Глава 21

После ресторана Альберт отвез Беллу домой, но даже на пороге не задержался. Он торопился в клуб «У Патриарших», где уже дожидался его вызванный по телефону Федул. Дело заключалось в том, что во время банкета, подкараулив Альберта в курительном холле, Шарль имел с ним короткий разговор.

— Вижу, друг мой, вы приняли решение и готовы подписать документы.

Пальцев сделал честные глаза:

— Я переговорил с членами объединения. Но, как и полагал, не все восприняли мое предложение о вашем участии в деле с радостью.

— Кто именно артачится?

— М-м-м... Перманентов и Барнаульский, — неохотно назвал первые пришедшие ему в голову имена Пальцев.

— Понятно... — грозно сверкнул стеклами пенсне Шарль. — Придется уговорить. Хорошо хоть, Рамзес Свеклотаров под ногами вертеться не будет. Уехал вместе с другом-охранником к брату.

— Несимпатичный был человек. Пусть в Европе буйствует, подрывает там экономику изнутри. А мы здесь как-нибудь сами, — механически проговорил Пальцев, осмысливая прозвучавшую с глубоким подтекстом информацию.

— Совершенно согласен с вами, — улыбаясь криво и загадочно, Шарль протянул Альберту Владленовичу руку. — Сами, все сами. А насчет разногласий в среде единомышленников не беспокойтесь. Положитесь на нас. Смотрите сегодня ночные «Новости» и вообще не пренебрегайте телевидением. Мы ждем оперативной реакции.

После этого Пальцев вызвал на «Патриаршие» отца Савватия для срочных переговоров и уже ни куска не смог проглотить с пышного банкетного стола.

Странная хвороба сразила и Федула, стоило ему лишь услышать о неприятном, полном намеков, разговоре с Шарлем. Отравление осетриной, подкосившее его в знаменательный день 5 декабря, давало о себе знать всякий раз, как речь заходила о «меделинцах». Сейчас, закрывшись в ванной апартаментов-люкс, он промывал желудок коньяком. Альберт же Владленович расположился на диване, включил телевизор и углубился в противоречивые размышления.

В конце концов, не так уж важно, кто стоит за спиной «иностранных партнеров» — этих весьма информированных и, видимо, бешено богатых мерзавцев. Очевидно пока главное — до «второго дна» затеи они не добрались! Блеф прошел, причем на очень высоком уровне, и может принести фантастические результаты. Ни одна живая душа не догадывается, что тайный союз «прогрессистов» — хитрая ловушка для дураков. А генератор нужен лишь как оружие одноразового и далеко не психотропного действия.

Последнее время Пальцев чувствовал, что фортуна благоприятствует его начинаниям. В текущем общегосударственном бардаке появилась надежда прорваться на самый верх. Исторический опыт свидетельствовал, что подняться к власти можно при помощи всенародной беды и всенародного же покаяния.

Пальцев нашел нужный ход, способный обеспечить все пункты: беду, трудное спасение, массовую благодарность спасителю.

В общих чертах событиям предстояло принять следующий оборот.

Группа заговорщиков готовит сеанс первого ограниченного вещания из передатчика, установленного в голове статуи Шаляпина.

За пару дней до решающего момента Пальцев собирает «прогрессистов» и складывает с себя полномочия. Его, допустим, потрясет какой-нибудь жестокий теракт, который он же сам тщательнейшим образом подготовит.

Разбитый, подавленный Пальцев удалится в иные края, но перед этим успеет выполнить свой гражданский долг — доложит в верхи о наличии некой секретной группировки, намеренной завтра же пустить в действие опаснейший психогенератор с целью государственного переворота. Он сообщит и самое страшное — в ознаменование своей мощи путчисты намерены поднять на воздух громаду Храма!

Высокие инстанции, естественно, начнут действовать как всегда — разобщенно и бестолково. В результате — роковое опоздание. Восстановленный Храм — символ всенародного обновления, вторично взлетает на воздух! Заговорщиков, в числе которых самые опасные конкуренты Пальцева, призывают к ответу. Враги раздавлены. Всеобщее смятение и паника. Страна на грани гражданской войны. А тут герой, пытавшийся предотвратить страшную катастрофу, объявляет о том, что берется за возрождение дважды поруганной святыни и наведение порядка в стране. Мощный порыв объединит все слои общества, партии и фракции. Движение за восстановление дважды поруганного Храма возглавит он — мученик, жертва, спаситель — человек, способный найти колоссальные средства на всенародное дело. Во-первых, вложит в фонд Нового возрождения святыни достояние «Музы» (и «наваренные» на деньгах марафона средства), во-вторых, обнаружит некий скрытый источник финансирования...

Размышляя о финансировании вторичного возрождения Храма, Пальцев воображал открытие некой золотой жилы, имеющей глубинный исторический смысл.

Предложение Деймоса Мефистовича как нельзя лучше соответствовало цели. Сокровищница русских царей словно специально предназначалась для столь высоких задач, как восстановление святыни в нищей, но великой стране! Целевое финансирование из великого прошлого! Спасительный дар самой истории! Кроме того, удачно решается с помощью «меделинцев» и основная техническая задача — тайного размещения взрывчатки под фундаментом Храма. Именно иностранных партнеров, рыскающих в подземных лабиринтах, удобнее всего использовать с этой целью. Конечно, они ни в коем случае не должны подозревать о содержимом ящиков, а также о фиктивности идеи генераторов. Главное — пообещать им требуемое время вещания и успеть извлечь клад до рокового сеанса.

Насчет утечки информации опасаться не приходилось. Об истинном значении ближайших событий, связанных с генератором, знал лишь отец Савватий, на которого Альберт мог положиться. Их связывала давняя боевая дружба.

Федул не врал, ссылаясь на родную деревушку Сиськомцы. Только находилась она не в Сибири, а в Новгородской области, откуда и начал свой путь юный «досочник». Вначале ответственный, исполнительный парнишка работал подручным столичных «чесал», рыскающих по российской глубинке в поисках ценных икон. Разнюхивал, у кого из стариков сохранился почерневший образок, где осталась бесхозной разграбленная церквушка. А поскольку работал Федул с первоклассными специалистами, то скоро стал разбираться не только в ценности иконы, но и в мастерстве письма, живописных школах, сюжетах. Дело свое Федул любил — не важно ведь, куда поступают добытые ценности — в частную коллекцию иностранца или в музей. Федул видел реставрированные «доски» и был покорен их тихой прелестью. Без всяких премудростей становилось ясно, что лучше такие иконы разыскивать и сохранять, чем оставлять на погибель в умирающих деревнях. Ведь горели, гибли под водой брошенные села, а живые еще церкви ждала печальная участь запустения. Федул не верил в Бога, не вдохновлялся высокими целями. Хорошо делал свое дело, получал за него приличные по тем временам деньги. И вскоре попался. С Пальцевым Сиськомац познакомился в северной исправительной колонии. Оказалось, что вращались они прежде в одном кругу, только Федул промышлял в глубинке, а Альберт возле «Интуристов».

Вышел на волю Федул, имея определенные виды на будущее. Уважаемый человек, авторитет среди «досочников» и «деловых», предсказал скорый и неминуемый подъем православия и посоветовал молодому специалисту держаться поближе к церкви. «В МИМО тебе, сынок, дороги нет, в живописцы — сноровкой не вышел. Номенклатура тебя к себе не пустит, а попы возьмут. Порода у тебя самая подходящая. Глядишь, и карьеру по их стезе не хуже министра иностранных дел выстроишь. И приду я тогда к тебе каяться».

Точно угадал предназначение Федула авторитет. В духовной семинарии Сиськомац проявил себя с лучшей стороны, а рукополагался в священники уже в преддверии государственных реформ и возрождения Православной Церкви. Немногословие отца Савватия зачастую ставило в тупик даже Пальцева — он начинал подозревать в действиях священника скрытые духовные пружины. И тогда проверял Федула в деле — дело подтверждало, что отец Савватий никакой не отец, а хорошо законспирированный авантюрист, обретающийся на духовной стезе. Слышал от него однажды Альберт о случае, предопределившем атеистическую направленность мировоззрения. Переволновался парень, совершая ограбление маленькой новгородской церкви, имевшей ценные иконы.

«Был у меня страх, что накажет Господь, когда чудотворную икону с Его ликом из алтаря выковыривал и когда церковь поджег, чтобы скрыть следы. Ждал кары. С содроганием ждал. Но не настигла лиходея карающая десница. В тот стремный час окончательно и понял, что никого на небе нет».

Развернувшиеся в дальнейшей жизни Федула события лишь укрепили эту догадку. В его лице Пальцев получил самого преданного союзника по узурпации земной власти и стяжанию материальных благ. Планы у заговорщиков были самые далеко идущие.

Естественно, Пальцев и не думал сообщать «прогрессистам» о предложении Мефистовича насчет совместных поисков клада. Но идея о несговорчивых союзниках пришла кстати — можно было выгадывать дополнительные проценты на «уговаривание» наиболее принципиальных заговорщиков, а заодно проверить дееспособность иностранцев: так ли хорошо поставлено у них дело с «уговариванием», как по части информации. Здесь они показали высокие результаты, проявив осведомленность и об авантюре марафона и о «прогрессистах». Это озадачивало.

— Федул, ты с кем-нибудь о наших делах беседовал? — обратился Альберт к вернувшемуся в гостиную после очистки желудка мученику.

— Молчал, — отозвался твердо отец Савватий, крайне заинтересованный в уничтожении Храма. Неизбежный переворот в епархии, последующий после взрыва, поднимет на волне очистительной реформы воителя религиозного возрождения. Отец Савватий сделает все, чтобы возглавить христианский поход к обновлению. А по пути сметет неугодных. Досье на коллег он тщательно собирал.

— Может, информацией с Богом поделился? Грехи просил отпустить? — выпытывал Пальцев.

— На попа я, может, и похож, а вот на дебила и самоубийцу — никак не тяну. Живи спокойно, с моей стороны прокола не будет. Пусть хоть пытают. Кстати, знаешь, почему я такой спокойный — у меня болевой порог занижен. Врожденная аномалия. Очень помогло и на воле, и в зоне. Мученический венец могу принять, а нервишки не пострадают.

— С какой тогда стати партнеры эти нам все время про взрыв толковали? На Храм показывали, про историческую ошибку намекали, сочинение подсунули?

— Темнили, падлы. Заметил, юбилей-то сатанинским представили — 66 лет со дня святотатства. Дату подтасовали. Шестьдесят семь ныне стукнуло, как Храм взорвали. Сроки я считать умею. А господа греки на психику давили, запугивали. Видимо, для своего кладоискательства очень в прикрытии «Музы» нуждаются.

— А кто «прогрессистов» продал?

— Да тут каждый мог отличиться. Кроме тебя и меня. Мы ж их за козлов и держим. Козлов отпущения. «Ибо каждому воздастся по грехам его-о-о...» — пропел батюшка. — Не впадай в умственный блуд, лучше о кандидатуре нашего «вещателя» подумай. Чистейший вроде человек нужен. Жаль, Сахаров умер.

— Не нужен нам никакой Сахаров, — задумчиво возразил Альберт, витая в мечтах. — Мужик должен быть вроде чистенький, но с гнильцой. Этакий новоявленный Христосик, возомнивший себя Богом. Когда потом копнут вокруг осуществленного им взрыва, должны обнаружить компру. Нечто порочащее в биографии. Тем более что мученик и фанат отмыться уже не сможет.

— Техническая сторона всей операции требует точнейшей отработки. Не ошибись. — Федул Степанович громко и некстати икнул.

— Стараюсь, ночами не сплю, для иных действий «Виагру» пью. Но и на бабе покоя нет. С банкета сбежал, тебя вызвал — наколки испугался. Шарль этот обещал повлиять на несговорчивых «прогрессистов». А они же, родимые, ни о каком Мефистовиче, ни о каких поисках клада ни сном ни духом не ведают! Назвал я де Боннару первых, что пришли в голову, дабы придать реализм игре, а заодно проверить возможность иностранцев.

Альберт опасливо покосился на экран, где разворачивалось действие очередного эротического триллера.

— А что мы у экрана-то бдим? Порнухи не видели? — удивился Федул.

— Перманентова и Барнаульского отслеживать будем. Господин де Боннар на них воздействовать обещал и по ТВ информировать, — хмыкнул Альберт, стесняясь уже своих страхов.

— Прямо ночью? Пустой звон. — При упоминании о Шарле Федул снова икнул и тут, увидав взволнованное лицо скандального тележурналиста, включил звук.

— Мы только что получили материал, снятый на заседании Государственной Думы. Судя по всему, заседание произошло полчаса назад в неплановом, возможно даже, экстренном порядке... — с некоторым трепетом объявил тот, удивленно таращась в монитор.