Глава 30

Анюта Илене — пятнадцатилетняя черноглазая акселератка фотомодельного роста и звездных амбиций, сидела на полу среди разбросанных журналов с яркими глянцевыми иллюстрациями. От матери — уроженки солнечного Кишинева, она унаследовала горячий, взрывчатый темперамент и яркую южную красоту. От отца — упорную латышскую целеустремленность и конфигурацию узкокостной, вытянутой фигуры. У Анны было все, чтобы ждать от жизни самого лучшего: смекалка, хорошая память, выносливость, доброжелательность и полная очарования внешность. Блестящие ореховые глаза затеняли пушистые ресницы, напоминая о Бэмби, нос и губы не хуже, чем у Джулии Робертс, и даже точно такая грива, как у звезды в фильме «Красотка». Каштановые волосы Анюты живописно вились и проявляли отзывчивость ко всем рекламным средствам — хороши были от шампуней разных характеристик, лаков известных и неведомых фирм, гелей супермягких и фиксирующих.

Анечке вообще шло абсолютно все: мальчишеский спортивный прикид, строгие деловые костюмы и романтические платья. Правда, разгуляться особо было не на что. Но Мара старалась наряжать сестру — это доставляло ей удовольствие. Работа в салоне «Шик» открыла совсем другие материальные возможности — заботы о пропитании сменились более женственными — сестры совершали регулярные набеги на вещевые рынки. В результате чего Анечка окончательно убедилась в собственной неотразимости. Напольные весы, стоящие под диваном, являлись главным арбитром в ее постоянной борьбе с подростковым аппетитом. Аня обожала вишню в шоколаде, взбитые сливки, мучительно-привлекательное импортное мороженое, чтение лежа. Но регулярно завтракала овсяной кашей и бешено занималась аэробикой. У нее была цель, ради которой стоило претерпеть все.

«Льет за окошком дождь осенний, дома сижу одна. Верю в тебя, мое спасенье, маленькая страна...» — пела в магнитофоне Наташа Королева. Весенняя страна с синим морем, неувядающим цветением и поклонником на золотом коне символизировали Анину мечту. Она без конца могла слушать эту песню и в дождь, и в снег, и в любое другое время, поскольку двенадцатиметровая комната, поделенная с сестрой в скромной квартире панельного дома, не имела ничего общего с роскошью, в которой предполагала обитать Аня. Нет, она вовсе не собиралась бездельничать и не ждала манны небесной — только везения, полагавшегося ей по праву.

Покачивая в такт песне пышным хвостом, стянутым на затылке пестрыми жгутами, Аня вырезала из журнала фотографии актрис и топ-моделей, на которых следовало равняться. За ее действиями внимательно наблюдал желтыми глазами полосатый кот Тихон, стараясь не упустить из виду шуршащие листы, примериться и напасть, захватив журнал передними лапами, а задними ритмично отбивать его. Маленькая кошачья радость.

— Пшел! Я тебя! — шуранула Аня кота, наткнувшись на ошеломляющую информацию.

Тихон нехотя удалился за дверь и занял там наблюдательный пост. Держа перед глазами развернутые листы, Анюта быстро пробежала текст и уставилась на фотографии. Навернувшиеся слезы тяжело скатились по щекам. В сердцах ткнув клавишу, она прервала вокальный рассказ о маленькой стране и ждущих там счастливицу радостях. Уткнулась лицом в покрытый старым ковриком диван и разрыдалась.

Господи! Ну отчего такая несправедливость! Ксения Агафонова, пятнадцатилетняя школьница из Тюмени (рост 177, 89-59-90) и ее ровесница Маша Невская из Москвы (рост 177, 87-57-87) выезжают в Ниццу на финальный международный конкурс «Elite Model Look». Четырнадцатилетняя Наташа Семенова с параметрами, сильно превышающими допустимые (рост 179, плюс объем бедер 96 см), на Неделе моды в Париже произвела сенсацию и была завалена предложениями от модельеров. А еще до конкурса сам Джанфранко Ферре, руководивший тогда Домом Кристиана Диора, прямо закричал: «Я буду работать только с ней! Когда она окончит школу, я буду работать с ней в Париже!» Господи!

Ну почему, почему все это достается другим?! А посмотреть на эту Агафонову из Тюмени! Мордовка какая-то, мордоворот, круглая, как луна. Ну почему?!

Вскочив, Аня умчалась в ванную и прильнула к зеркалу. Слезы ей тоже шли. На скулах вспыхнул румянец, и припухшие губы выглядели невероятно заманчиво! Вот бы так и сфотографироваться. А не с натянутой улыбкой и окаменевшими от напряжения мышцами, как вышло на фото. В рекламном агентстве, куда три месяца назад пришла Аня, ей сказали, что необходимо похудеть и иметь портфолио. За две недели Анюта сбросила семь кэгэ. Портфолио делал Николай Гаврилович, утверждавший, что он профессионал. Подцепил дурочку у агентства. Привел в комнату, обвешанную простынями, с софитом и отражательным зонтиком. За стеной орал ребенок и жена фотографа гундосила песню про зайку. Николай приставал, заставляя замирать в неестественных позах. Взял пятьдесят баксов. В агентстве сказали: «Позвоним». А фотографии даже не оставили.

Тетка обрадовалась такому повороту дела: «Торопиться тебе некуда. Учись себе, девонька. Покрутить хвостом еще успеешь». И под предлогом приступа артрита заставила чистить кошачий туалет, застоявшийся уже две недели. Мара, давшая деньги на портфолио, тоже не огорчилась неудаче сестры и не упустила случая выступить с материнскими назиданиями:

— Все будет, стоит только расхотеть. Перестань зацикливаться на этом. Попробуй увлечься чем-то другим. И тогда удача сама подвалит. У нее повадки такие.

— В нянечки, что ли, больничные пойти советуешь? — сдерживая клокотавшую ярость, с убийственной иронией вымолвила Аня и, хлопнув дверью, удалилась. Почему, почему каждый считает, что именно он знает, как жить правильно, чего надо опасаться, а чего хотеть? Вот Мару из больницы еле в меховой салон вытащили, а Ане, к примеру, — что за хворыми горшки мыть, что под расстрел. И не потому, что безжалостная или очень много о себе понимает. Здоровое самосознание и нормальное, абсолютно нормальное стремление в Париж и Ниццу. Но прежде всего — на обложках журналов появиться, и чтобы вся школа их видела. А что тут плохого? Разве хоть кто-нибудь от этого отказался бы? Разве никто о таком не мечтал?

Трудностей работы моделью Аня не боялась, будет, если понадобится, вкалывать день и ночь. Один съемочный день — десять тысяч баксов, по высшей категории. Для начала можно и вовсе за так, чтобы заметили, а потом — неудержимо выходить в лидеры. Не деньги важны — принцип. В своем деле надо быть лучшей. Особенно, если родилась с ярко выраженным призванием блистать и всю себя отдавать людям. Мара по натуре старая дева. Такая же, как тетка. Может офигенное платье прикинуть и в обществе тусоваться, но придет домой — и снова замарашка у старых кастрюль. А ночами — в свое любимое хирургическое отделение шастает! Скольких трудов стоило домашним и Белле Левичек переломить Марино упорство и вместо больничных дежурств сунуть ее на курсы менеджмента. Но вместо того чтобы воспользоваться ситуацией — завязывать интересные знакомства, активно посещать интересные мероприятия, она выкраивает часок, чтобы навестить знакомых больных. Вот ужас-то! Настоящее самоистязание. И в кино снималась, и в салоне вертится, с иностранцами знакомится — все впустую. Мало того что сама пристроиться не может, но и сестру вывести в свет не хочет. «Не та ситуация, детка. Окончишь школу, тогда подумаем. Поверь, у тебя все будет отлично», — вот и все разговоры.

Повара этого, вполне клевого мужика, сестрица на расстоянии уже два месяца держит. Непонятно чем. Характер у нее, при всех добродетелях, мрачнейший, да и внешность — так себе. С мужчинами — вообще зануда. Надо на больничной койке окочуриваться, чтобы от нее внимания и ласки добиться.

Свернувшись на диване, Анюта поскуливала от обиды. Годы уходят, скоро шестнадцать. Другие блистают на конкурсах и заставляют писаться от восторга прославленных модельеров, а она загнивает в этой убогой атмосфере благодаря исключительной нечуткости близких и полному их нежеланию вникнуть в ее проблемы. А ведь могли бы уже все в Париже или в Нью-Йорке на ее счет жить! Почему люди упорно избегают встречи со счастьем? Увидит такая, как Мара, на дороге золотую подкову и в сторону шарахнется, да еще сестру за руку оттащит. Скажет: не наша.

Устремившись к холодильнику, Аня демонстративно извлекла оттуда припрятанный теткой кусок торта, вернулась в свою комнату и набила полный рот с таким остервенением, словно принимала смертельную дозу яда, перемешанную с битым стеклом.

В двери с металлическим вывихом хрустнул замок, Мара сбросила в передней сапоги, куртку и явилась на пороге с чемоданом и несвойственным ей румянцем. Чемодан был клевый и чужой, румянец естественный.

— Тетка где? — Мара даже не взглянула на сестру, поглощенная своими мыслями.

— Спит, — прогундосила Анна, спешно заглатывая торт.

— Пусть. Так пока лучше. — Мара поставила чемодан, откинула крышку и подошла к шкафу. Распахнула, задумалась. — Я только черный свитер возьму и брюки. Немного бельишка. Остальное тебе оставлю.

— Уезжаешь?! — ахнула Аня, оседая на пол в развал цветных обрезков. Слез как не бывало.

— Переезжаю. — Мара присела радом, взяла сестру за руки. — Тебе Игорь как?

— Подходит... — Аня мгновенно просияла. — Он ведь свой ресторан открыл?

— Потрясающий! А меня в заместители пригласил.

— А-а... — разочарованно протянула Аня. — Я думала, ты замуж.

— Замуж тоже. Ой, Нюта, так странно все вышло!.. Он ведь тоже сирота... — Не замечая, как быстро стемнело, и не зажигая света, Мара коротко изложила случившееся.