Только глава «Никогда не разговаривайте с неизвестными» всегда оставалась неизменной на протяжении всей работы Михаила Булгакова над своим романом.
Когда мы разбирали вопрос, кто такой Правдивый Повествователь, мы предположили, что почти вся вторая часть романа написана не со слов очевидцев и свидетелей, а благодаря таинственным сновидениям бывшего поэта Ивана Бездомного. Это может быть и так, но все-таки это предположение, которое требует себе альтернативы — другие варианты разрешения вопроса, каким образом была написана данная часть произведения. Чтобы не перегружать лишним текстом главу об авторстве московских глав, мы решили загадку второй части «Мастера и Маргариты» более подробно рассмотреть здесь, в этой главе.
В самом деле, наш вывод, что вторая часть представляет собою сновидения Ивана, является скорее предположением, нежели убедительной теорией, которая могла бы претендовать на объявление себя истиной. У каждого человека есть чутье на всякую фальшь и недосказанность. В этом смысле читатель, должно быть, почувствовал, что сам автор данного исследования не верит полностью в то, что вторая часть написана Иваном благодаря своим потусторонним видениям, в то время как теория, что первая часть была написана со слов свидетелей и очевидцев, звучит очень убедительно и охотно принимается. И, скорее всего, так оно и было. Эта теория уже не нуждается в доказательствах, и поэтому она нуждается только в опровержении и критике, тогда как теорию сновидений Ивана Бездомного еще требуется доказать, и поэтому ее опровержение необязательно, с нею можно просто не согласиться, если это кому-то необходимо. Но при этом напомним, что вопрос, мог ли Иван написать эту часть, не имеет смысла ввиду того, что в поле зрения имеется Мастер, который написал роман, текст которого совпал с реальной историей: «Я ничего и не боюсь, Марго, — вдруг ответил ей мастер и поднял голову и показался ей таким, каким был, когда сочинял то, чего никогда не видал, но о чем наверно знал, что оно было» (гл. 30). Если одаренный Мастер смог угадать, что происходило около двух тысяч лет тому назад, то тем более не менее одаренный Иван мог также угадать, что происходило в то время, в котором он лично жил. Поэтому тут стоит вопрос только в том, как, каким образом Иван написал вторую часть своего романа, а вопрос, мог ли он ее вообще написать, как мы выяснили, полностью, целиком отпадает. Так что спрашивается здесь только одно: как же Иван сумел угадать историю приключений Маргариты? Вот что, спрашивается, Иван сделал, когда перешел с текста 18-й главы романа на текст 19-й? Что он начал описывать?
Что вторая часть по своему восприятию как-то отличается от первой, это, должно быть, замечается неподкованными читателями только в единичных случаях. В большинстве же случаев читатели, впервые беря в руки роман, никакой разницы между двумя его частями не замечают и не улавливают. Это становится видным только уже при повторных прочтениях знаменитой книги.
Во всем эти две части абсолютно и тождественно одинаковы. В них один и тот же автор, один и тот же язык, один и тот же стиль, один и тот же тон, один и тот же дух и один и тот же, помимо всего прочего, настрой. Но, как сказала Лидия Яновская, в них же что-то такое улавливается, пусть и не сразу, что дает нам возможность эти части противопоставлять, как будто они в чем-то все-таки между собою отличаются. Но в чем состоит это отличие? Когда зритель надевает при возможности 3D-очки, то изображение на экране, как всякий знает, становится объемным. Фильм при этом остается абсолютно во всем таким же, каким был до очков, но тем не менее кажется, что он стал как будто каким-то другим. Вторая часть романа «Мастер и Маргарита» — это продолжение первой его части, которое как раз как будто написано автором — Правдивым Повествователем — в таких именно 3D-очках. И вот из-за этого-то ощущается эта едва уловимая разница, которая после обнаружения читателем становится уже очень заметной и ощутимой. Первая часть, как следует из слов Лидии Яновской, — это какой-то откровенный рассказ некоего свидетеля, который при этом как рассказчик почти не воспринимается. Все здесь предельно реалистично, несмотря даже на потусторонние явления, вроде того, как Азазелло вышел прямо из зеркала, или того, как Бегемот оторвал голову Бенгальскому и затем вернул ее на место. Во второй части уже все иначе, потому что даже там, где потусторонняя сила никак себя не проявляет, все кажется каким-то ненастоящим, если на все это смотреть на фоне или в свете первой части. Здесь тоже все предельно реалистично, но эта реальность тут отдает какой-то сказочностью, чем-то мистическим, как будто все, что тут рассказывается, есть на самом деле, но известно только единицам, вроде таким, как сама Маргарита. Все, что тут рассказывается, вполне может быть, но не может никем быть принято на веру, пока человек сам лично не поучаствует в этом. Еще можно поверить в то, что некий фокусник как будто чудом заставил заговорить черного кота или вызвал денежный дождь, который прекратился также по его воле, но поверить в то, что существует крем, который омолаживает, хоть и призрачно, на десять лет любую женщину, могут только крайние единицы. Еще можно поверить в то, что какой-то пиджак заговорил, но поверить, что кто-то вылетел из окна, очень тяжело даже сильно верующему в чудеса человеку. И еще можно поверить в то, что за кем-то не удается угнаться, как бы ни ускорялся шаг, но поверить, что в московский квартире проводился бал у самого сатаны, уже никто не сможет.
Тут вопрос именно в том, зачем автор решил вторую часть написать, будем так здесь выражаться, в очках, а первую — без очков? Неужели это имело для него какое-то принципиальное значение? И от чего тут нужно отталкиваться, чтобы прийти хотя бы какому-то верному разрешению данных вопросов? Прежде всего обратим внимание, что эпилог, которым заканчивается роман, отнюдь не относится ко второй его части, точнее, только к ней одной. Эпилог «Мастера и Маргариты» вообще появился очень поздно — в самой последней редакции романа. Он подводит итоги всего того, что произошло в Москве, когда явился в нее Воланд, и что затем было засвидетельствовано в обеих частях романа о Мастере и Маргарите. Поэтому рассматривать эпилог нужно рассматривать как текст, который написан автором не в очках, а без них, хотя и он также несет на себе дух второй части романа. Сам по себе эпилог как раз не позволяет однозначно признать за московскими главами второй части «Мастера и Маргариты» вымысел Ивана Понырева. Если бы это было так, если бы Иван все сочинил: и бал у сатаны, и прощение Пилата, и отравление главных героев, то в таком случае остались бы без ответа вопросы, как нужно понимать те громко говорящие факты, что дом Грибоедова все-таки сгорел, квартира № 50 — тоже, а вместе с ними — и подвал Мастера. Или как объяснить показания Варенухи, Николая Ивановича и Алоизия Могарыча, а также всех тех, кто был причастен к событиям, что были связаны с великим балом у сатаны? Раз в эпилоге все это описывается, значит, это действительно было, и это нельзя просто так списать на обыкновенный вымысел. Михаил Булгаков, можно полагать, почувствовал, предугадал, что читатель, толкуя его книгу, может с легкостью признать и затем объявить вторую ее часть чистым творчеством Ивана, и, чтобы это предотвратить, пришлось написать для всего романа также и эпилог, который бы эту проблему заранее устранил. Ведь такая идея в самом деле очень соблазнительна: если счесть всю вторую часть — текст с 19-й по 32-ю главу — вымыслом Ивана, то тогда уже не нужно будет объяснять природу бала у сатаны, толковать, что означает прощение Пилата на лунной площадке, и, конечно же, разбираться, что представляет собою смерть Мастера и Маргариты, а между тем, что же такое произошло в подвальчике Мастера, когда к тому явился Азазелло от Воланда, до сих пор интересует и волнует многих читателей. Насчет этого идеи есть, но все они не более убедительны, чем теория, что Иван написал вторую часть благодаря своим загадочным грезам, которые начались у него еще с того времени, когда он лежал в психиатрической клинике: «Перед приходом следователя Иванушка дремал лежа, и перед ним проходили некоторые видения. Так, он видел город странный, непонятный, несуществующий, с глыбами мрамора, источенными колоннадами, со сверкающими на солнце крышами, с черной мрачной и безжалостной башней Антония, со дворцом на западном холме, погруженным до крыш почти в тропическую зелень сада, с бронзовыми, горящими в закате статуями над этой зеленью, он видел идущие под стенами древнего города римские, закованные в броню, кентурии. В дремоте перед Иваном являлся неподвижный в кресле человек, бритый, с издерганным желтым лицом, человек в белой мантии с красной подбивкой, ненавистно глядящий в пышный и чужой сад. Видел Иван и безлесый желтый холм с опустевшими столбами с перекладинами. А происшедшее на Патриарших прудах поэта Ивана Бездомного более не интересовало» (гл. 27).
Как бы то ни было, каким образом была написана вторая часть, остается все еще загадкой. Ею она скорее всего, по крайней мере, в ближайшее время так и останется, но у нас имеются соображения, которые могли бы читателю помочь встать на тот путь, который бы привел его к авторским замыслам.
В романе «Мастер и Маргарита» всего 32-е главы, которые завершаются эпилогом. И если мы внимательно посмотрим на содержание данного произведения после его прочтения, то мы увидим, что из всех 32-х глав только две служат ключевыми. Несложно понять, что ими являются 1-я и 13-я главы. Именно с прихода дьявола на Патриаршие пруды началась вся чертовщина, происходившая в Москве. Воланд явился в Москву, чтобы устроить сеанс черной магии в театре Варьете и затем провести свой ежегодный бал в 50-й квартире, а также разобрать рукописи Герберта Аврилакского и, как мы выяснили, свести Ивана с Мастером. Самая первая глава вообще по-особенному выделяется из всего романа «Мастер и Маргарита», так как совершенно непохожа на остальные. Несмотря на шутливость и юмор Воланда, вся беседа на Патриарших имеет очень важный тон и носит весьма серьезный характер. Она напоминает чем-то официальные выступления, дискуссии, лекции или уроки, где люди говорят, как правило, о чем-то одном, на какую-то одну тему, в силу чего после всего этого у человека всегда имеется желание над чем подумать или что-то обсудить с друзьями. Все же прочие диалоги и беседы, что описаны Иваном в остальных главах, несмотря на всю предельную серьезность и значимость некоторых из них, напоминают обыкновенные разговоры, когда люди затрагивают какую-то тему, потому что именно это их в данный момент интересует. Оттого, сколько бы мы ни читали роман «Мастер и Маргарита», мы всегда будем читать внимательнее всех только самую первую его главу, где описывается беседа Воланда с литераторами. Почему Михаил Булгаков ее сделал именно такой, совершенно нетрудно понять. Ясно, что к такому роману как «Мастер и Маргарита» должно быть очень особенное вступление, которое задавало бы читателю нужный тон и настрой для дальнейшего чтения данного произведения. И ясно, что знакомство читателя с одним из самых главных героев романа, а именно с Воландом, должно быть также особенным, таким, чтобы читатель мог этого персонажа повнимательнее рассмотреть и изучить. Этот персонаж не должен был появиться в сюжете так, как все остальные герои, то есть случайно. Дальше же, что стало совершаться после рассказа Воланда о Понтии Пилате, было только следствием того, что происходило на Патриарших прудах, или подготовкой к тому, что должно было случиться в театре Варьете, где был проведен загадочный сеанс заграничного мага. До 12-й главы в романе описывается, как Воланд со своей шайкой готовился к этому сеансу и что происходило с Иваном в результате знакомства со странным иностранцем на Патриарших прудах. 12-я глава при этом, в отличие от 13-й, в комментариях не нуждается, кроме того, что мы можем сказать, что Воланд провел этот сеанс именно затем, чтобы увидеть москвичей в массе, о чем он еще сам говорил буфетчику Сокову.
Михаил Булгаков сумел описать знакомство Ивана с Мастером так, что оно получилось слишком загадочным и наводящим на многие вопросы. Наверное, каждому пятому читателю когда-то приходила в голову идея, что к Ивану на самом деле явился не Мастер, а сам сатана под видом последнего. Причина такой загадочности кроется в том, что весь разговор двух литераторов происходил лунной ночью, и к тому же эта глава носит 13-й номер, то есть таинственное число. Конечно, идея, что к Ивану явился сам Воланд, звучит слишком невероятно. Она могла бы быть убедительной только в том случае, если бы разговор Ивана и Мастера был прерван по какой-то причине в самом его начале, а в нашем случае мы имеем диалог, при чтении которого каждый читатель убеждается, что перед ним самый настоящий человек, потому что так, как говорил Мастер, говорить ни один из духов не смог бы, несмотря на все мастерство демонов в игре в людей, уж слишком человечен и откровенен вышел этот персонаж. Но при этом атмосферу загадочности 13-й главы снять нельзя, просто невозможно, а все из-за того, что, как мы сказали, вся беседа героев происходила ночью, которая была еще при этом не обыкновенной, а лунной. А луна в «Мастере и Маргарите», как известно, символизирует иллюзию и загадку. Вспомним, как Мастер явился к несчастному поэту:
«Иван, почему-то не обидевшись на слово «дурак», но даже приятно изумившись ему, усмехнулся и в полусне затих. Сон крался к Ивану, и уж померещилась ему и пальма на слоновой ноге, и кот прошел мимо — не страшный, а веселый, и, словом, вот-вот накроет сон Ивана, как вдруг решетка беззвучно поехала в сторону, и на балконе возникла таинственная фигура, прячущаяся от лунного света, и погрозила Ивану пальцем. Иван без всякого испуга приподнялся на кровати и увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал:
— Тссс!» (гл. 11).
А теперь напомним себе, какую точную и ясную характеристику Правдивый Повествователь дает природе лунного света: «На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу» (гл. 4).
А вот как характеризует этот же лунный свет один из известных русских философов — Евгений Николаевич Трубецкой (это очень интересный и важный комментарий): «В качестве отраженного, лунный свет носит на себе печать неподлинного, обманчивого, — откуда и происходит французская поговорка — trompeur comme la lune (обманчивый, как луна). Всему, им освещаемому, лунный свет сообщает мечтательную, фантастическую и как бы неправдоподобную окраску, вследствие чего при лунном освещении иногда бывает трудно отличить сову от лешего, да и вообще действительность от призрака. Ночной облик твари таков и по своей метафизической природе — нечто среднее между действительным и призрачным: ибо ни к вечно действительному, ни к вечно призрачному он не определился окончательно. Отсюда — характерное для лунной ночи сочетание и смешение прекрасного и чудовищного. Отсюда и то двойственное, смешанное мистическое ощущение, которое вызывает у нас лунный свет. В нем есть что-то манящее и в то же время жуткое. Он открывает перед нами какую-то чарующую действительность грез и странных, сказочных видений. Видения эти пугают и отталкивают своим неправдоподобием. В этом сиянии, которое светит, но не греет, чувствуется какой-то обман, леденящий душу. Лунная ночь полна тайных искушений, которые возбуждают и волнуют: в ней есть гипноз и соблазн той внебожественной стихии, которая хочет жить своей собственной жизнью, но лишена внутренней теплоты и полна обманчивых отражений иной, дневной действительности. Оттого и блекнет этот неподлинный свет ночной со всеми его видениями, оборотнями, русалками и водяными пред радостью подлинной утренней зари»1.
Все это было сказано к тому, что покров таинственности со знакомства Ивана и Мастера невозможно снять. Как бы ни был глубоко убежден читатель, что к Ивану явился обыкновенный человек, всегда будет стоять перед всеми вопрос, кто же на самом деле пришел к поэту ночью и что этот гость искал от разговора со своим новым соседом. Может быть, в самом деле встреча Ивана и Мастера была случайной, что последний просто так решил зайти к своему соседу, но 13-я глава так и останется в первой части романа «Мастер и Маргарита» самой загадочной и таинственной, и поэтому ее можно по всей справедливости счесть столь же важной и ключевой, какой является самая первая глава данного произведения. Действительно, то, что описывается, с 14-й главы до 18-й включительно, является только следствием того, что происходило в театре Варьете и в палате Ивана. Ивану было крайне важно включить в свою книгу весь роман о Пилате, все ершалаимские главы, и поэтому без 16-й главы, повествующей о казни Иешуа, его произведение обойтись явно не могло. Что касается вопроса, зачем Иван добавил в свою книгу описание сна Никанора Ивановича Босого, то на это до сих пор нет ответа. Одна из причин, по которой этот сон включил в роман уже сам Михаил Булгаков, совершенно очевидна: автор хотел на фоне сна Босого показать, что сон Ивана был не обыкновенным сном, какой приходит к каждому из нас часто ночью, а самым настоящим видением. А вот зачем это сделал именно Иван, как мы уже сказали, остается открытым вопросом. Неужели это для него что-то значило? 14-ю главу «Слава петуху!» можно смело обойти молчанием, так как с ней все также ясно, а вот 17-я и 18-я главы явно включены Иваном в роман лишь потому, что бывший поэт Бездомный не мог начать повествование истории Маргариты сразу же после описания своего таинственного сна, в котором он видел казнь Иешуа Га-Ноцри. Переход с первой на вторую часть романа должен был быть естественным, закономерным, и поэтому Ивану пришлось немного описать то, что произошло уже после проклятого сеанса. По этой причине обе главы — 17-я и 18-я — кажутся немного скучноватыми, по крайней мере, они не могут по своей интересности превзойти предыдущие главы. Они написаны автором именно так, как будто тому просто было нужно что-то написать, а сам он этого не совсем хотел. Конечно, знакомства неудачливых визитеров с Воландом и его шайкой выглядят очень смешно и забавно, особенно разговор буфетчика с магом, который сказал своему незваному гостю, что осетрина бывает только первой свежести, но все-таки нужно признать, что 18-я глава, как и 17-я, были включены Иваном в роман прежде всего потому, что тот не мог цепь повествования событий первой части своего произведения оборвать на описании казни Иешуа Га-Ноцри, чтобы затем начать описывать историю Маргариты и ее встречу с Мастером.
Таким образом, в первой части романа, которая была написана со слов свидетелей и очевидцев, что пострадали от знакомства с Воландом, только 1-я и 13-я главы имеют крайне важное значение, все же прочее, что описано в остальных главах, является только следствием того, что произошло на Патриарших прудах, в театре Варьете и в палате Ивана Бездомного. Чтобы было опять проще все это воспринять, мы приведем еще одну таблицу, в которой, правда, будет заранее нами сказано, какие главы являются ключевыми уже во второй части романа «Мастер и Маргарита»:
Глава 1. «Никогда не разговаривайте с неизвестными»;
Глава 2. «Понтий Пилат»;
Глава 3. «Седьмое доказательство»;
Глава 4. «Погоня»;
Глава 5. «Было дело в Грибоедове»;
Глава 6. «Шизофрения, как и было сказано»;
Глава 7. «Нехорошая квартира»;
Глава 8. «Поединок между профессором и поэтом»;
Глава 9. «Коровьевские штуки»;
Глава 10. «Вести из Ялты»;
Глава 11. «Раздвоение Ивана»;
Глава 12. «Черная магия и ее разоблачение»;
Глава 13. «Явление героя»;
Глава 14. «Слава петуху!»;
Глава 15. «Сон Никанора Ивановича» (зачем эта глава нужна Ивану?);
Глава 16. «Казнь»;
Глава 17. «Беспокойный день»;
Глава 18. «Неудачливые визитеры»;
Глава 19. «Маргарита»;
Глава 20. «Крем Азазелло»;
Глава 21. «Полет»;
Глава 22. «При свечах»;
Глава 23. «Великий бал у сатаны»;
Глава 24. «Извлечение мастера»;
Глава 25. «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа»;
Глава 26. «Погребение»;
Глава 27. «Конец квартиры № 50»;
Глава 28. «Последние похождения Коровьева и Бегемота»;
Глава 29. «Судьба мастера и Маргариты определена»;
Глава 30. «Пора! Пора!»;
Глава 31. «На Воробьевых горах»;
Глава 32. «Прощение и вечный приют»;
Эпилог.
Мы не будем давать больших комментариев второй части романа, так как в этом нет особого смысла, потому что вторая часть как раз для нас является вопросом, что же такое она на самом деле представляет и как ее нужно понимать. Но мы что-то все-таки скажем. Нетрудно понять, что то, что описывается в первых четырех главах второй части, служит только подготовкой к тому, что должно было произойти в 50-й квартире, то есть подготовкой к балу у сатаны и извлечению из клиники Мастера. С самим балом все понятно, а вот насчет застольной беседы надо сказать, что вся 24-я глава похожа на текст, в котором автор как будто расставляет все точки над буквой «i». Такова просто атмосфера того разговора, который шел между всеми главными героями, в числе которых не было только одного Ивана Бездомного. Все же остальное, что описывается до эпилога, является, как можно понять, также только следствием беседы Воланда и главных героев, встретившихся друг с другом в его квартире. Без воскрешения из пепла рукописей Мастера силой дьявола мы бы не смогли увидеть 25-ю и 26-ю главы, в которых рассказывается об убийстве Иуды и погребении казенных и в которых читатель лицом к лицу сталкивается с тем самым Афранием, в котором можно заподозрить Воланда. А 27-я и 28-я главы о конце 50-й квартиры и последних похождениях Коровьева и Бегемота скучноваты так же, как и те самые две последние главы первой части, поскольку они включены Иваном в роман тоже прежде всего потому, что без них невозможно продолжение повествования событий, которые должны завершиться прощением Пилата. Иван не мог продолжить свой роман после 26-й главы описанием диалога Воланда и Левия Матвея. Что касается остальных глав: 29-й, 30-й, 31-й и 32-й, то мы скажем только то, что они написаны автором так, что они читаются очень и очень быстро, на одном дыхании, как будто рассказчик куда-то очень спешит, как будто он начал следовать зову своего собственного героя: «Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора» (гл. 27). Но этот быстрый темп теряет всю свою скорость именно тогда, когда речь доходит до того, что рассказывается в эпилоге, о котором Мариэтта Чудакова справедливо пишет следующее: «Вкус к разгадыванию, который весьма был свойствен Булгакову, ощутим в эпилоге, писавшемся весной 1939 года, ощутимы в нем и следы психологической усталости и от самих событий, и от постоянных гаданий. <...> «Сделанное сделано» — лейтмотив эпилога. Эпилог романа — это место действия, покинутое не только Воландом и его свитой и не только Мастером. В нем утрачена и параллельность тех двух временных планов человеческой жизни, связь между которыми осуществлялась творческой волей Мастера. И здесь особое значение приобретала та роль, которая была уготована в эпилоге Ивану Николаевичу Поныреву — тому, кто в романе был Иваном Бездомным»2.
Очевидно, по тому же самому принципу, что и Иван, Мастер действовал, когда писал свое сочинение. Мастер не мог начать свой роман сразу же с последних двух глав (с 25-й и 26-й), где описывается замысел Пилата и убийство Иуды. Ему нужно было сначала описать суд Пилата и казнь Иешуа (2-я и 16-я главы), а только потом уже приступить к описанию тщетных попыток прокуратора как-то оправдать свой смертный приговор. Это — одна из очевиднейших причин, почему вторая часть ершалаимских глав так отличается от первой, ничем при этом от нее не отличаясь, как будто ее сочиняли в 3D-очках. Если задачей Ивана было написать роман о Мастере и Маргарите, которая согласилась стать королевой бала у сатаны ради своего героя, то задачей Мастера было написать роман о том, как стал Пилат беспокоиться в каждое полнолуние из-за того, что он чего-то не успел договорить с тем арестантом, которого ему пришлось судить четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. И поэтому каждому автору пришлось сначала написать к своей основной истории предысторию — с чего все началось. При этом оба романа, несмотря на все сходство между собою, друг от друга весьма отличаются. И это понятно: они написаны не одной и той же рукой. Московские главы имеют своего рассказчика, который отрекомендовался читателю как Правдивый Повествователь, и помимо этого, текст «большого» романа, по содержанию своему, заключает в себе очень много сатиры. В ершалаимских же главах никто к читателю уже не обращается, и никто из героев там вообще не высмеивается.
Как видно, все главы романа «Мастер и Маргарита» написаны по принципу строгой причинно-следственной связи. Все, что описано в романе, не могло бы быть, не могло бы произойти, если бы Воланд не явился на Патриаршие пруды, а Иван в результате встречи с сатаной не познакомился бы с Мастером. Все началось именно с этих двух событий. Именно эти два события стали мучить бывшего поэта Бездомного постоянным вопросом: «так кто ж ты, наконец?», который он вставил в эпиграф. Поэтому все тайны и вся проблематика романа прежде всего упирается в 1-ю и 13-ю его главы, и как читатель растолкует для себя эти два места, так он будет понимать и весь роман в целом, особенно всю вторую его часть. Если, например, кто-то решит, что вместо Мастера к Ивану в самом деле явился Воланд3, то тогда это будет означать, что действительно вторая часть является чистым вымыслом Ивана, поскольку из такого повторного явления к поэту сатаны будет следовать, что сатана просто хотел через книгу Ивана выпустить в свет роман о Пилате. И это будет, кроме того, означать, что вообще автором романом о Пилате или ершалаимских глав является сам Иван, а Мастер — это всего лишь его герой, который умер в соседней палате. Тот же, кто приходит Ивану во сне каждое весеннее праздничное полнолуние, — это всего лишь галлюцинация, обусловленная тем самым инфернальным лунатизмом, про который мы говорили во 2-й главе нашего исследования. Интересный, не правда ли, расклад событий? Это, конечно, маловероятно, о чем мы уже говорили, но мы просто привели данный пример для того, чтобы показать, насколько зависит толкование всего романа «Мастер и Маргарита» от понимания двух его ключевых глав — 1-й и 13-й. По нашему же толкованию выходит, что Воланд в действительности еще раз явился к Ивану, но не под видом Мастера, а невидимым образом, когда ему пришлось покинуть сеанс черной магии в театре Варьете, чтобы послушать разговор двух соседей, которых разделяла всего одна стена. Поэтому желание Ивана услышать продолжение истории о Пилате была исполнена волей сатаны, а тот в свою очередь переместился в палату больных не за чем иным, как именно затем, чтобы узнать, захочет ли Иван под влиянием знакомства с безымянным героем написать продолжение романа о Пилате или нет. И это произошло: Иван настолько влюбился в своего незнакомца и настолько полюбил его рассказ с его главной героиней, что у поэта не могло не возникнуть желание написать роман именно о Мастере и Маргарите — о своем лунном госте и его возлюбленной, имя которой тот не стал озвучивать своему новому другу. И ясно, что поэт не мог не включить в свою книгу и роман о Пилате, потому что это очень естественно с его стороны. С этим все понятно, но вопрос, каким же образом была написана вторая часть «Мастера и Маргариты», все так же остается открытым.
А теперь настала пора перейти нам к самой важной части данного «Следствия по делу Воланда»!
Примечания
1. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. — М.: Республика, 1994. С. 122—123.
2. Чудакова. М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова. — 2-е изд., доп. — М.: Книга, 1988. С. 630—631.
3. Загадочность фигуры, явившейся Ивану, усиливается также его черной шапочкой с буквой «М», которая, если ее перевернуть, станет буквой «W». Паспорт Поплавского, как известно, Бегемот держал кверху ногами, надев предварительно очки в толстой черной оправе (скорее всего, принадлежащие погибшему племяннику Поплавского). Параллельный этому сюжет — когда Иван потребовал документы у неизвестного иностранца, в числе которых был и паспорт Воланда: «Не притворяйтесь! — грозно сказал Иван и почувствовал холод под ложечкой. — Вы только что прекрасно говорили по-русски. Вы не немец и не профессор! Вы — убийца и шпион! Документы! — яростно крикнул Иван». А что, если и его держать кверху ногами? Тогда первая буква фамилии станет буквой «М».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |