...И еще один недоуменный и требовательный вопрос Пилата, которого (вспомним!) так задели в начале «допросов» слова Иешуа». «Добрый человек! Поверь мне...». И вот до этого привычного у Га-Ноцри выражения (полного глубокого и выношенного смысла) снова добирается Пилат: «А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди? Ты всех, что ли, так называешь?».
Ответ Иешуа поражает Пилата (и — нас!) и естественностью, и всеобъемлющей, подлинной глубиной смысла (и он до этого смысла сам дошел, а не вычитал — как предполагает Пилат, «в какой-нибудь из греческих книг»).
Вот этот ответ: «Злых людей нет на свете». «Злым» становится человек обиженный, покалеченный обстоятельствами, другими людьми (например, кентурион Крысобой: «С тех пор как добрые люди изуродовали его. Он стал жесток и черств... Если бы с ним поговорить, — вдруг мечтательно сказал арестант, — я уверен, что он резко изменился бы»).
Так что же — прав или нет Иешуа Га-Ноцри? Булгаков уверен, что он прав. И в самом деле: весь опыт всемирной истории — из древнейших глубин до наших дней — подтверждает эти, такие простые на первый взгляд слова. Ход жизни слишком часто, в сущности, непрерывно «калечит» людей. И если бы только телесно! Уродует их души более всего: часто человек осознанно или бессознательно чувствует свою обездоленность, отравлен завистью. Ненавистью. Приспособленчеством, страхом, корыстью и т. д.
И вот, наконец, заключительный эпизод их разговора, возносящий Иешуа Га-Ноцри на светлую и вечную высоту. Смысл этого разговора трагический и героический. В нем великая и неколебимая опора человеческого духа.
...Казалось бы, «дело Иешуа Га-Ноцри», как говорится, «закрыто». Но, соблюдая судебный порядок, Пилат задает формальный вопрос секретарю: «Все о нем?...»
И секретарь (казалось бы, стандартный «винтик» в этом судебном разбирательстве, но тоже внутренне захваченный и увлеченный аурой, исходящей от Иешуа, его духовным обаянием), обратите внимание, как секретарь отвечает на этот вопрос Пилата: «Нет, к сожалению, — неожиданно ответил секретарь и подал Пилату другой кусок пергамента.
— Что еще там? — спросил Пилат и нахмурился».
Так что же прочитал Пилат в поданном ему «куску пергамента»? Что произвело на него такое тяжелое впечатление? Читаем: «Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом «Погибли!..» (То есть оба погибли: и Пилат, и Иешуа!).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |