Петлюровцы строят советскую Украину

Ой чи пан, чи пропав,
Двічі не вмирати.
Гей, нумо, хлопці, до зброї...¹

Под эту песню осенью 1920-го червонные казаки Виталия Примакова ехали воевать с поляками и петлюровцами². Петлюровцы, отправляясь воевать с буденновцами и червонными казаками, могли петь ту же самую песню Марко Кропивницкого. В годы Гражданской войны ее уже считали народной.

Большевики, начав украинизацию, пытались использовать в своих интересах украинское национальное движение. Ленин, Сталин, Троцкий, в отличие от Деникина и Шульгина, понимали, что нельзя остановить национальное возрождение многомиллионного народа. Остановить нельзя, лучше организовать и возглавить. «Поймать волну», а не ждать, пока она сметет их самих или унесет в море: «...недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская нация — выдумка немцев, — замечал Сталин 10 марта 1921 года на X съезде РКП(б). — Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы»³.

И первое, и второе наступление большевиков на Украину начинались не под российскими, а под советско-украинскими знаменами. Но практика русских большевиков тогда слишком отличалась от теории. Теперь же и на практике большевики старались подстраиваться под украинцев.

Восстановили закрытую белыми Украинскую академию наук. Украинский университет, правда, не восстановили, зато начали украинизацию Киевского университета, да так рьяно, что уже в двадцатые годы некоторые родители (евреи и русские) стали переводить своих детей-студентов в Москву. Спешно открывались курсы украинского языка, чтобы учить советских служащих и школьных учителей. Не выучивших украинский грозились увольнять с работы (на практике, кажется, до этого не доходило). Делопроизводство постепенно переводили на украинский язык, в каждом областном городе издавались газеты на украинском языке. Нарком просвещения УССР (с 1927 года) товарищ Скрипник вел заседания коллегии своего наркомата только по-украински. Если кто-то начинал говорить по-русски, нарком прерывал его словами: «Не розумію».

В двадцатые годы на советскую Украину переехали и многие украинцы-галичане. Образованные, прекрасно знающие мову, они были очень нужны для украинизации. Так советскими гражданами стали бывший западноукраинский дипломат Михайло Лозинский и бывший сечевой стрелец Петро Франко. Сын знаменитого украинского поэта, прозаика, ученого, написавшего «Не пора, не пора, не пора москалеві и ляхові служіть!», станет депутатом Верховного совета УССР. Бывший командир сичевых стрельцов Григорий Коссак сменит мазепинку на будёновку и пойдет преподавать в харьковскую школу красных командиров.

Важнейшей целью украинизации были города, населенные русскими и русифицированными украинцами. Теперь украинская интеллигенция при помощи советского государства пыталась украинизировать их и достигла определенных успехов: «Киев оказался совершенно чужим городом, таким же иностранным, как Грузия, — писала Надежда Яковлевна Мандельштам. Украина обособлялась от русского языка с удвоенной силой»⁴.

Во главе Совнаркома УССР собирались поставить Владимира Винниченко. Премьер-министр времен Центральной рады и глава Директории стал бы вождем советской Украины! Но Винниченко не сторговался с большевиками и снова уехал в Европу, как выяснится — навсегда.

В 1923-м на посту председателя Совнаркома УССР Раковского сменит этнический украинец Влас Чубарь. Высокие посты достались Николаю (Миколе) Скрипнику, Дмитрию Мануильскому, Владимиру Затонскому. Правда, с кадрами у коммунистов первое время было трудно. Русские не очень хотели учить мову, а и без того немногочисленная украинская интеллигенция была или боротьбистской, или прямо петлюровской. Тогда большевики подали руку украинским национал-коммунистам, которые были представлены двумя небольшими партиями: Украинской компартией (боротьбистов) и Украинской компартией (укапистов). Те и другие были за создание независимого украинского социалистического государства со своей армией, с диктатурой всего «трудового народа» вместо диктатуры пролетариата⁵. Неожиданным союзником национал-коммунистов оказался Троцкий. Он был сторонником создания советских национальных армий, из которых и состояла бы общесоюзная Красная армия. Против столь смелого проекта высказался Сталин, которого поддержало большинство советской партийной элиты. Проект национальных армий не прошел. Однако перевес был на стороне большевиков, так что национал-коммунистам пришлось смириться с правом сильного и мирно интегрироваться в Компартию (большевиков) Украины: боротьбисты — уже в 1920-м, укаписты — в 1925-м.

Весной 1920-го, когда Омелько Волох переходил на сторону Красной армии и прощался с родными червонными гайдамаками, он выступил перед ними с речью: «Сегодня день объединения красного шлыка с красной звездой <...>. Так вперед же, за всемирную революцию! Да здравствует Третий боевой коммунистический интернационал! Слава червонным гайдамакам!»⁶

Союз красной звезды с красным шлыком, большевизма и украинского национализма состоялся. И до самого начала тридцатых будет продолжаться их «медовый месяц». Бывшие боротьбисты и петлюровцы будут все чаще поступать на службу советской Украине. Сам Волох вступит в компартию и некоторое время будет заведовать приемной председателя Всеукраинского Центрального исполнительного комитета товарища Петровского, формально — первого лица советской Украины. Правда, на таких высотах Волох не удержится, спустится на уровень чиновника «среднего звена». Бывший премьер Украинской Народной Республики Всеволод Голубович станет скромным тружеником в отделе капитального строительства Совнархоза УССР. Погромщик Козырь-Зирка якобы начнет работать в ОГПУ, передавать украинским чекистам свой богатый опыт⁷.

Вернется на советскую Украину и «последний герой» петлюровщины Юрий Тютюнник. В ноябре 1921-го он с небольшим отрядом решит повторить Зимний поход, но времена изменились. Сил было меньше, а врагов больше. Отряд был разгромлен. В 1923-м чекистам удастся заманить Тютюнника в ловушку и арестовать его. Большевики не обещали Тютюннику помилования — слишком много за ним числилось разных «подвигов», — однако решили, что он может быть им полезен. Один из самых известных петлюровских атаманов, чье имя попало даже на страницы романа «12 стульев», вел теперь занятия в харьковской школе красных командиров. Кроме того, он писал воспоминания, где обличал Петлюру, который продавал-де Польше украинские земли. Самой же интересной стороной деятельности Юрия Тютюнника станет кинематограф. Он будет соавтором сценария одного из шедевров советского и мирового кинематографа — фильма Александра Довженко «Звенигора».

Но и сам Довженко прошел интересный жизненный путь. Недолго прослужив среди петлюровских гайдамаков, он вступил в партию боротьбистов, затем — в компартию (большевиков) Украины и начал делать замечательную карьеру. Довженко был назначен секретарем Киевского губернского отдела народного образования, а затем, сменив еще несколько должностей, зачислен в аппарат Народного комиссариата иностранных дел, то есть стал советским дипломатом. Некоторое время работал в советском торгпредстве в Германии, но не прошел чистку. Его исключили из партии, однако увлечение графикой, живописью, а затем и кинематографом послужит утешением несостоявшемуся дипломату. Уже к началу 1930-х после трилогии фильмов об Украине («Звенигора», «Арсенал», «Земля») Довженко превратится в одного из величайших кинорежиссеров XX века.

Олена Степанив, давно сменившая военную службу на работу ученого и преподавателя, с 1939-го трудилась в системе Академии наук УССР.

Николай Михновский не эмигрировал, но не нашел себя в новой жизни. Советская власть привечала левых украинских националистов, а Михновский был правым. Его арестовали, но почему-то отпустили. 3 мая 1924 года Михновского нашли повесившимся в саду его друга Михаила Шемета. Сам Шемет работал в академической комиссии по составлению словаря украинского языка. Сергей Ефремов, вовремя отошедший от политической жизни (по крайней мере, легальной), стал украинским академиком и посвятил себя украинскому литературоведению. Михаил Грушевский вернется из эмиграции, станет профессором Киевского университета и академиком Украинской академии наук, возглавит ее историко-филологическое отделение. В 1929-м Грушевского изберут и в Академию наук СССР, признав его заслуги перед исторической наукой. Новую украинскую литературу создавали и украинский большевик, бывший чекист Микола Хвылевой (автор лозунга «Прочь от Москвы!»), и бывший гайдамак Владимир Сосюра, и Павло Тычина, воспевавший подвиг студентов, убитых большевиками в бою при станции Круты. В 1918-м он посвятил погибшим плохие, но очень патриотичные стихи:

Вмерли в Новім Заповіті
З славою святих. —
На Аскольдовій Могилі
Поховали їх.

А тридцать лет спустя Тычина напишет текст гимна советской Украины. Стихи эти не лучше, но, пожалуй, и не хуже прежних:

Живи, Україно, прекрасна і сильна,
В Радянськім Союзі ти щастя знайшла.
Між рівними рівна, між вільними вільна,
Під сонцем свободи, як цвіт, розцвіла.

Бывший чекист Хвылевой в конце концов покончил с собой, а Сосюра и Тычина стали классиками советской литературы, лауреатами Сталинской премии. Сосюра получит два ордена Ленина, а Тычина — пять! Тычина к тому же будет Героем Социалистического труда, членом ЦК Компартии Украины, украинским министром, академиком и председателем Верховного совета (Верховной рады) УССР, то есть формально — первым лицом республики.

Примечания

1. Подстрочный перевод: Или пан, или пропал, / Дважды не умереть. / А ну-ка, ребята, к оружию!

2. Примаков В.М. «Червонцы» // Этапы большого пути: Воспоминания о Гражданской войне. С. 223.

3. Сталин И.В. Сочинения. Т. 5. М.: ОГИЗ; Госполитиздат, 1947. С. 48—49.

4. Мандельштам Н.Я. Вторая книга. С. 78.

5. Борисёнок Е.Ю. Концепции «украинизации» и их реализация в национальной политике в государствах восточноевропейского региона (1918—1941 гг.). Л. 190.

6. Омельянович-Павленко М. Спогади командарма (1917—1920). С. 259.

7. О службе Козыря-Зирки в Чрезвычайке Екатеринослава писал на страницах Львовского историко-литературного журнала «Летопись Червоной калины» подполковник Михайло Середа (см.: Середа М. Отаманщина: Отаман Козир-Зірка // Літопис Червоної каліни. 1930. № 11. С. 13). Документальных подтверждений этому нет, хотя и вовсе невероятным это не кажется, если вспомнить, что в 1920-е в ОГПУ служил Лев Задов, который был не менее одиозен для советской власти, чем Козырь-Зирка.