Картина 10

Гоголевский бульвар. Мостки и доски сняты, более-менее всё приведено в божеский вид. Руин храма уже нет. По бульвару идёт похоронная процессия. Хоронят кого-то чрезвычайно важного. При этом лица у хоронящих какие-то хитрые, сплетничающие. Они всё время перешёптываются и понимающе кивают. На скамейке сидит Елена Сергеевна, довольно равнодушно смотрит на процессию. Рядом с ней, подкравшись бесшумно, присаживается огненно-рыжий человек с внимательными глазами и в старомодном котелке. Он начинает разговор, как бы говоря с пространством, а не с кем-то конкретно.

Рыжий. Горького хоронят. Довольно скромно, не так ли?

Елена Сергеевна оборачивается, вглядывается в лицо рыжего. Оно ей явно неприятно.

Елена Сергеевна (после паузы). Добрый день, Борис Сергеевич.

Елена Сергеевна узнала барона Штейгера, внештатного сотрудника органов.

Штейгер. Здравствуйте, здравствуйте. Поразительное всё-таки у них настроение. Везут покойника, а думают только о том, отравили его или он помер без посторонней помощи.

Елена Сергеевна. А его отравили?

Штейгер. А я откуда знаю? Единственное, что вас, может быть, утешит, Генрих Ягода арестован. Он был вхож к Алексею Максимовичу, и его подозревают.

Пауза.

Штейгер. А Михаил Афанасьевич что же... не гуляет? Снова боится?

Елена Сергеевна молчит.

Штейгер. Елена Сергеевна. Отвечать всё равно придётся, вы же понимаете.

Елена Сергеевна (как будто не слышит его). А это, стало быть, литераторы за гробом идут?

Штейгер. Ну, натурально, они.

Елена Сергеевна. А вы их знаете в лицо?

Штейгер. Всех до единого.

Елена Сергеевна. Скажите, а среди них нет такого... драматурга Киршона?

Штейгер. Это который «Рельсы гудят»? Как же его может не быть? Вон он с краю в четвёртом ряду.

Елена Сергеевна. Это чёрненький такой? На булочку похож?

Штейгер. Во-во!

Пауза.

Штейгер. А вы, Елена Сергеевна, не уходите от разговора.

Елена Сергеевна. Что же вы так не любезны, барон Штейгер? Всё-таки с дамой говорите!

Штейгер (быстро оглянувшись). Бывший барон, Елена Сергеевна, бывший. А что же вы так несговорчивы? При Шиловском как-то легче было. Вам что, машинка из Америки не нужна? Вроде так просили...

Елена Сергеевна. Послушайте. Миша — всего-навсего писатель. Зачем вам это? Я понимаю, когда крупный военачальник и его жена, но теперь-то я не имею к этому отношения... Может, именно для того я и ушла, чтобы не иметь отношения...

Штейгер. Кончай врать!

Елена Сергеевна. Что?! Хам!

Штейгер. Дура.

Елена Сергеевна. Мерзавец!

Елена Сергеевна встаёт, собирается уйти.

Штейгер. Сидеть!

Кое-кто из похоронной процессии оглядывается. Елена Сергеевна садится.

Штейгер. Как будто я не знаю, как и почему вы ушли к Булгакову! И, как будто, уйдя к Булгакову, вам удалось скрыться! Вы что же думаете, что литератор менее опасен, чем военачальник? Вы думаете там (выразительно указывает наверх) этого не понимают?

Елена Сергеевна. Там (повторяет жест Штейгера) понимают всё.

Штейгер (не заметил иронии и двойного смысла). Вот именно. И если, исходя из политической необходимости, могут убрать этого (кивает на гроб, проплывающий мимо), то вашего уберут в два счёта. А заодно и вас. И меня.

Елена Сергеевна. А, так вы за себя боитесь!

Штейгер. Конечно! Я тоже бывший. И для меня единственный способ выжить — сотрудничать. Как и для вас.

Пауза.

Елена Сергеевна. Последние дни Михаил Афанасьевич в очень плохом состоянии.

Штейгер. С чем это связано?

Елена Сергеевна. С арестом Эрдмана. А потом — Мандельштама. Не может смириться с тем, что происходит. Действительно не может выйти на улицу, боится оставаться дома один. Я пошла гулять, звала его с собой, но он не может... даже со мной... Сейчас с ним Серёжа... в шахматы играют... Я прошу вас, Борис Сергеевич, давайте поспешим с машинкой!

Штейгер. Почему это так важно?

Елена Сергеевна. Он должен писать. Это единственное, что может держать его на плаву. Репетиции «Мольера» и новая вещь! Он должен жить!

Штейгер. И что же за новую вещь он сейчас пишет?

Елена Сергеевна вглядывается в лицо Штейгера, молчит. Потом решительно поджимает губы и отворачивается. Штейгер криво усмехается.

Штейгер. Ну, что же... как угодно!

Штейгер встаёт и уходит. Елена Сергеевна смотрит ему вслед, кажется, что сейчас она окликнет его, попросит вернуться, но этого не происходит. Елена Сергеевна отворачивается и смотрит на скрывающуюся за поворотом, устремляющуюся к Кремлю похоронную процессию.