Финал рассказа «Недоверчивый» проходит уже под преобладающим влиянием романа «Двенадцать стульев»: «Вечером Иван Кузьмич принес домой десятка два новых советских рублей.
— Вот видишь, — говорил он жене, — как будто и серебро и все как надо, а не верю!
— Как же ты не веришь?
— Обман...
— Так что же мы с ними будем делать?
Иван Кузьмич подумал.
— Вот что, — спрячь их от соблазна подальше — с глаз долой, — не могу я их видеть...
— Я их в кубышку спрячу — к царским рублевикам...
— Вот-вот! От соблазну подальше...
Засыпая, он шептал:
— А я что говорил, — вот они были рублевики, и больше не увидишь!
Широко зевнул, перекрестил рот:
— Разве от них чего хорошего дождешься! Все с подвохом... Они скоро и золотые деньги выпустят, — а кто им поверит? Золото, как золото — а на деле — где оно? Так-то вот...»
На заднем плане этого эпизода маячит фигура отца Федора, пускающегося на поиск сокровищ и достающего из-под спуда припрятанные царские золотые десятки (срв. рудимент профессиональной сферы этой фигуры в жесте персонажа рассказа: «зевнул, перекрестил рот»). Твердая убежденность персонажа в полной невозможности принятия власти большевиков: « — Разве от них чего хорошего дождешься!» — объясняет отдаленно опосредованную той цепочкой, которую мы вкратце проследили, связь рассказа с государственной катастрофой 1991 года. Эта твердая убежденность персонажа в никчемности режима большевиков рисует его будущее свержение как историческую неизбежность.
Что же касается романного персонажа, которого мы различили на заднем плане рассказа, отца Федора, то он возвращает нас к клоуну по фамилии... Попов, в образе которого в журнале представал незадачливый основатель Советского государства. И это сделано не без умысла: продолжение этого маскарада ожидает нас в том же № 7 журнала, и в связи с той же ситуацией, которой заканчивается рассказ о «ненастоящих» серебряных деньгах.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |