На фоне типичных для публикаций М.А. Булгакова в периодике топосов «города», «дома», «квартиры» в фельетоне «Багровый остров» впервые появляется остров-государство, в травестийно-балаганных приемах решается проблема его политической организации.
Как возможность комического заострения в тексте 1924 г. использованы разные стратегии изложения. М.А. Булгаков ввел ряд «авторов» островного летописания: что-то в истории острова проявилось через травестированные знаки известных романов Ж. Верна, что-то корректировал на свой лад современный «переводчик»; самые горячие события, усиливая комизм изложения, представлены в формах кратких телеграмм с острова анонимного «американского» корреспондента.
Удвоение ощутимо выступает, с одной стороны, в разрушении представлений Запада о советской России как о месте, где живут дикие красные эфиопы, с другой стороны, героического мифа отечественной литературы о рождении из очистительного огня революции государства нового типа.
Пьеса с таким же названием существенно актуализирует эти проблемы, и, может быть, единственный раз в творчестве писателя так остро и прямо ставит проблемы государственного устройства в связи с местом человека в нем.
Драматическая природа «Багрового острова» позволила широко и многообразно развернуть заданные фельетоном стратегии удвоения балаганного типа за счет полифонической организации действия с двумя относительно самостоятельными сюжетами — островного и театрального, соответствующими им системами персонажей; с многообразными возможностями соединения в одном исполнении людей театра (директора Геннадия Панфиловича, его актеров) и их ролевого поведения в пьесе Дымогацкого, фарсовых ситуаций неожиданных выходов из одного существования в другое в духе балагана.
Пьеса о багровом острове Дымогацкого как «текст в тексте» лишается обычной в таких случаях герметичности: бессчетными включениями в собственно театральную историю усиливает энергию и разнообразие выразительности комического.
Система двоящихся компонентов дает основание для разных интерпретаций пьесы. В одной логике действие может восприниматься в перспективе превращения примитивной островной цивилизации, прошедшей недолгое искушение европейской, в советскую, идущую к мировой революции. Финальное выражение прямо противоположной концепции истории обнаруживает вознесшийся «над островом» Савва Лукич. Появление советского чиновника на троне фиксирует его в функции повелителя острова, и, соответственно, намечает возможность перерастания установившейся в советской России формы правления в доисторическую островную цивилизацию.
Если в ранее написанных «Днях Турбиных» элементы комического оттеняют трагическую, по сути, ситуацию, то в «Багровом острове», напротив, серьезные, драматические ноты врываются в балаганную стихию. Это особенно заметно по линии относительно самостоятельного в действии образа Дымогацкого. Он особо выделен амбивалентностью стремительно нарастающих в нем стратегий: проходимец при дворе, Кири как начинающий автор пьесы спонтанно выплескивает свой протест против чиновничьего произвола словами Чацкого, обнаруживает биографические детали судьбы М.А. Булгакова и её перспективу.
Разработка фельетона в пьесу свидетельствует, в том числе, о появлении у М.А. Булгакова по особому значимой для него темы творчества и судьбы художника. Они будут занимать его все больше, нарастать и укрепляться в пьесах «Кабала святош», «Пушкин», в «Театральном романе», в романах «Мольер» и «Мастер и Маргарита».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |