Почти вся партия Елены в пьесе написана Булгаковым заново. В пьесу не только не вошли те эпизоды из романа, где речевые особенности героини проявились наиболее полно и отчетливо (это ее несобственно-прямая речь после отъезда Тальберга, реплики при томительном ожидании Алексея и молитва), но и в ряде параллельных ситуаций редко встречаются «заимствованные» из романа реплики. В этом сказалась невыделенность женского образа из общей повествовательной ткани романа: для драматургического жанра общего числа ее реплик, выдержанных в прямой речи, оказалось недостаточным. К тому же Булгаков подробно развил любовную линию, в романе данную лишь слабым намеком. Однако, несмотря на небольшое число буквальных совпадений, речь не может идти о создании писателем нового женского образа: комплексный анализ языковых особенностей речевой партии героини в романе и в пьесе позволил сделать вывод о сохранении в драме основных черт речи Елены. К ним могут быть отнесены следующие:
1) в речи Елены Булгаков отразил одну из особенностей женского мышления — мышление образными картинами и отсутствие аналитизма. Средствами создания такой специфической черты следует признать
а) безглагольные предложения, чаще всего «обстоятельство места, времени + существительное» или номинативные предложения;
б) незавершенные предложения, то есть предложения, не заканчивающие мысль до конца, типа «Уехал... Как уехал...». Подобные синтаксические конструкции способствуют повышенной эмоциональности высказываний героини и обладают к тому же потенциальной неисчерпаемостью смысла, что создает глубину образа;
в) парцеллированные конструкции, в изобильном количестве представленные в репликах Елены. Основной их функцией, по нашему мнению, следует признать не актуализацию какой-либо части сообщения, а создание эффекта спонтанной речи, когда мысль рождается и эксплицируется практически одновременно. Но это и средство создания индивидуального речевого портрета персонажа: парцелляция как средство передачи «заминки» мысли (мысль движется «толчками»).
«Нет, нет, мой сон вещий. Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно-холодно. Волны. А мы в трюме. Вода поднимается к самым ногам... Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные. Так страшно, что я проснулась» (С. 72)
Так же как и для ее старшего брата, Алексея Турбина, для речи Елены типичны короткие предложения — двух-трехчленные. В этом отношении речевые партии брата и сестры сильно сближаются, что связано с некоторым сходством их характеров — немногословностью. Однако в пьесе в целом наблюдается удлинение высказываний героини, что, вероятнее всего, связано с особенностями диалога в драме: его дополнительной сюжетоорганизующей функцией);
2) повышенная эмоциональность и экспрессивность высказываний как константа речевой партии героини. К средствам создания этого эффекта в первую очередь относятся повторы (буквальные и вариативные), встречающиеся, без преувеличения, почти в каждой реплике Елены. В пьесе присутствуют повторы двух видов: повторы как характеристика речевой индивидуальности персонажа и повторы, которые могут быть причислены к практически устоявшимся клише в устной разговорной речи. Это такие выражения как, например, «постойте, постойте», «очень, очень красиво», «ничего, ничего», «ах, нет, нет», «Куда? Куда?» и др.
Итак, анализ речи героини неизбежно приводит к выводу о наличии в образе Елены (как в романе, так и в пьесе) эмоциональной доминанты и об использовании в пьесе части из тех средств ее создания, которые были представлены в романе. Иным стало количественное соотношение этих средств, вызванное содержательными изменениями в женском образе Турбиных и невключением в пьесу наиболее протяженных фрагментов речи героини. Характер и масштаб изменений содержательного характера, а также их причины оговаривались самим Булгаковым: речь идет об изъятии некоторых отрицательных черт Елены из романа, и связана необходимость этой процедуры с требованиями жанра драмы.
Во второй главе настоящего диссертационного исследования уже было высказано утверждение о тесной связи женского образа романа с фоном. По сути дела, Булгакову пришлось выводить образ Елены из описательного фона, несобственно-прямой речи героини и фрагментов, выдержанных в форме несобственно-авторского повествования, эксплицировать его в речи и, поскольку образ Елены никогда не сопровождается повествовательными ремарками, искать другие способы дать читателю/артисту/режиссеру представление о неречевом поведении героини, и способы чисто языковые. Следует принять во внимание, что такое возможное средство, как характеристика героини в соседних репликах других персонажей Булгаковым используется редко (реплики Николки в первой картине первого действия, реплика Мышлаевского во второй картине первого действия). Возникает вопрос, каким образом за речами стоит тональность, жест и внешний вид? Не соотносятся ли в нашем сознании речевые жанры / речевые акты с определенным, им сопутствующим поведением, мимикой, жестом, даже с внешним видом?
К особенностям речевой партии Елены в пьесе относится то, что она совершенно лишена монологов. Есть только более протяженные и менее протяженные реплики. Это тот персонаж, который всегда заинтересован в ответе, реакции собеседника.
Наблюдения за изменениями речи Елены в пьесе заставили поставить под вопрос некоторые уже более или менее устоявшиеся выводы в лингвистической науке. Речь идет о достаточно распространенной в настоящее время позиции, когда диалог в прозе считается в большей степени отражающим структурные черты устной разговорной речи, чем диалог в драме. Материал пьесы и романа Булгакова не позволяет сделать подобное однозначное заключение. В ряде случаев высказывания в пьесе отличаются большей разговорностью, чем их аналоги в романе. Выявить со всей очевидностью условия, в которых успешно функционируют варианты с большей степенью разговорности, чем в прозаическом тексте, не удалось. Но реплики, выполняющие роль восполнителей фона (видимо, реплики, продвигающие вперед сюжет, в терминологии Т.Г. Винокур) типа «Иди скорей к огню» и реплики персонажей в официальной ситуации общения всегда строятся по нормативным моделям русского литературного языка. Однако, действительно, речевая партия Елены в целом более сглажена и нормативна, чем реплики и монологи героини романа. Видимо, там они передавали наиболее характерные черты ее речи, а в пьесе оказались «разбавленными» более спокойными и нормативными фразами, несущими не характерологическую, а в большей степени сюжетную функцию. Протяженность фраз в среднем тоже стала больше. Индивидуальные и наиболее яркие особенности речи героини в пьесе оказываются сосредоточенными внутри наиболее протяженных реплик, склонных развиться в монолог (рассказы героини).
Наблюдения за поведением Елены в пьесе и в романе позволили опровергнуть принятую в литературоведении точку зрения, что в пьесе Алексей Турбин стал главой семьи (считается, что этого нет в романе, ибо врач Турбин слишком слабохарактерен для исполнения подобной роли). Оказалось, что в романе Алексей проявляет даже больше хозяйских черт, чем в пьесе, где домашним бытом и отдачей соответствующих указаний занимается, действительно, только Елена. Для этих целей Елена обычно использует следующую конструкцию для привлечения внимания слушающего: «(вы) вот что:» и далее само сообщение (обычно — директива или просьба) (С. 56 в пьесе и С. 173 в романе).
Коммуникативных событий с участием Елены, имеющих текстовые параллели в романе, немного (ожидание Тальберга, приход Мышлаевского, приезд Лариосика, отъезд Тальберга, последний ужин дивизиона), а собственно реплик — и того меньше: в романе на целое коммуникативное событие в пьесе может приходиться одна-две или, самое большее, несколько реплик героини. Образ Елены заключен либо в авторскую речь, либо в точку зрения какого-либо персонажа, чаще всего — Николки.
1. ожидание Тальберга.
| пьеса | роман |
| Е. — Алеша, где же мой муж?
А. — Приедет, Леночка. Е. — Но как же так? Сказал, что приедет утром, а сейчас девять часов, и его нет до сих пор. Уже не случилось ли с ним чего? А. — Леночка, ну, конечно, этого не может быть. <...> Е. — Но почему же его до сих пор нет? А. — Ну, очевидно, стоят на каждой станции. <...>(С. 51) |
Что же значит, что Тальберга до сих пор нет? (НПР)
Елена говорит в тревоге. Вот несчастье. Муж должен был вернуться самое позднее, слышите ли — самое позднее, сегодня в три часа дня, а сейчас уже десять. (невыделенная ПР) (С. 23) <...> В глазах Елены тоска, и пряди, подернутые рыжеватым огнем, уныло обвисли. <...> Но Боже, где же Сергей? Я уверена, что на их поезд напали и... (А) — И что? Ну что выдумываешь зря? <...> (Е) — Почему же его нет? <...> (С. 24) |
2. Приход Мышлаевского
| пьеса | роман |
| Е. — Виктор, откуда ты?
<...> М. — <...> Позволь, Лена, ночевать, не дойду домой, совершенно замерз. Е. — Ах, Боже мой, конечно! Иди скорей к огню. <...> Е. — Вот что: там ванна сейчас топится, вы его раздевайте поскорее, а я ему белье приготовлю. <...> Е. — Сейчас же в ванну его. На! (С. 52—53) |
Откуда ты?
Ах, Боже мой, конечно. Вот что, — испуганная Елена засуетилась, забыла Тальберга на минуту. — Николка, там в кухне дрова. Беги зажигай колонку. Эх, горе-то, что Анюту я отпустила. Алексей, снимай с него френч, живо. <...> (С. 26—27) |
3. Приезд Лариосика
| пьеса | роман |
| Е. — Мы никакой телеграммы не получали. (С. 55)
<...> Е. — Какие теперь отели! Погодите, вы прежде всего раздевайтесь. <...> Е. — Алеша, что же мы с ним будем делать? Он симпатичный. Давай поместим его в библиотеке, все равно комната пустует. А. — Конечно, поди скажи ему. <...> (С. 56) Е. — Вот что, Ларион Ларионович, прежде всего в ванну... Там уже есть один — капитан Мышлаевский... А то, знаете ли, после поезда... <...> Е. — Ну, пожалуйста! <...> (С. 56) |
(Е.) — Из какой телеграммы? — спросила Елена. — Мы никакой телеграммы не получили. <...> — Я вас очень прошу ни в какие магазины не ездить, тем более что они, конечно, закрыты. Да, позвольте, неужели вы не знаете, что у нас в Городе происходит? <...> (С. 171)
В розовой тени долго слышался шепот. <...> Наконец, было решено в шепоте. Ввиду того, что <...> пустить Лариосика. Но <...>. Пустить Лариосика в книжную, поставить там кровать с пружинным матрацем и столик. <...> (С. 170) (Е.) <...> Вы вот что: я сейчас попрошу Анюту, чтобы она истопила вам ванну, и сейчас же купайтесь. Но скажите, как же вы приехали, как же вы пробрались, не понимаю? <...> (С. 173) |
4. Отъезд Тальберга
| пьеса | роман |
| Т. — <...> Ты видишь, я все рассчитал.
Е. — Да, я вижу, но только вот что: как же так, ведь гетман еще тут, они формируют свои войска, а ты вдруг бежишь на глазах у всех. Ловко ли это будет? <...> Т. — <...> Что, недурно? Е. — Очень недурно. А что же будет с ними со всеми? <...> (С. 59) Е. — Постой! Я не пойму... Значит, мы оба должны бежать? <...> Е. — Другими словами, ты хочешь уехать один? Т. — <...> Поезд идет через полтора часа. Решай, и как можно скорее. Е. — Через полтора часа? Как можно скорее? Тогда я решаю — уезжай. <...>(С. 58) Е. — Ты же предупреди братьев. <...>(С. 59) Е. — Ты же все-таки простись с братьями. <...> (С. 60) |
Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела. Глаза красные. Свесив руки, печально она слушала Тальберга. А он сухой штабной колонной возвышался над ней и говорил неумолимо: Елена, никак иначе поступить нельзя.
Тогда Елена, помирившись с неизбежным, сказала так: Что ж, я понимаю. Ты, конечно, прав. Через дней пять-шесть, а? Может, положение еще изменится к лучшему? <...> И Тальберг сказал: Нужно ехать сию минуту. Поезд идет в час ночи... <...> (С. 33) (Т.) — Тебя, Елена, ты сама понимаешь, я взять не могу на скитания и неизвестность. Не правда ли? Ни звука не ответила Елена, потому что была горда. <...> Елена очнулась. Постой, — сказала она, — ведь нужно братьев сейчас предупредить о том, что немцы нас предают? <...> Странное чувство мелькнуло у Елены, но предаваться размышлениям было некогда: Тальберг уже целовал жену <...> Елена не выдержала и всплакнула, но тихо, тихо <...> (С. 36) |
5. «Последний ужин дивизиона»
| пьеса | роман |
| Е. — Что с гетманом, скажите?
С. — Да-да, что с гетманом? <...> Е. — Да говорят, что немцы нас оставляют на произвол судьбы. <...> (С. 64) Ш. — <...> вот тогда гетман положит Украину к стопам его императорского величества государя императора Николая Александровича... <...> Е. — Дайте же сказать ему, господа! <...> М. — Несколько преувеличено! Е. — Виктор, ты офицер. <...> (С. 70) |
(соотносится с фрагментом из ожидания Тальберга, с. 24) Неужели, неужели они оставят нас на произвол судьбы? — Голос ее тосклив.
<...> Нет, не служи, — упрямо отвечает Елена. — Это не слухи, а верно; сегодня видела Щеглову, и она сказала, что из-под Бородянки вернули два немецких полка. <...> Елена, положившая голову на руки, в ужасе посмотрела на улана. <...> Господа! Дайте же ему сказать. <...> (С. 48—49) Несколько преувеличено, — спьяна сострил Мышлаевский. Елена возмущенно дрогнула и показалась из тумана. Витя, тебе стыдно, ты офицер. <...>(С. 50) |
Собственно поведенческие особенности героини сохранены в пьесе, за исключением злой экспрессии и мстительности (см. С. 98—99 диссертации). Однако некоторые изменения характер Елены все же претерпел. Образ Елены стал жестче, характернее, что особенно проявляется в сценах прощания с Тальбергом и в серии эпизодов с Шервинским. У героини проявился внутренний стержень, больше выражено чувство внутреннего достоинства. Таким образом, в пьесе переданы собственно авторские характеристики: «ни звука не ответила Елена, потому что была горда» (С. 33), «и всплакнула, но тихо, тихо, — женщина она была сильная, недаром дочь Анны Владимировны» (С. 36).
Елена более активно отстаивает свою позицию. В пьесе это женщина, которая может настоять на своем. Так, показательна в этом отношении одна короткая реплика Елены из разговора за столом в сцене «Последний ужин дивизиона». Эта реплика имеет прямое соответствие с репликой героини в романе и демонстрирует одно из речевых средств, «работающих» на изменение ее характера, в данном случае это — порядок слов:
| роман | пьеса |
| «Господа! Дайте же ему сказать.» (С. 49) | «Дайте же сказать ему, господа.» (С. 70) |
Если в первом случае слова героини — лишь женская просьба, которая может быть и не услышана, то во втором — это уже раздраженное требование, граничащее с упреком и выговором.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |