«Троемирие» романа

Разрывающее человека трагическое «троемирие» образует духовную структуру жизни в «Мастере и Маргарите», основные уровни иерархии ценностей в романе.

Условно говоря, это «низ» (синонимы: тварное, телесное, плотское, земное, материальное начала; «тьма», «мрак»); «середина» (синонимы: порядок, ритуал, соблюдение условностей, соответствие системе); «верх» (синонимы: истина, добро, духовность, «свет»).

«Низ» в этой структуре — мощная стихия «вседозволенности», энергия «текущей жизни», мнящей в самоубийственной слепоте себя единственным способом существования. «Низ» («тварное» начало, генерирующее алчность, похоть, трусость, страх, зависть, ненависть, лень, вожделение и т. п.) — это и есть источник сил распада, соскальзывания в пропасть небытия. Неважно — «потусторонние» это носители «низа», или «посюсторонние». Тут вполне стоят друг друга и шайка Воланда, и шайка МАССОЛИТа, адский пляс «в Грибоедове», и бал сатаны. И горожане — москвичи, и бесы по определению — это, в сущности, две стороны, две половинки одной расщепленной и «отмененной» души, глядящиеся друг в друга. И подмигивающие друг другу с циничным взаимопониманием.

Стоит для примера (а примеров — сколько угодно!) вспомнить хотя бы перекличку аргументов Берлиоза и Воланда на первых страницах романа. («Помилуйте, — снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, — уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник... — он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному (разрядка моя. — В.А.), идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам...»).

В бесах нет — и не может быть! — ничего такого, чего не было бы в людях «низа».

А чего стоит, например, прелестный «зеркальный» дуэт Никанора Ивановича Босого и Коровьева в главе «Коровьевские штуки»! И наконец, разве не доказательство — одно из многих — полной идентичности, так сказать, «маркированной» «нечистой силы» и грязного, скотского нутра Степы Лиходеева — эпизод его вытеснения из принадлежавшей ему квартиры номер 50? «Кое-кто из нас здесь лишний в квартире. И мне кажется, что этот лишний — именно вы!» — говорит Воланд Лиходееву. И притязания сатаны точно и неотразимо аргументированы. «Они, они! — козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Степе, — вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя служебное положение, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки!

— Машину зря гоняют казенную! — наябедничал и кот, жуя гриб».

Как видим, ничего человеческого в Степе не осталось. Его жизненное пространство поэтому было целиком занято теневыми, негативными, «нечистыми» двойниками. Его «низом».

«Нечистая сила» в романе — это прорвавшаяся из глубин человеческого подсознания атавистическая, дочеловеческая сила. Но возможность заявить о себе она получает лишь в той мере, в какой ослабевают другие уровни в структуре человека.

Стоит упитанному Берлиозу, испытывающему дискомфорт в предвечерней духоте, подумать: «Пожалуй, пора бросать все к черту и в Кисловодск...», — как тут же «знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида». Пока еще — прозрачный. Но «граждане» эти становятся все более и более плотными и материально осязаемыми, напитываясь, насыщаясь «тварной» энергией, которую источают самые темные стороны человеческого сознания и подсознания. В этих взаимоотношениях человека с эманацией его «низа» (и обслуживающего его «позитивного» разума берлиозовского типа) есть свои многообразные оттенки.

Это она сгустилась в колоритную компанию «нечистой силы», разгулявшейся на страницах романа. Но возможности ее не беспредельны: от тотального вытеснения и замещения личности таких, как Степа Лиходеев, до разовых душевных встрясок, выпадающих на долю таких, как в целом весьма достойный профессор Кузьмин, который «гордясь собою» (чем, чем гордиться-то?!) отказался от золотых десяток вороватого буфетчика Варьете...

И чем больше мы всматриваемся в отношения человека с «нечистой силой», тем явственнее становится, что это не она попутала людей, а люди ее попутали и поставили себе на службу, сделали ее инструментом исполнения своих желаний.

Вспомним хотя бы «сеанс черной магии» в Варьете, где Бегемот, Коровьев и сам Воланд становятся чуткими и послушными исполнителями прихотей толпы — и выраженных явно, и — неявных.

Стоит заметить, что и знаменитый бал сатаны — тоже есть «обустройство» Воландом и компанией своих преступных гостей. Бесы на балу — лишь исполнение чужих желаний. Они обслуга; правят бал другие, заказывают музыку — другие, расплачиваясь, правда, за нее своими душами. Воланд и компания — «на подхвате» у всех этих несметных полчищ «...самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей...».