Как показывает предыдущая часть исследования, проработка системы темпоральных обозначений, репрезентирующих лексико-фразеологический аспект художественного времени в «Мастере и Маргарите», осуществлялась М.А. Булгаковым в ее тесной связи не только с уровнем персонажа, но и с такими формальными категориями литературного произведения, как сюжет и композиция; в этом отношении наибольшее внимание писателя было уделено именно проблемам органичного композиционного соединения ершалаимской и московской реальностей, в то время как системы темпоральной номинации и основные принципы изображения времени реалистического и библейского повествовательных планов не претерпели существенных изменений, которые, тем не менее, в значительной степени коснулись системы лексико-фразеологических обозначений темпоральности глав мистического плана, описывающих праздник весеннего полнолуния. В этой связи нами к анализу привлечены редакции романа — Р. III («Великий канцлер»), глава «Шабаш», а также Р. VI (вторая полная рукописная) и Р. VIII (окончательная), главы «При свечах», «Великий бал у сатаны», «Извлечение мастера».
Несмотря на то, что анализируемые контексты являются соотносимыми, в редакциях романа мы имеем дело с текстами, отличными друг от друга в пространственно-временном отношении. Логика времени в редакциях Р. VI и Р. VIII выстроена таким образом, что обретает конкретное композиционное значение: единый художественный пространственно-временной континуум органично формируется тремя различными по своим пространственно-временным параметрам мирами — Москвой 30-х гг. XX века, древним Ершалаимом и обжитой нечистой силой «нехорошей квартирой» № 50. В свою очередь, в более ранней Р. III художественное время играет лишь фоновую функцию и не имеет той смысловой и композиционной значимости, которую оно получает впоследствии. Здесь наблюдается обособление только двух реальностей — московской и ершалаимской, а события, имеющие место в мире Воланда и Ко, не вычленяются М.А. Булгаковым из общего временного потока (и пространственной системы координат соответственно): они разворачиваются линейно в привычном, объективно воспринимаемом времени реальной действительности и служат логичным продолжением «странных» происшествий на Патриарших прудах, в Шалаше (Доме) Грибоедова, в Варьете и т. п. При анализе главы «Шабаш» обнаруживается тот факт, что лексико-фразеологическая сторона темпоральности здесь представлена гораздо слабее, чем в московских главах; для примера приведем следующие два отрывка: Поэт, предчувствуя, что сейчас произойдет, что-то очень важное и необыкновенное, глотнул вино... <...> В то же мгновение радость прихлынула к сердцу поэта и предметы пошли кругом. <...> Тут он увидел перед лицом своим пол. Потом все кончилось. Отравитель горящими глазами смотрел, как падали любовники. Когда они затихли у его ног, он оживился, подскочил к форточке и свистнул. Тотчас ему отозвался свист в садике. Азазелло наклонился к поэту, поднял его в кресло. <...> Не прошло и нескольких секунд, как поэт открыл веки, глянул (4, с. 262) и Хохот, радостные приветствия огласили комнату. Пошли объятия и поцелуи. Слово «Маргарита!» загремело в воздухе. Из-под земли вырос старый знакомый Фиелло [Азазелло — С.Д.] и, почтительно сняв поварской колпак, осведомился у Маргариты, хорошо ли долетела госпожа. Откуда-то и у кого-то появился в руках бокал с шампанским, и Маргарита жадно выпила холодную жидкость. В ту же минуту кровь ее вскипела пузырьками и ей стало весело1 (4, с. 228). В Р. III время шабаша течет сравнительно ровно: оно, несомненно, достаточно насыщено действием, однако представляется читательскому восприятию слабо напряженным, без резких скачков и стремительной смены одного действия другим, что объясняется рядом причин. Во-первых, временным «охватом» шабаша, расширению границ которого значительно способствует впоследствии оформленная в отдельную главу — «При свечах» — сцена встречи Маргариты с Воландом, уже сама по себе не являющаяся достаточно динамичной. Так, действие в квартире № 50 (приезд Маргариты и начало шабаша) датируется примерно одиннадцатью часами: об этом свидетельствует тот факт, что всеобщее веселье прерывается в половине двенадцатого (4, с. 229), когда Маргариту представляют Воланду; далее — убийство барона происходит ровно в двенадцать ночи (Труп барона поехал вбок... И тут же в комнате начала бить полночь... (4, с. 235)); праздник же полнолуния завершается возвращением мастера к Маргарите и словами Воланда: Вечер наш окончен... светает, я хочу отдохнуть. Все свободны (4, с. 239). Т. е. как таковой шабаш продолжается примерно от четырех до шести часов (о том, что это так, свидетельствуют редакции Р. VI и Р. VIII, где отмечается, что, по расчетам Маргариты, «время подходило к шести утра» (5, с. 272)). Единственное, что в этом случае остается непонятным, это то, каким образом собственно шабаш — от приезда «гостей» Воланда в квартиру Берлиоза до убийства барона фон-Майзена (Майгеля), — чрезвычайно событийный, поскольку изначально включал несохранившиеся сцены Страшного суда над грешниками, в том числе и Иванушкой, из всего времени занял только один час; в свою же очередь, следующий за ним менее насыщенный действием праздничный ужин охватывает значительно больший временной промежуток.
Во-вторых, как было сказано выше, в данной главе слабо представлены лексические показатели темпоральности, определяющие действие как свершившееся молниеносно или непосредственно, тут же следующее за предыдущим (в этот момент, только что, тотчас); автором преимущественно используются слова и словосочетания, определяющие время как большую или меньшую протяженность: долго, через минуту, несколько секунд; например: Через минуту к пьющим присоединился боров, но голая девчонка украла у него из-под мышки портфель, и боров, не допив, взревев, кинулся отнимать (4, с. 228). Наречия и наречные словосочетания со значением безотлагательности: тут (же), сию минуту, сейчас (же), в ту же минуту, сразу, тотчас (же), через мгновение — сосредотачиваются ближе к концу главы, где количество действий сводится к минимуму: Коровьев щелкнул пальцами, и тотчас кровать исчезла, и комната преобразилась в гостиную. <...> Через мгновение бывший барон, улыбаясь, раскланивался направо и налево, показывая большой опыт в этом деле (4, с. 233).
В отличие от главы «Шабаш», в которой события в квартире № 50 протекают в едином пространственно-временном континууме (в реальном пространстве стандартной московской квартиры и в реальном времени объективной действительности), главы «При свечах», «Великий был у сатаны» и «Извлечение мастера» в редакциях Р. VI и Р. VIII имеют собственные пространственно-временные параметры. Так, действие главы «При свечах» — знакомство Маргариты с Воландом и его свитой и последние приготовления к празднеству — имею место в реальном, земном времени (ср. замечания Абадонны и Азазелло в редакциях Р. VI и Р. VIII соответственно: Мессир! Полночь через десять минут (4, с. 623) и Полночь приближается, Мессир (5, с. 252)), но в расширенном пространстве. Переход в главе «Великий бал у сатаны» уже к «дьявольскому» времени, расширенному до бесконечности и уплотненному с трех часов до мгновения, происходит ровно в полночь (ср.: Раз, два... десять секунд до полуночи! Смотрите, что сейчас будет! (4, с. 629) и «До полночи не более десяти секунд, — добавил Коровьев, — сейчас начнется» (5, с. 256)); и ровно же в полночь бал завершается, по крайней мере, указание на это дается только в окончательном варианте романа: ...она [Маргарита — С.Д.], к удивлению своему, услышала, как где-то бьет полночь, которая давным-давно, по ее счету, истекла (5, с. 264). По своей же пространственно-временной организации глава «Извлечение мастера» в некотором смысле противопоставляется главе «При свечах»: действие имеет место в реальном пространстве, но существует в рамках времени «мистического», которое постепенно преобразуется во время реальное («Больше я не смею беспокоить вас ничем, — начала Маргарита, — позвольте вас покинуть... Который час?» — «Полночь, пять минут первого, — ответил Коровьев». — «Как? — вскричала Маргарита. — Но ведь бал шел три часа...» (4, с. 663)).
Такое разделение глав в соответствии с их пространственно-временной логикой способствует не только реализации авторского замысла, но и преодолению искусственности в изображении художественного времени: эпизоды, менее насыщенные действием (главы «При свечах» и «Извлечение мастера»), логично обрамляют очень динамичную сцену бала. Однако, несмотря на то, что во всех парных главах обеих редакций романа «Мастер и Маргарита» последовательно выстраиваются идентичные временные структуры, «образы» времени, формируемые в этих главах, представляются несколько отличными.
Наиболее выразительные из этих отличий касаются главы «Великий бал у сатаны». При поверхностном прочтении этой главы в редакциях Р. VI и Р. VIII наиболее очевидной представляется разница в количественном отношении темпоральных лексико-фразеологических средств, обеспечивающих событийную динамику и определяющих скорость развития сюжета, таких как: в ту же минуту, в ту же секунду, тотчас, тут же, мгновенно, в мгновение ока, вмиг, сейчас же, через несколько секунд, через секунду и т. д.; в этой связи текст редакции Р. VIII более динамичен по сравнению с одноименной главой редакции Р. VI, а время становится здесь более компактным и напряженным. Далее, обращает на себя внимание тот факт, что концентрация синонимичных темпоральных слов и словосочетаний в той или иной части главы «Великий бал у сатаны» редакции Р. VI последовательно передает переживание Маргаритой времени бала как более или менее протяженного отрезка. Парадокс здесь заключается в том, что последние «десять минут» до бала, прошедшие в страшной суете, воспринимаются Маргаритой как очень краткий период времени: динамичность эпизода задается словами и словосочетаниями в несколько секунд, мгновение, во мгновение ока, на минуту, в то же мгновение, на секунду, в свою очередь, вместившийся в один миг бал оказывается весьма длительным, для его временной характеристики используются слова и словосочетания, определяющие длину временного отрезка или степень повторяемости действия: иногда, час, теперь, ежесекундно, по временам, с каждой минутой, ненадолго, последние минуты, несколько времени, три минуты, в начале третьего часа, через несколько секунд; лексико-фразеологические же средства со значением безотлагательности (вмиг, тотчас, тут) появляются ближе к сцене убийства барона Майгеля и финалу бала: «Тотчас с шипением и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а Нептун стал извергать не играющую, не пенящуюся волну темно-желтого цвета. <...> Та самая портниха-затейница оказалась единственной особой женского пола, отважившейся искупаться в коньяке. Кавалер ее, мулат, вмиг... вместе с нею прыгнул в бассейн» (4, с. 643). Т. е. характер лексико-фразеологических средств в главе «Великий бал у сатаны» редакции Р. VI позволяет говорить о том, что время проявляется здесь посредством восприятия его Маргаритой, мыслящей и переживающей эту объективную мгновенность как субъективную длительность. В свою очередь, в главе «Великий бал у сатаны» редакции Р. VIII такое субъективное переживание мгновенного времени героиней (выражающееся посредством конкретных величин — секундами, минутами и часами) чередуется с его объективной характеристикой, выражаемой посредством лексемы теперь, которая достаточно удачно описывает не только характер «дьявольского» времятечения (последовательное сцепление непрерывно длящихся моментов), но и восприятие времени «мертвыми» обитателями царства теней, не живущими в нем, но избывающими его. Ср.: Какой-то шорох... доносился теперь сзади из залы... (5, с. 261); Она... опять оказалась в бальном зале, но теперь в нем никто не танцевал... (5, с. 264).
Произведенный анализ мистических глав наглядно демонстрирует развитие лексической темпоральности в редакциях романа «Мастер и Маргарита», отражающих процесс воплощения, роста и совершенствования замысла автора [Лихачев 1983: 148] и становления особой модели художественного времени романа.
Примечания
1. Сохранена авторская пунктуация.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |