В этимологическом словаре русского языка А.Г. Преображенского приводятся данные о происхождении слова «ирония» от греческого είρωνεια — «вопрос», восходящему к είρω — «спрашиваю», автор упоминает и сократовский метод, который определяется в словаре как «вопрос, ставящий в тупик, тонкая насмешка» [Преображенский 1959: 273]. Историко-этимологический словарь современного русского языка также указывает как на первоисточник на греческое слово είρωνεια, однако переводится оно как «притворное незнание», «притворное самоуничижение» и возводится к είρων — «притворщик», «хитрец» и далее к είρω — «говорю», «оговариваю». Латинским вариантом слова является irōnia, позднелатинским — irōnicus [Черных 1999: 356]. В работе А.Ф. Лосева, В.П. Шестакова, проанализировавших несколько античных источников, приводятся данные о происхождении слова «ирония» от древнегреческого eirō, означающего «говорю» и «заговариваю», «обманываю» [Лосев, Шестаков 1965: 327]. Философским, эстетическим значением это слово впервые наделил Платон, определив иронию как жизненную позицию Сократа. По данным А.Ф. Лосева и В.П. Шестакова, «слов eirōneia — «ирония» и eirōn — «ироник», «иронист» нет ни в греческой поэзии до Аристофана, ни в греческой прозе до Платона» [Лосев, Шестаков 1965: 327]. По данным Л.И. Болдиной, слово «ирония», впервые появилось в V веке до н. э. [Болдина 1982], по данным Ал.В. Михайлова, в IV веке до н. э. [Михайлов 2001: 152]. Первоначально оно употреблялось в обыденной речи для обозначения пустой, корыстной болтовни, шутовства, обмана, издевательского притворства с целью высмеять кого-либо [Лосев, Шестаков 1965: 328]. В различные периоды истории понятие «ирония» наполнялось новыми оттенками значения, однако и в настоящее время существующие определения иронии нельзя назвать исчерпывающими, поскольку в каждом раскрываются отдельные её грани. Определение сущности иронии как эмоции в научной литературе нами не обнаружено.
В современной научной литературе по эстетике, теории литературы, лингвистике, в словарях и справочниках отмечаются противоречия в определениях иронии, возникающие, по мысли В.М. Пивоева, из-за неразличения тех или иных видов иронии, «в связи с тем, что за основу был взят конкретный вид иронии, а вывод распространялся на другие виды» [Пивоев 1981: 7].
В словарях встречается следующие типы значений слова «ирония»:
1. Притворство. Отрицание или порицание, притворно облекаемые в форму согласия или одобрения. Подобное толкование обнаружим в словаре В.И. Даля: ИРОНИЯ ж., греч. Речь, которой смысл или значение противоположно буквальному смыслу слов; насмешливая похвала, одобрение, выражающее порицание; глум. Иронический, глумный, насмешливый; похвала, которая хуже брани [Даль 2000].
«Краткая философская энциклопедия» и «Философский энциклопедический словарь» предваряют характеристику сократовской, романтической и экзистенциальной иронии замечанием о том, что первоначально словом «ирония» обозначалась «манера говорить, при которой говорящий притворяется незнающим, несмотря на своё знание, или говорит нечто обратное тому, что он в действительности думает или считает (однако это должно быть понятно интеллигентным слушателям)» [Губский, Кораблева, Лутченко 1994, 2004].
2. Вид тропа, выражающий насмешку посредством иносказания, когда слово в контексте обретает противоположный смысл. Так, в энциклопедии «Русский язык» это понятие определяется как «троп, заключающийся в употреблении наименования (или целого высказывания) в смысле, прямо противоположном буквальному; перенос по контрасту, по полярности семантики» [Скребнев 1998: 195]. «Словарь лингвистических терминов» О.С. Ахмановой содержит среди прочих такое толкование иронии: «Троп, состоящий в употреблении слова в смысле, обратном буквальному, с целью тонкой или скрытой насмешки» [Ахманова 1966]. Подобное толкование предлагается в словаре Brewer's Dictionary of Phrase and Fable1 [Brewer, London, 1990].
Ирония (гр. eirōneia, притворное незнание). Употребление выражений, имеющих значение, отличающееся от видимого, показного значения; утончённая форма сарказма, правильно понимаемая посвящёнными.
То же обнаруживается и в словаре издательства Лонгман.
Ирония1 — использование слов, которые явно противоположны тому, что подразумевает говорящий, обычно для того, чтобы звучать забавно или проявить своё недовольство...[Longman Group UK Limited, Essex, 1993].
Вид комического, смех под маской серьёзности. Такое толкование мы находим в словаре С.И. Ожегова [Ожегов 1994].
Ирония. Тонкая насмешка, выраженная в скрытой форме. Злая и. И. судьбы (перен.: странная случайность) // Прил. иронический. Иронизировать. Относиться с иронией к кому-чему-н., говорить с иронией о ком-чём-н.
Аналогично одно из значений слова «ирония», представленных в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой: «Насмешка, нарочито облечённая в форму положительной характеристики или восхваления» [Ахманова 1966]. В «Поэтическом словаре» А.П. Квятковского ирония тоже определяется и как антифразис, выражающий негативное отношение к предмету, и как эстетическая категория, переходная форма от юмора к сатире, насмешка, «основанная на чувстве превосходства говорящего над тем, к кому он обращается, в ней в известной мере скрыт обидный оттенок» [Квятковский 1996: 41].
3. В некоторых философских и толковых словарях зафиксированы вкладываемые в понятие «ирония» общефилософские смыслы. Так, в «Новой философской энциклопедии» ирония представлена как «философско-эстетическая категория, отмечающая момент диалектического выявления (самовыявления) смысла через нечто ему противоположное, иное» [Стёпин, Семигин 2001: 152].
В словаре издательства Лонгман имеется толкование понятия «ирония судьбы» [Longman Group UK Limited, Essex, 1993].
Ирония2 — ход событий или условие, в результате которого происходит нечто противоположное тому, что ожидалось, обычно отрицательный результат.
Подобное значение отражено и в словаре Brewer's Dictionary of Phrase and Fable [Brewer, London, 1990].
Ирония судьбы. Нечто, вызывающее последствия, противоположные тем, которые можно было бы ожидать. Здесь же имеется и толкование понятия «сократовская ирония».
Сократовская ирония. Напускное невежество как способ ввести в заблуждение и в конечном итоге доказать противнику, что он ошибается.
Итак, для обозначения субъекта иронии исследователи применяют в научной литературе лексемы «ироник» и «иронист». Специалисты в области эстетики считают эти термины вариантами обозначения одного понятия, мы также не будем их разграничивать. В словарях эти лексемы не представлены.
Поскольку, как уже отмечалось, высокая степень интенсивности иронии как эмоции представлена в языке лексемой сарказм, мы считаем необходимым привести некоторые словарные толкования этой лексемы.
По данным «Литературного энциклопедического словаря», слово «сарказм» восходит к греческому sarkazo, что в буквальном переводе означает «рву мясо», толкуется как «исчезающая, точнее дезавуируемая ирония» [Манн 1987]. Схожие сведения об этимологии данного слова представлены в справочнике Годфри Говарда The Good English Guide [Godfrey Howard, Kent 1994].
Саркастический происходит от... греческого слова... с неприятным значением — «терзать плоть».
В словаре В.И. Даля слово «сарказм» приводится с примерами его употребления, но без каких-либо объяснений, а в словаре С.И. Ожегова содержится статья следующего содержания:
Сарказм (книжн.) — 1. Язвительная насмешка, злая ирония. 2. Едко-насмешливое замечание [Ожегов 1994].
Как отмечает М.М. Филиппова, выполнившая сопоставительный анализ семантических составляющих понятий «ирония» и «сарказм» в русском и английском языках, «данные толковых словарей русского языка, так же, как и данные двуязычных англо-русских словарей, показывают, что понятие «сарказм» часто объясняется через понятие иронии», в английских же словарях представлена «несколько иная картина». [Филиппова 2000: 117]. Следует отметить, что в приведённых автором переводах оригинальных материалов словарей английского языка действительно обнаруживается стремление к чёткому разграничению иронии и сарказма, непременным атрибутом последнего называется «намерение, способность или желание уколоть, причинить боль, ранить чувства собеседника, оскорбить его» [там же]. Однако, как и в русских словарях, понятие «сарказм» толкуется некоторыми авторами с помощью лексемы «ирония», которая выступает в ряду синонимов слова «сарказм». Для иллюстрации приведем статью о сарказме из The Oxford Dictionary and Thesaurus.
Сарказм. 1. Злое или обидное замечание. 2. Колкость, особенно иронически (выделение наше. — Ж.Т.) сформулированная. 3. Язык, состоящий из таких замечаний. 4. Употребление такого языка; / способность использовать такой язык.
• 1, 2 см. КОЛКОСТЬ, ИЗДЁВКА. 3. Ирония, дерзость, сатира. 4. Ирония (выделение наше. — Ж.Т.), язвительное замечание, высмеивание, осмеяние, злоба, едкое остроумие, обидная колкость, резкость, язвительность.
В словаре современного английского словоупотребления Генри Фаулера [H.W. Fowler. Oxford University Press, 1980] и в словаре The Concise Oxford Dictionary of Current English [Edited by Della Thompson. Oxford, 1995] также указывается на то, что ирония, не являясь непременным атрибутом сарказма, может служить средством его выражения.
М.М. Филиппова в числе прочих делает в упомянутой публикации выводы о том, что понятие «сарказм» в русской культуре освоено не полностью и в силу своей иноязычности скорее имеет терминологический характер, используясь в основном в учебниках по стилистике, что подтверждается данными частотного словаря русского языка, где это слово не представлено [Засорина 1977]. Понятия «сарказм» и «саркастический», по данным автора, более распространены в английской культуре. Не оспаривая эти положения, отметим, что неполное освоение понятия «сарказм» не является показателем частотности самой эмоции, суть которой им выражается. В работе А. Ортони, Дж. Клоура, А. Коллинза приводится мысль о том, что «не все различаемые типы эмоций в любом отдельно взятом языке обязательно имеют ассоциируемые с ними слова, и не все слова, означающие эмоции в каком-либо конкретном языке, обязательно соотносятся с различными эмоциями. Отсутствие в одном языке слова для обозначения конкретной эмоции, которая в другом языке имеет словесное обозначение, не означает, что люди, говорящие на первом языке, не могут испытывать или не испытывают эту эмоцию» [Ортони, Клоур, Коллинз 1996: 314]. По результатам исследований Д.А. Романова, каждый носитель языка, даже не владеющий специальными знаниями, способен осуществить эмоциональную идентификацию любых непосредственных лексических характеристик (имен) эмоций: языковых лексем-синонимов фундаментальных эмоций; метафорических названий модальностей; авторских образных определений эмоций; эмоциональных окказионализмов; слов, производных от названий невербальных средств выражения эмоций [Романов 2005: 106]. М.М. Филиппова предполагает, что до появления в обыденной жизни носителей русского языка понятия «сарказм» это явление могло выражаться словами общеславянского происхождения (насмешка, издёвка, глумление, язвительность, ехидность, измывательство). Как отмечает В.М. Пивоев, глумление (издевательство с оттенком цинизма, надругательства над святынями), являющееся одним из существенных элементов некоторых разновидностей иронии, в древнерусском языке обозначалось словом «глум» [Пивоев 2000: 94]. Свидетельства о многочисленных проявлениях иронии и сарказма ещё в русской культуре средних веков мы обнаруживаем в исследованиях Д.С. Лихачёва, где автор находит проявления иронии, глума как разновидности последней в лицедействе Ивана Грозного, которое царь практиковал в жизни и которое отразилось в его эпистолярном наследии [Лихачёв Панченко, Понырко 1984: 32, 35], в таких сатирических произведениях XVII столетия, как «Повесть о Горе Злосчастии» [там же: 54—55].
в творчестве протопопа Аввакума [там же, с. 63]. Ироничность и саркастичность были свойственны тогда не только образованным представителям знати или духовенства, сатирическое использование иронии обнаружено Д.С. Лихачёвым в пословицах и поговорках [Лихачёв, Панченко, Понырко 1984: 22—23]. Этими же качествами отличаются проанализированные А.М. Панченко неречевые действия нищих юродивых, часто носившие характер иронии с оттенком издевательства, сарказма, глумления [там же: 72—153]. Ал.В. Михайлов также отмечает, что ирония, «будучи направлена на выявление противоречия между личиной и существом, между словами, делами и сущностью», «предполагает, т. о., определённую жизненную позицию, сопоставимую с позицией греческого киника и русского юродивого» [Михайлов 2001: 152]. В.Я. Пропп приводит иронически окрашенную сцену из числа произведений устного народного творчества с оттенком издевательства над объектом иронии, замечая, что «таких сцен в русском фольклоре имеется несколько» [Пропп 1999: 122].
Различные определения понятия «ирония» представлены в трудах отечественных и зарубежных исследователей. По этому поводу И. Саниева, М. Давыдов замечают, что «термин «ирония» подвергался неоднократному обсуждению, и если ограничиться даже только филологией, то он включает теперь в себя столько значений, что, по определению Отто Риббека, он непрерывно меняет свою природу, отражая диалектику формы и содержания художественной литературы (proteusartig)» [Саниева, Давыдов 2000]. В отечественную лингвистику термин «ирония» ввёл М.В. Ломоносов, считавший иронию видом риторического тропа [Ломоносов 1952: 256].
Следует отметить, что лингвисты длительное время рассматривали иронию как феномен, принадлежащий исключительно области стилистики. Так, И.В. Арнольд считает иронию выражением «насмешки путём употребления слова в значении прямо противоположном его основному значению, с прямо противоположными коннотациями, притворное восхваление, за которым в действительности стоит порицание» [Арнольд 1973]. Стилистический аспект иронии представлен в трудах И.Р. Гальперина, который сопоставил её с юмором, считая общей чертой этих явлений внезапный конфликт позитивного и негативного и подчёркивая, что функция иронии шире, поскольку она не сводится только к созданию комического эффекта, но служит выражению таких чувств, как раздражение, гнев, недовольство, досада, жалость, сострадание или сожаление [Гальперин 1977]. М.В. Давыдов, рассматривая иронию в стилистическом аспекте, сопоставляет понятия ирония и энантиосемия и приходит к выводу о том, что «понятие ирония не сводимо к энантиосемии слов и словосочетаний, что ирония — это, прежде всего, ироническая просодия», а понятие энантиосемии «не покрывается иронией» [Давыдов 1984: 171]. Характеризуя различные оттенки иронии, исследователь приводит анализ некоторых просодических средств её реализации и, несмотря на огромное разнообразие иронических интонаций, считает возможным выделить несколько типовых [там же]. В работе, посвящённой исследованию парадоксов содержания-намерения иронических высказываний в английском и русском языках, М.В. Давыдов и С.С. Смоленская, учитывая тот факт, что в речи говорящий всё время параллельно решает интеллектуальную задачу (т. е. пытается передать определённое содержание) и эмоциональную (т. е. пытается передать чувства), выделяют три типа случаев несоответствия внешнего содержания-намерения внутреннему: 1) иронизирование как таковое; 2) притворство; 3) пародирование [Давыдов, Смоленская 1985: 191, 193]. Из публикаций последних лет, в которых ирония рассматривается как категория стилистики, можно назвать работу А.Г. Козинцева, предложившего эволюционную теорию иронии и юмора. Автор считает иронию побочным продуктом языка, явлением, не имеющим эволюционных корней и служащим размежеванию людей и групп [Козинцев 2004]. Несколько иначе представлен стилистический аспект в работе Ю.В. Рыбниковой, где ирония рассматривается не как троп, но контекстуальная ирония понимается как средство речевого комизма, при этом исследуются различные стилистические приемы её выражения [Рыбникова 2001]. Модели реализации эффекта иронии с помощью различных стилистических средств разработаны И.Г. Левиной, при этом ирония как стилистический приём представляется автору лишь одним из таких средств [Левина 2000]. В публикации В.З. Санникова ирония, понимаемая как стилистический приём, представляется разновидностью языковой игры [Санников 2005]. В работе Е.Э. Разлоговой ирония, не являющаяся, по мнению автора, стилистической фигурой, охарактеризована как «стилистический (риторический) приём, распространяющийся и на достаточно длинные отрезки текста или речи» [Разлогова 2005: 126]. Л.В. Чернец, понимая иронию как эстетическую категорию, переходную форму от юмора к сатире, исследует её как разновидность антифразиса [Чернец 2001].
И. Саниева, В. Давыдов, выполнившие перевод и обзор различных определений иронии, представленных в трудах зарубежных исследователей, отмечают, что иронию характеризуют как фигуру речи Еланд, Джоуз, Истон, Барнет, Берман, Бурто и другие авторы, в чьих работах все определения сводятся к указанию на противоречие между содержанием и формой его выражения в иронии. [Саниева, Давыдов, 2000].
Однако в настоящее время стало очевидным, что преобладавший прежде стилистический подход к изучению иронии демонстрировал узкое представление об этом сложном, многоаспектном явлении. Утвердившийся в философии в последние десятилетия взгляд на иронию как форму мировосприятия, форму эмоционально-оценочного, критического постижения действительности позволил исследователям отступить от устаревшего представления об этом феномене лишь как о предмете стилистики и разработать иные подходы, обогатить знания об иронии. Так, Д.С. Муэке рассматривает её как специфический способ производства речи, приравнивая к искусству и оценивая не только как риторическую фигуру, но и как «принцип умственной деятельности <...> и вообще принцип любого искусства», а Н. Фрай и некоторые другие авторы считают иронию движущей силой сценического действия, подразделяя иронические коллизии на словесные, драматические и ситуативно обусловленные [Саниева, Давыдов, 2000]. Авторы упомянутого выше обзора приводят мнение Г.Г. Сэджвика, который видит основную особенность иронии в сознательной неадекватности речи, а также Р. Фаулера, разграничивающего ситуативно обусловленную и словесно выраженную иронию.
По замечанию И. Саниевой, В. Давыдова, авторы приведённых определений признают, что «хотя противоположное значение и составляет основу иронии», этим проблема её определения не исчерпывается, так как буквальный смысл в иронии не обязательно противоположен подразумеваемому, но он всегда противоречит ему. Некоторые исследователи обязательным признаком иронии считают наличие «специфической эмоциональной реакции, т. е. насмешки». Особый интерес, как нам кажется, представляют сведения о взгляде на иронию А.Р. Томсона, который указывает на необычный статус иронии, определяя её «или как особое сочетание явлений окружающего мира, или как особое чувство, которое возникает у нас при виде соответствующего сочетания в окружающем мире». Ироническое противоречие обладает, по наблюдениям А.Р. Томсона, «особым свойством вызвать в душе у человека специфическую эмоциональную реакцию» [Саниева, Давыдов 2000].
В последние десятилетия заметно возрос интерес к иронии со стороны отечественных лингвистов, рассматривающих её не как технику, стилистический приём, а как процесс, состояние, результатом которого выступает иронический смысл высказывания. Исследуя иронию только на лексическом уровне, хотя и принимая во внимание тот факт, что её языковое воплощение носит преимущественно текстовый характер, О.П. Ермакова раскрывает роль иронии в различных семантических процессах. В ряде публикаций автором описаны словообразовательные возможности иронии, выделены семантические типы иронически употребляемых слов и грамматические типы иронизмов, типы метафор, подвергающихся ироническому переосмыслению, выявлены возможности иронии как основы полной или частичной энантиосемии, как средства расширения, сужения или порождения значений в слове, в том числе и антонимичного выраженному на поверхности. По результатам исследования иронии как средства порождения значения, антонимичного выраженному, О.П. Ермакова делает важные для понимания сущности иронии выводы о том, что «ироническое употребление слова может 1) порождать имплицитную антонимию; 2) быть только выражением заведомо ложной положительной оценки без порождения определённого противоположного смысла» [Ермакова 1997, 2002]. Исследуя лингвистическую технику иронии, проявляющейся в непринуждённом диалоге, автор высказывает мнение о том, что иронии подвержены представители разных слоёв общества, но во всём разнообразии проявлений она чаще наблюдается в речи образованных людей. Ирония может выполнять различные функции, способствующие продвижению диалога, или приводить к коммуникативным неудачам [Ермакова 1996]. Рассматривая типы «вербализованной» иронии в разных сферах языка, О.П. Ермакова отмечает, что ирония, будучи обусловлена менталитетом, национальным характером, индивидуальным темпераментом и другими факторами, в разной степени свойственна всем подсистемам языка, в которых она распространена (по убывающей) следующим образом: 1) литературный язык; 2) арго; 3) жаргон; 4) просторечие [Ермакова 1999].
В последние десятилетия появились диссертационные исследования, посвященные иронии, в которых используются новые подходы к рассмотрению разных граней и особенностей этого явления. Ю.Н. Варзонин понятие «коммуникативно-значимая ирония» раскрывает через сравнение с метафорой, косвенным речевым актом, шуткой, сарказмом / цинизмом. По мнению исследователя, «вербальный коммуникативный ход с установкой на иронию характеризуется обязательным сдвигом пропозиционального содержания», а иронический эффект высказывания основан на импликации иронического смысла [Варзонин 1994: 11]. В диссертации и в других работах автором представлены дифференциальные признаки иронической языковой личности, а также схема вскрытия иронического смысла в античном тексте, состоящая из рассмотрения иронического вербального события, включенного в текст, и контекстуального анализа иронического высказывания интерпретатором [Warsonin 1990, Варзонин 1994]. Т.Ф. Лимарева описывает функционально-семантическую сущность иронии, определяя её как один из языковых способов выражения оценочной деятельности сознания и, используя терминологию Кларка Г., относит иронию к инсценированным коммуникативным актам. В работе рассматриваются особенности механизма функционирования иронии в языке от лексического уровня до текстового. По результатам анализа автор делает вывод о том, что «на лексическом и синтаксическом уровнях взаимоотношение между узуальным и окказиональным значением актуализуется в виде противоречия между прямым и переносным значением лексической единицы, между формой и содержанием синтаксической модели, несоответствия между традиционно и ситуативно обозначающим». На текстовом уровне воплощается скрытая, многослойная ирония. По наблюдениям Т.Ф. Лимаревой, ироническое противоречие в тексте имеет более сложную структуру, целостное описание которой в работе не представлено [Лимарева 1997]. К.В. Охримович кодифицирует иронию как «оценочное суждение со скрытой негативной модальностью, для понимания которой необходимо умение извлекать импликатуру» [Охримович 2004]. Автор, исследовав характер взаимодействия иронии и принципа вежливости в сочетании с теорией «сохранения лица» на материале диалогов из произведений англоязычных авторов, приходит к выводу о том, что ирония связана с нанесением ущерба и выражением критики в случае направленности на адресата; не нарушается принцип вежливости лишь в случае самоиронии. К.В. Охримович предложена модель анализа иронических высказываний, которая включает 1) определение вида иронии; 2) определение содержания иронического высказывания; 3) определение формы выражения иронического смысла; 4) определение цели иронии; 5) определение типа речевого акта, при помощи которого выражается ирония; 6) конкретизацию способа соблюдения / нарушения рассматриваемой максимы; 7) анализ реакции адресата на использование иронии в свой адрес или авторского комментария о характере произнесения высказывания. Автор предлагает критерии выделения иронических высказываний, представив схему соотношения в них содержания и формы [Охримович 2004]. Прагматический аспект иронии исследуется в работе А.А. Чаптыковой, где автор характеризует иронию как оценочное высказывание, отмеченное конфликтом эксплицитного знакового значения со значимым фоном речи [Чаптыкова 2000].
Таким образом, если прежде языковые механизмы иронии рассматривались большинством авторов на лексическом уровне, то в настоящее время ирония исследуется на материале разноуровневых единиц, а с развитием лингвистики текста к традиционному пониманию иронии добавилось новое: её стали рассматривать как категорию текста, являющуюся средством выражения авторской позиции. В диссертации А.В. Сергиенко рассматриваются языковые возможности реализации иронии как разновидности импликации, определяется семантический механизм воплощения иронии в художественном тексте [Сергиенко 1995]. Не имея особых средств выражения, ирония использует языковые средства разных уровней, организованные на семантической основе. Иронический смысл создаётся в тексте целого произведения благодаря свойству языковых единиц порождать ассоциации, которые возникают при взаимодействии «прямых значений или узуального значения и окказионального смысла» [там же: 11]. По мнению автора, ирония как проявление импликации в художественном тексте, будучи связанной с асимметрией языкового знака, играет активную роль в организации содержательно-смыслового аспекта текста. Важным представляется замечание А.В. Сергиенко о зависимости формы проявления иронии как разновидности импликации от структуры языков, культурно-мировоззренческих ассоциаций, традиций, норм художественной речи [там же].
Интересен взгляд на иронию как категорию текста, к изучению которой применим межтекстовый подход. В диссертационном исследовании Ж.Е. Фомичёвой внимание автора сосредоточено на интертекстуальности как: средстве воплощения иронии в современном английском романе. Исследователем предложена классификация интертекстуальных включений, являющихся средством создания иронии в художественном тексте, выделены различные типы переосмысления интертекстуальных включений при её воплощении. Ирония характеризуется как концептуальная, содержательная категория художественного текста, позволяющая автору «имплицитно выразить свои эмоционально-оценочные позиции, отношение к изображаемой действительности и представляет собой совокупность элементов различных уровней, взаимодействующих при воплощении иронического смысла» [Фомичева 1992]. Основными типами интертекстуальных включений как средств выражения иронии в художественном тексте автор считает «текстовые цитации, представленные фрагментами прецедентных текстов в виде цитат, аллюзий, реминисценций, и языковые (стилевые) цитации» [там же].
С.И. Походня в числе первых отечественных лингвистов подняла вопрос о важности «разграничения двух понятий: ирония как средство, техника, стилистический приём и ирония как результат — иронический смысл, созданный рядом разноуровневых средств языка» [Походня 1989: 5]. Исследователь выражает процесс возникновения иронического значения следующей формулой: S1 → S2 → S3, где S1 — прямое, буквальное значение слова, S2 — переносное, противоположное буквальному, контекстуальное значение, S3 — возникшее при взаимодействии имплицитное, с обязательным компонентом — модальностью. По мнению учёного, ирония отличается, например, от сатиры лишь по способу проявления субъективно-оценочной модальности: если сатира выявляет модальность открыто, то ирония делает это в скрытой форме. Автором подробно описаны наиболее типичные, системно закреплённые средства реализации иронической модальности на лексическом, синтаксическом и текстовом уровне, а также разработана классификация типов иронии в зависимости от условий и средств её отображения. Так, в зависимости от способа организации текста, С.И. Походня предложила различать ситуативную иронию, реализуемую в микро — и макроконтекстах, и ассоциативную, создаваемую градуальным приращением новых значений и чаще всего реализуемую в мегаконтекстах посредством различных видов повтора и цитирования, иронического смешения регистров и стилей речи, пародии др. [там же: 61—63]. К анализу средств реализации ассоциативной, цитационной иронии на текстовом уровне автором привлечены такие категории текста, как когезия, подтекст, ретроспекция, проспекция и др., способствующие выявлению «иронического смысла» [Походня 1989].
О.Я. Палкевич в исследовании, посвященном выявлению особенностей иронической личности, отмечает, что обязательным атрибутом иронического высказывания является эмоциональная окрашенность. Автор считает иронию разновидностью переносного смысла, скрытого за буквальным, вступающим с ним в отношения конфликта или парадокса — рассогласованности. Исследователь относит иронию к феноменам, дуалистическим по своей онтологии, при этом дуализм иронии характеризуется широким спектром проявлений и заключается в соединении интенционального и игрового начал [Палкевич 2003].
Примечания
1. Здесь и далее приводится перевод оригинальных материалов с английского языка, выполненный М.М. Филипповой [Филиппова М.М., 2000].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |