Это что за птица?

В рисунке «Занозы» речь идет об английской полиции. Он принадлежит М. Черемных и появился в летнем номере, датированном «июнем—июлем». А в «Красном перце» в октябрьском № 21, как раз том, где напечатан фельетон Булгакова «Три вида свинства», находится рисунок Н. Купреянова (стр. 8), организованный точно по такому же принципу: в левом нижнем углу страницы нарисован автомобилист, кричащий кому-то: «— Эй, Колька! А я человека раздавил!» Осмотревшись хорошенько, мы замечаем в правом верхнем углу той же страницы второго автомобилиста, откликающегося на это сообщение: «— Эка важность, — ты воробья вот раздави!» В чем истинная острота внезапного появления этого орнитологического мотива — из самого рисунка понять невозможно, и поэтому он кажется пресным. Но разгадка находится в одном из предыдущих номеров того же журнала.

В декабрьском № 17 1923 года находится рисунок Ю. Ганфа, также основанный на орнитологических мотивах: он называется «Пролетарский Снегирь» (стр. 4). В левом верхнем углу его действительно нарисован снегирь, но центральное место на рисунке занимает фигура... милиционера. Красная грудка снегиря уподобляется красному верху недавно введенного зимнего милицейского кепи (оно будет упоминаться в некрологическом очерке Булгакова 1924 года, то есть месяц спустя!) — на этом основан перенос названия.

Некрологическая семантика закреплена за снегирем традицией русской поэзии: в стихотворении на смерть Суворова Г.Р. Державина именно эта птица стала заглавным образом. Поэтому когда в октябрьском рисунке автомобилист говорит о каком-то раздавленном «воробье» — это означает еще более завуалированное, осложненное опосредующей ступенью метафоризации упоминание того же милиционера. Выбор заменяющего слова не случаен: в нем содержится слово «вор», обозначающее тех, за кем милиционер должен гоняться, отождествляющее блюстителя порядка... с его антагонистами! Действительно: задавить простого человека — это еще что, а вот что будет, если задавить самого регулировщика!..