкой, столом и стулом традиционной конструкции эпохи развитого социализма. Первым делом, дабы проверить степень жесткости заключения, Ласкер постучал в запертую дверь и деликатно попросился в туалет. Ему открыл неохотно весьма неприятный юноша с лицом пудовой гири, молча сопроводил в конец мрачного, хлюпающего под ногами грязью коридора. Указал на полуразрушенный унитаз за сорванной дверью, но отойти отказался, стоя чуть ли не впритык за маленьким, едва доходящим ему до плеча, Ласкером. Лион демонстративно помочился, но, вернувшись в свой «номер», воспользовался металлическим стулом, чтобы изменить интерьер в худшую сторону, — обколотил штукатурку на стенах, испортил дверь и добился появления своего стража.

— Будешь базланить, козел, побью, — сказал тот, жуя резинку и растопырив перед лицом ученого гигантскую пятерню.

— Требую встречи с главным, — напыжился Ласкер.

— Будет, — пообещал вдумчивый юноша. — Все будет.

И действительно, следующим, кто посетил узника, оказался сам Альберт Владленович. Он опасливо окинул взглядом произведенный в подвале беспорядок, неприязненно повел носом и кивнул сопровождавшему его хлопчику:

— Обеспечь комфорт, Юран.

Тот был похож на родного брата лионовского стража — так же вдумчиво глядели в пространство рыбьи глаза и ходили желваки на мощном развороте скул — Юран жевал «Орбит». Ласкер подумал, что в перемалывании жвачки заключается некий ритуальный момент, как в переборе четок. Возможно, эти ребята считают жевки и производят в уме какие-то сложные вычисления, чем и объясняется специфически задумчивое выражение лиц. Повинуясь взгляду шефа, Юран исчез и скоро явился со стулом, подсунув его под зад Пальцева. Тот сел, заулыбался виновато и заискивающе.

— Я просил поселить вас в апартаментах «У Патриарших». Иван Лаврентьевич настоял на строжайшей конспирации. Вы уж потерпите, дорогой, пару дней. И выскажите мне свои пожелания — обед, напитки, телевизор?

— Благодарю. Здесь весьма уютно. — Ласкер встал у разбитой им стены в позе скучающего на балу Онегина.

Рядом горбился Юран, собирая в картонную коробку обломки штукатурки.

— Сами понимаете, в каком бандитском государстве мы живем, — продолжил расшаркиваться Пальцев. — Мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы сохранить наш эксперимент в тайне. Я поставлен в жесточайшие рамки.

— Отлично понимаю, — глядя очень нагло, подтвердил Ласик.

После этого состоялась довольно пространная беседа, перерастающая из философской в практическую. После напряженной дискуссии о смысле жизни и анализа текущей политической ситуации Пальцев выразил пожелание внести кое-какие дополнительные изменения в генератор и предложил инженеру солидное вознаграждение за компенсацию морального ущерба. Внезапным выпадом в сторону собеседника, свалившим последнего на пол, Ласкер отказался удовлетворить просьбу Пальцева. И был нокаутирован явившимся мгновенно Осинским. Пришедший в себя Ласкер тут же нашел для обидчика пару теплых слов, последний же с явным наслаждением приложил к фейсу ученого свою тяжелую руку. После силовой разминки цель эксперимента обрисовалась с предельной ясностью — Пальцев требовал от Ласкера подсоединить к прибору детонатор, да так хитро, чтобы связь аппарата и взрыва не вызывала сомнений при дальнейшей экспертизе.

— Вам не надо вникать в подробности, господин Ласкер, — уже скорее угрожал, чем уговаривал избитого ученого Пальцев. — Чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Не помню, кто открыл этот закон.

— Твой Гнусарий. — Лион высморкался кровью. — А что будет с Горчаковым?

— Увы, его участь предопределилась давно и не в лучшую сторону. Планиды сошлись криво. Ваша же судьба, господин Ласкер, имеет тенденцию сложиться весьма благополучно. Паспорта с визами, билеты на самолет в Штаты будут ждать вас в аэропорту. Вы получите все сразу же после завершения операции.

— Не сомневаюсь. — Лион отбросил платок и посмотрел на Пальцева с вызовом: — Должен признаться, шеф, — аппарат у нас фиговый. Ничего с промывкой мозгов не выйдет.

— Аппарат — дело ваше. Мое — взрывчатка. Ее качество я гарантирую. — Пальцев посмотрел тяжело и язвительно. — А еще я совершенно не переношу глупых капризов от малопривлекательных мужчин. Продумай хорошенько, жиденок, что необходимо для подключения генератора к взрывному устройству. Завтра тебя отведут к прибору, сделаешь все, как надо. — Пальцев поднялся, явившийся Юран вынес за ним стул, Осинский же галантно подставил локоть для поддержки прихрамывавшего в результате падения шефа.

Всю ночь Лион думал о том, как предупредить Максима. В конце концов он решил, что сумеет призвать кого-нибудь на помощь в день сеанса, ведь Иван Лаврентьевич упоминал, что на место происшествия стянутся спецотряды, а следовательно, будут зеваки, возможно даже журналисты.

Так Ласкер оказался в голове статуи в сопровождении Осинского и сделал все, что требовал от него Пальцев. Уж если удастся поднять панику и разоблачить негодяев, то взрывное устройство станет против них неопровержимой уликой. Когда же Лион надел шлем, его внезапно осенила фантастическая мысль. Конечно, аппарат маломощный, но ведь код Горчакова заложен в программу, а значит, можно попытаться передать ему информацию! Под настороженным взглядом сопровождающего Лион успел-таки натянуть шлем и внушить другу основное: подключение транслятора взорвет Храм, аппарат необходимо уничтожить. И даже подсказал как.

Лион уже не сомневался, что будет ликвидирован вместе с участниками операции, но не впал в депрессию, а почему-то воспрял духом, как перед сражением. Он ощущал, что завтрашний день станет самым решающим в его судьбе, и «пересмотрел» мысленно все лучшие минуты, в которых была и Галя, и захватывающая дух работа над новым прибором вместе с Максимом, и даже некогда преследовавший его черт. Но являлся тот посрамленным — делал то, что в поговорке люди советуют неудачнику, — грыз собственные локти. У черта это выходило отчаянно и противно. Выкрутив неестественно лохматую конечность, он выщипывал зубами клочья свалявшейся козлиной шерсти и гневно по-свинячьи визжал. Лион мысленно телепатировал победный образ далекому Максиму, которого, по всей вероятности, тоже держали сейчас в заточении.

Горчаков находился совсем рядом — в другом конце подвального коридора, в похожей комнате, но пребывал в менее бодром расположении духа. Чем больше он размышлял над ситуацией, тем обидней становилось ему за изгаженную мерзавцами жизнь. Свою, лионовскую и тех тысяч ни в чем не повинных граждан, которым готовят бандиты свой сатанинский сюрприз.

Максиму стало совершенно очевидно, что сеанс внушения сам по себе мало интересует «заказчиков». Господина Горчакова заставляют подняться в башню вовсе не ради проповеди. Кому-то необходимо, чтобы у аппарата застали злоумышленника, затеявшего преступление. Планируется, по всей видимости, что-то серьезное, раз уж в операции задействованы такие силы. Путч? Взрыв Кремля? Может, самого «диктора» вместе со статуей? Нет, генератор и вещающий с его помощью террорист нужны в качестве козлов отпущения. Именно его сделают виновником планируемой акции. Вот так завершаются игры в спасителей человечества, решивших изменить мир. Но кому или чему грозит опасность?

«Храм! Дом! О Господи, ведь это мои «объекты» — то, что связано с именем неудачника Горчакова! Вот что должен уничтожить озлобившийся мозгляк!» — догадался Максим, застонав от мерзкого чувства собственной наивности и бессилия.

Как хитро запутала нити судьба — вручила в руки внука Жостова конец бикфордова шнура, ведущего к Храму! Разве она оставила ему право выбора? Самоустранение — единственный выход из тупика. Смерть «донора», соединенного шлемом с аппаратом, уничтожит сам передатчик. Но как убить себя там, в бункере, находясь под охраной? Максима обожгла радость. Анатолий не отобрал у него нож — массивный, заточенный до бритвенной остроты... Он поморщился, представив, как изо всех сил ткнет лезвие себе в грудь — туда, где стучит сердце. Забавно будет, если попадет в ребро и только поранится. Сил на второй удар уже не будет.

«Увы, ты не самурай. Харакири не твое хобби, — сказал себе Максим. — Но ты постараешься, очень постараешься не спасовать. Ты будешь достойным ее, возлюбленный Маргариты».