Изначально ключевую роль в романе Михаила Булгакова нес Воланд, затем эта роль перешла к Мастеру и Маргарите, когда их включили в роман, но в конечном итоге самую важную роль в романе стал нести Иван, ибо прощальная сцена Мастера со своим учеником и эпилог были внесены в роман в самую последнюю очередь.
Роман «Мастер и Маргарита» имеет довольно необычную структуру: в него входят две независимые друг от друга, но при этом взаимосвязанные сюжетные линии, одну из которых принято называть московскими главами, а другую — ершалаимскими (коих всего 4-е). Так они называются потому, что все, что рассказывается в них, связано с определенным географическим местом — с тем или иным городом: одни события происходят в Москве, другие — в Ершалаиме. Ясно, что главной из этих сюжетных линий является все-таки московская, в которой как раз и рассказывается о Мастере и Маргарите и похождениях Воланда. Зачем же в нее была все-таки включена Михаилом Булгаковым история о Пилате, до сих остается центральным вопросом для каждого исследователя. И какова бы ни была причина этого непонятного решения автора, ясно одно: обе сюжетные линии написаны Михаилом Булгаковым не от себя, а от лица двух выдуманных им же персонажей, имя одного из которых нам уже известно. И это — Мастер. Мастер является автором романа о Пилате. Именно ему было суждено написать эту историю. Но если ершалаимские главы написаны рукою Мастера, то кого следует видеть автором уже глав московских?
Сам это лицо Михаил Булгаков называет Правдивым Повествователем: «Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет» (гл. 19). Причем по трем местам из романа можно полагать, что данный рассказчик является таким же полноценным персонажем, как и Мастер. И вот они:
«Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова» (гл. 5);
«Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в Москве две тысячи человек вышли из театра нагишом в буквальном смысле слова и в таком виде разъехались по домам в таксомоторах» (эпилог);
«Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу — особняк еще цел до сих пор» (гл. 19).
Тогда возникает другой вопрос: если этот Правдивый Повествователь в самом деле входит в общее число персонажей своего же романа, то кто это может быть? Ясно сразу, что это не может быть какой-нибудь второстепенный персонаж, так как почти ко всем второстепенным героям Михаил Булгаков, очевидно, не питает какой-либо симпатии, и вряд ли он мог дать свое перо какому-то незначительному лицу, без которого роман мог бы вполне существовать. Открытие имени Правдивого Повествователя должно открыть нам что-то о замыслах автора, а имя обыкновенного героя, очевидно, не сможет нам ничего дать. Ясно, что этот писатель должен играть в романе какую-то видную и значимую роль. Кроме того, тот факт, что автор приложил к московским главам ершалаимские, создав из них, таким образом, единый органичный роман, говорит о том, что это имело для него какое-то бесконечно важное значение и определенный смысл. А единственный, кого искренно интересовал роман о Пилате, единственный, кого поглотил как Маргариту пятый прокуратор Иудеи, был сосед Мастера по палате в психиатрической клинике — поэт Иван Бездомный, относящийся к числу пяти главных героев произведения Михаила Булгакова (Воланд, Пилат, Иван, Маргарита и Мастер1).
То, что Иван написал московские главы, прежде всего подтверждается тем случаем, когда перед полетом из Москвы к Ивану залетел Мастер, чтобы попрощаться с поэтом. Вот как выглядел их разговор:
«Иванушка просветлел и сказал:
— Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, — Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, — я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял.
Мастер взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь на край Иванушкиной постели:
— А вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение напишите!
Иванушкины глаза вспыхнули.
— А вы сами не будете разве? — тут он поник головой и задумчиво добавил: — Ах да... Что же это я спрашиваю, — Иванушка покосился в пол, посмотрел испуганно.
— Да, — сказал мастер, и голос его показался Иванушке незнакомым и глухим, — я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим».
Что это за продолжение такое, догадаться нетрудно. Очевидно, здесь Мастер говорил не о чем ином, как о своем романе, который, по его мнению, был завершен, но ему как мастеру что-то подсказывало, что конец его сочинения будет все-таки неудовлетворительным для читателя, поскольку в нем отсутствует самое главное — не разрешается участь Пилата. Поэтому концом романа о Пилате можно считать 32-ю главу, где рассказывается о прощении прокуратора и судьбе Мастера и Маргариты и которая написана рукою Правдивого Повествователя.
Теперь встает вопрос об одаренности Ивана Бездомного. При поверхностном чтении кажется, что только один Мастер был наделен автором мастерством в писательском деле. Так кажется потому, что поэт Бездомный признался в чудовищности своих стихов, а затем отрекся от поэзии. Но Мастер ведь тоже покончил с творчеством после неудачной попытки опубликовать свой роман, и при этом все факты говорят в пользу того, что Иван все же мог стать его учеником. Так, Альфред Барков дает способностям Ивана следующую оценку: «В первой главе перед читателем предстает молодой, многообещающий поэт, в изображении которого Иисус получился «ну прямо как живой» — не правда ли, неплохая характеристика талантливости? Признанием его таланта служит не только публикация стихов с его портретом на первой полосе «Литературной газеты», и даже не отношение к нему со стороны собратьев по перу в литературном ресторане, где все увидели, «что это — никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный — известнейший поэт»; главным, пожалуй, является то, что в качестве такового его вынужден признать даже приспособленец от литературы Рюхин, с которым у Бездомного мало чего общего»2. Ошибка Ивана заключается в том, что он свой великий дар направил не в то русло, что он его продал миру литературы, где все пишется в угоду властям. Поэт должен писать не то, что ему заказывает председатель МАССОЛИТа, а то, что лежит у него на душе или сердце. Михаил Булгаков создал в романе все благоприятные условия для того, чтобы Иван это осознал и использовал свой писательский дар так, как это требуется в идеале и совершенстве. Встреча с Мастером навсегда изменило в нем отношение к творчеству и литературе. Это знакомство открыло ему глаза. В нем возникло искреннее желание закончить полюбившийся молодому сердцу роман своего учителя. Но это исполнить напрямую невозможно, так как почерк любого писателя неповторим — невозможно продолжить чью-то книгу, как невозможно восстановить второй том «Мертвых душ». Было бы весьма удобно, если бы у Николая Гоголя был такой же ревностный последователь, как Иван. Поэтому тот, проявив смекалку, завершает историю Пилата другим, очень оригинальным способом: он пишет роман не о Понтии Пилате, а о своем учителе и его возлюбленной, и в этой книге отводит одну главу, в которой как раз и разрешается судьба несчастного Пилата. Таким образом, он выполнил первоклассно свою работу и исполнил данное ему поручение Мастера. Что же в словах: «Меня другое теперь интересует», «я другое хочу написать» могло иное быть, как не желание Ивана описать удивительную встречу с незнакомым мастером, навсегда изменившую его жизнь?
Иван, как видно по тексту, скрывает свое настоящее имя и пишет роман под именем Правдивого Повествователя. Он приложил все усилия к тому, чтобы показать читателю, что Иван Бездомный — это вовсе не он сам, а совсем другой человек, один из его главных героев. Но есть некоторые детали в романе, которые сильно выдают тождество этих двух человеческих личностей, потому что все до конца подобно любому преступлению невозможно скрыть и утаить.
Ключ к истинному имени Правдивого Повествователя лежит в эпиграфе к роману. Для того, чтобы его обнаружить, обратимся к большому комментарию Бориса Соколова:
«Цитата из гетевского «Фауста»: «...так кто ж ты, наконец?» — «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» — пришла в булгаковский роман в качестве эпиграфа также из «Иисуса Неизвестного». В главе «По ту сторону Евангелия» Мережковский приводит свой перевод и немецкий оригинал этого места:
«Дьявол служит Богу наперекор себе, как однажды признался Фаусту Мефистофель, один из очень умных дьяволов:
Я — часть той силы,
Что вечно делает добро, желая зла.
Ein Teil von jener Kraft
Die stets das Boese will und stets das Gute schafft.
В главном все же не признался, — что для него невольное служение Богу — ад. <...>».
Интересно, что в 1938 году в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» Булгаков выписал как раз тот текст немецкого оригинала «Фауста», что приведен в «Иисусе Неизвестном». Легко убедиться, что первая строка перевода у Булгакова и Мережковского совпадает, причем добавлено отсутствующее у Тете местоимение «я». Немецкое «stets» точнее было бы перевести как «всегда» или «постоянно», тогда как «вечно» — это «ewig». Однако Булгаков вслед за Мережковским использовал не столь очевидное здесь «вечно», приблизив, правда, свой перевод к буквальному следованию оригиналу: убрав деепричастный оборот и дважды переведя «stets» как «вечно». Кстати, в главе «Иисус и дьявол» Мережковский приводит немецкий текст и свой перевод другой фразы, вошедшей в эпиграф к «Мастеру и Маргарите»: «Кто же ты?», очень близкий к булгаковскому»3.
Как мы видим, перевод цитаты не дословный, благодаря чему Михаил Булгаков отчасти сохранил смысл оригинала4. Но только ли по этой причине перевод осуществлен автором именно таким образом? Оказывается, вторая строчка цитаты, если ее прочесть в духе самого романа, переведена специально и нарочно под исключительную особенность общения Воланда — под то, как Воланд со всеми говорит. Во фразе «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» неподдельно слышится гулкий бас самого Воланда. Кто это еще мог сказать, как не сам Воланд?
Но Иван в отличие от Воланда не имеет какой-то характерной особенности в общении с кем-либо. Какой бы ни переводился под него текст, никогда не узнать, что это делается именно под него. Воланд — это, пожалуй, единственный из всех персонажей, чьи слова сразу узнаются тому, кто хорошо знаком с романом Михаила Булгакова. Стоит Воланду что-то сказать, как тут же становится ясным, кто это говорит. Учтя это, Михаил Булгаков вносит в роман фразу, которая с полной очевидностью соответствует первой строчке эпиграфа: вопросу: «...так кто ж ты, наконец?» аналогично место из 13-й главы: «Да кто же он, наконец, такой? — в возбуждении потрясая кулаками, спросил Иван».
Тому, кто знаком с романом и делал по нему какие-то выводы, ясна причина, зачем Иван именно таким образом перевел одно место из поэмы Иоганна Гете «Фауст», а затем внес его в свой роман о Мастере и Маргарите. Для него это психологически было совершенно естественно и практически неизбежно. После того, как следствие по делу Воланда решило, что Москву посетила не потусторонняя сила, а шайка преступников и гипнотизеров, многие москвичи, включая Ивана, успокоились на этом. Но основные жертвы Воланда при этом стали, по эпилогу, заложниками полной луны, которая каждый раз напоминала им о тех странных событиях, что произошли с ними некогда в Москве. Ведь ясно же, что основной итог, к которому пришел Иван в конце всех своих раздумий и размышлений над прошлым, — это вопрос, кто же все-таки посетил тогда Москву. Кто это, если не дьявол? Отсюда и преследуют бессонные ночи бывшего поэта. Поэтому здесь спрашивает: «так кто ж ты, наконец?» — уже не Фауст, а Иван, и тут отвечает: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» — уже не Мефистофель, а Воланд.
А вот еще два факта, говорящие в пользу причастности Ивана к работе над «Мастером и Маргаритой». Михаил Булгаков писал свою книгу около десяти лет, начав работу не раньше 1928-го года. Роман постоянно кардинальным образом изменялся: в нем что-то опускалось, что-то добавлялось, что-то переделывалось. При этом можно заметить, что «уже во второй половине 1937 года появилось хорошо известное теперь заглавие «Мастер и Маргарита»5, а в 1938 году была выписана разобранная нами цитата из «Фауста»6. Такое совпадение можно объяснить тем, что к этим годам у Михаила Булгакова созрела идея передать авторство романа своему герою Ивану — Правдивому Повествователю.
Теперь осталось объяснить только следующее: как Иван написал свой роман, если в московских главах есть события, участником и свидетелем которых не был не только он, но также ни один из москвичей? Особенно это касается второй части романа, посвященной в основном истории Маргариты, о приключениях которой практически никто не знал. Сам Азазелло обещал Маргарите: «Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я вам ручаюсь» (гл. 19).
Сначала обратим внимание на то, что сам Мастер не был участником того, что он описал в своем сочинении. Он не был там и поэтому ничего из жизни Пилата лично не видел. В силу этого вопрос о возможности написания «Мастера и Маргариты» в принципе не имеет смысла, он просто отпадает: если Иван не мог это написать, то почему мы верим, что Мастер мог написать роман о Пилате? В чем проблема талантливому и одаренному Ивану «угадать» московские события так, как отгадал ершалаимские Мастер? Сомневаться в возможности Ивану написать роман нет, таким образом, никакого смысла.
Этот вывод, однако, не объясняет, каким образом бывший поэт Бездомный проделал свою большую и непростую работу. К счастью, с первой частью все просто: очевидно она написана с помощью собранного материала для расследования событий, связанных с личностью по имени Воланд. В Москве велось следствие по делу Воланда, и именно из него Иван извлек нужные детали и сведения для своей работы.
Правдивый Повествователь уже с первой же главы, названием, кстати, которой он советует никогда не разговаривать с неизвестными, дает знать, что описываемая им история стала источников всевозможных обсуждений: «Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе». Если автор добавил фразу «впоследствии узнали», значит, ему важно было, чтобы читатель знал, что этой речью потом интересовались.
Слово «впоследствии» повторяется еще раз и довольно скоро в той же главе, чтобы читатель обратил на него внимание. Повторяется же оно еще раз, когда тот впервые знакомится с неизвестным консультантом (Воландом): «Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй — что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было», а затем заключается следующее: «Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится». Ни одно из приведенных описаний Воланда Ивана не удовлетворило, и, поскольку тот сам лично его видел, автор приводит собственное описание неизвестного: «Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой — золотые». И как же тут было не удержаться и не дополнить описание Воланда собственными воспоминаниями? Ведь никого, кроме него и Берлиоза, там не было: «Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду — лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец». Словом, запомнился ему иностранец полностью. Особенно примечательно это замечание автора: «Рот какой-то кривой». Не похоже ли оно на высказывание поэта, на которого «иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление»?
Из того, что автором приводятся три сводки с описанием сатаны, следует, что после ухода Воланда из Москвы началось следствие, пытавшееся разобраться во всей чертовщине, какая творилась в городе. Оно началось даже гораздо раньше — и во время пребывания Воланда в Москве. Но, хотя преступников нужно искать по горячим следам, разобраться во всем все же лучше удается только после того, как все закончилось. Автор в эпилоге пишет, «что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый гул самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся и в отдаленные и глухие места провинции», и что «шепот «нечистая сила...» слышался в очередях, стоявших у молочных, в трамваях, в магазинах, в квартирах, в кухнях, в поездах, и дачных и дальнего следования, на станциях и полустанках, на дачах и на пляжах», то есть везде. Эти слухи и постарался внести в свой роман Иван. Достаточно привести некоторые из них:
«И тут случилось, как утверждал впоследствии председатель, чудо: пачка сама вползла к нему в портфель» (гл. 9);
«Через пять минут жильцы дома, находившиеся во дворе, видели, как председатель в сопровождении еще двух лиц проследовал прямо к воротам дома. Рассказывали, что на Никаноре Ивановиче лица не было, что он пошатывался, проходя, как пьяный, и что-то бормотал» (гл. 9);
«Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоминая этот страшный вечер, и до сих пор с благоговением произносит имя Берлиоза» (гл. 21);
«В то время как на Садовой послышались пугающие сердце колокольные удары на быстро несущихся со всех частей города красных длинных машинах, мечущиеся во дворе люди видели, как вместе с дымом из окна пятого этажа вылетели три темных, как показалось, мужских силуэта и один силуэт обнаженной женщины» (гл. 27);
«Потом уж очевидцы, присутствующие при начале пожара в торгсине на Смоленском, рассказывали, что будто бы оба хулигана взлетели вверх под потолок и там будто бы лопнули оба, как воздушные детские шары» (гл. 28).
А вот как, например, автор знакомит нас с Аркадием Аполлоновичем Семплеяровым, который был в театре Варьете во время сеанса черной магии: «Аркадий Аполлонович помещался в ложе с двумя дамами: пожилой, дорого и модно одетой, и другой — молоденькой и хорошенькой, одетой попроще. Первая из них, как вскоре выяснилось при составлении протокола, была супругой Аркадия Аполлоновича, а вторая — дальней родственницей его, начинающей и подающей надежды актрисой» (гл. 12). Видно же, причем очень сильно, что автор писал свой текст с помощью данных следствия по делу Воланда или под прямым их влиянием!
Нельзя отрицать, что, кроме Ивана, возможно, были и другие люди, которые желали запечатлеть скандальную историю с чертовщиной. Вспомнить уместно в этом случае то, как после известия о гибели Берлиоза «несколько журналистов уехали в свои редакции писать некрологи» (гл. 5), а между тем люди умирают и погибают каждый (!) день. А если кто-то еще описывал чертовщину, связанную с Воландом, то Ивану ничто не мешало дополнить роман чужими историями.
Однако только по слухам, чужим историям, письменным свидетельствам очевидцев, каковых допрашивало следствие, и собственной памяти Иван все написать явно бы не смог. Очевидно, что главы, где не фигурирует его лицо, написаны со слов второстепенных героев — москвичей, пострадавших от Воланда. Наиболее наглядным примером в этом случае оказывается 7-я глава «Нехорошая квартира». Она начинается с вводной части, в которой рассказывается о таинственных исчезновениях жителей проклятой квартиры: «Надо сказать, что квартира эта — № 50 — давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией». И опять здесь читатель сталкивается с очередными слухами и нелепыми, как кажется, рассказами: «Об исчезнувших и о проклятой квартире долго в доме рассказывали всякие легенды». Сказано, что рассказывали легенды в доме, значит, речь идет о жителях этого дома, в числе которых, вероятно, были Аннушка-Чума, Тимофей Кондратьевич Квасцов из 11-й квартиры, а также сам Степан Богданович Лиходеев. При этом подсыпать сведения о квартире могли и другие лица, такие как Григорий Данилович Римский с Иваном Савельевичем Варенухой из Варьете и Никанор Иванович Босой. Но совершенно понятно, что большая заслуга в написании 7-й главы принадлежит упомянутому Степану Лиходееву, от лица которого и ведется рассказ этой главы. Вопрос только в том, как Иван взял с Лиходеева показания: либо он лично у него спрашивал, что с тем случилось тогда в 50-й квартире, либо Лиходеева сначала расспросили участники следствия, а уже потом рассказ очередного свидетеля Иван позаимствовал для своего романа. Но это нам совершенно нет необходимости знать. Аналогичным образом написаны и все прочие главы первой части романа. А чтобы точно знать, на основе чьих вероятнее всего показаниях написана та или иная глава, приведем следующую таблицу:
Глава 1. «Никогда не разговаривайте, с неизвестными» — Иван;
Глава 3. «Седьмое доказательство» — Иван;
Глава 4. «Погоня» — Иван;
Глава 5. «Было дело в Грибоедове» — Иван, Арчибальд Арчибальдович, швейцар Николай, поэт Рюхин и писатели;
Глава 6. «Шизофрения, как и было сказано» — Иван, Рюхин и врач, расспрашивавший Ивана;
Глава 7. «Нехорошая квартира» — Аннушка-Чума. Тимофей Квасцов. Степан Лиходеев, соседи 50-й квартиры, Григорий Римский, Иван Варенуха и Никанор Босой;
Глава 8. «Поединок между профессором и поэтом» — Иван и Александр Николаевич Стравинский;
Глава 9. «Коровьевские штуки» — Никанор Босой и Тимофей Квасцов;
Глава 10. «Вести из Ялты» — Григорий Римский и Иван Варенуха;
Глава 11. «Раздвоение Ивана» — Иван;
Глава 12. «Черная магия и ее разоблачение» — очевидцы событий, среди которых были Аркадий Аполлонович Семплеяров, Жорж Бенгальский и Григорий Римский;
Глава 13. «Явление героя» — Иван;
Глава 14. «Слава петуху!» — Григорий Римский и, возможно, Иван Варенуха;
Глава 15. «Сон Никанора Ивановича» — Никанор Босой;
Глава 17. «Беспокойный день» — Василий Степанович Ласточкин;
Глава 18. «Неудачливые визитеры» — Максимилиан Андреевич Поплавский, профессор Кузьмин и показания Андрея Фокича Сокова, умершего «от рака печени в клинике Первого МГУ месяцев через девять после появления Воланда в Москве».
По данной таблице видно, в основном пестрит имя Ивана (8 раз, то есть ровно половина московских глав). Это объясняется тем, что именно Иван явился главным героем истории с Воландом, которую он изложил в виде художественного романа. Срок, чтобы провести собственное следствие по делу Воланда, он отвел себе довольно большой. В эпилоге отмечается, что ежегодно появляется «на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним», тогда как этому человеку во время пребывания Воланда в Москве было всего двадцать три года. Стало быть, у Ивана было в распоряжении около десяти лет, то есть примерно столько же, сколько лет потратил Михаил Булгаков на написание «Мастера и Маргариты». За это время можно успеть всех расспросить, найти нужные бумаги или узнать все необходимое о Воланде. Но как объяснить при этом феноменальную память нескольких героев, которым хорошо запомнилось все, что с ними ни делал Воланд? Особенно это касается Никанора Ивановича Босого, сну которого отведена 15-я глава. Здесь мы сталкиваемся с загадочной (вероятно, неизлечимой) душевной болезнью, от которой страдало немалое количество героев романа, — необъяснимым лунатизмом. Природа этой болезни до конца непонятна, и, скорее всего, Михаил Булгаков ее просто, взяв откуда-то, приукрасил7, хотя Александр Зеркалов исключает такую возможность, судя по одному из его комментариев: «Во-первых, в цитирован — ных источниках нет никаких сведений о том, что исторический или евангельский Пилат был римским всадником по социальному положению; был кавалерийским офицером в прошлом; имел военную награду — «Золотое копье»... Я вынужден сознаться в невежестве — так и не удалось узнать, откуда Булгаков это почерпнул. Именно почерпнул, а не выдумал; таков уж его метод в этом произведении»8. Известно только, что, судя по роману, сила инфернального лунатизма проявляется под лунным светом, точнее, под полной луной, мучительно действуя на память больного, и что виновником болезни является нечистая сила. Благодаря этой болезни Никанор Иванович Босой и не забывал свой сон: «Никанор Иванович не только не ходит ни в какой театр ни за деньги, ни даром, но даже меняется в лице при всяком театральном разговоре. В не меньшей, а в большей степени возненавидел он, помимо театра, поэта Пушкина и талантливого артиста Савву Потаповича Куролесова. Того — до такой степени, что в прошлом году, увидев в газете окаймленное черным объявление в том, что Савву Потаповича в самый расцвет его карьеры хватил удар, — Никанор Иванович побагровел до того, что сам чуть не отправился вслед за Саввой Потаповичем, и взревел: «Так ему и надо!». Более того, в тот же вечер Никанор Иванович, на которого смерть популярного артиста навеяла массу тягостных воспоминаний, один, в компании только с полной луной, освещающей Садовую, напился до ужаса. И с каждой рюмкой удлинялась перед ним проклятая цепь ненавистных фигур, и были в этой цепи и Дунчиль Сергей Герардович, и красотка Ида Геркуларовна, и тот рыжий владелец бойцовых гусей, и откровенный Канавкин Николай». Босого начал мучить инфернальный лунатизм, как сказано, «в прошлом году». Такое Иван мог написать, если Куролесов умер за год (и не раньше) до завершения романа о Мастере и Маргарите. Выходит, что Босой, забыв свой кошмарный сон, вспомнил его под луной спустя 7—10 лет. Также «память о черной магии и ее разоблачениях оказалась очень живуча» у Жоржа Бенгальского, в связи с чем он порвал с работой в театре Варьете, «ибо понимал, что представать ежевечерне перед двумя тысячами человек, быть неизбежно узнаваемым и бесконечно подвергаться глумливым вопросам о том, как ему лучше: с головой или без головы? — слишком мучительно». «Осталась у него неприятная, тягостная привычка каждую весну в полнолуние впадать в тревожное состояние, внезапно хвататься за шею, испуганно оглядываться и плакать». А «Григорий Данилович не нашел в себе силы даже днем побывать в том здании, где видел он залитое луной треснувшее стекло в окне и длинную руку, пробирающуюся к нижней задвижке». Иван Николаевич даже знает наизусть, как будет себя вести в очередное полнолуние Николай Иванович: «Боги, боги! — начнет шептать Иван Николаевич, прячась за решеткой и не сводя разгорающихся глаз с таинственного неизвестного, — вот еще одна жертва луны... Да, это еще одна жертва, вроде меня».
По всей видимости, именно благодаря инфернальному лунатизму были написаны московские главы второй части романа. Заключительная часть эпилога посвящена описанию одной из прогулок профессора Ивана Николаевича Понырева в весеннее праздничное (то есть пасхальное) полнолуние. Личная встреча с сатаною не повлияла на его веру в потусторонний мир нечистой силы, существование которой подтвердил его сосед Мастер: «Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает. Он знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился». И, тем не менее, он стал заложником луны: «Но знает он также, что кое с чем он совладать не может. Не может он совладать с этим весенним полнолунием. Лишь только оно начинает приближаться, лишь только начинает разрастаться и наливаться золотом светило, которое когда-то висело выше двух пятисвечий, становится Иван Николаевич беспокоен, нервничает, теряет аппетит и сон, дожидается, пока созреет луна. И когда наступает полнолуние, ничто не удержит Ивана Николаевича дома. Под вечер он выходит и идет на Патриаршие пруды». Инфернальный лунатизм, таким образом, поглотил его память не слабее, чем память Мастера. Правдивый Повествователь трижды повторяет молитвенную фразу Пилата: «Боги, боги мои!», которую невольно произносит сам Мастер. И с этой же фразой на устах предстает нам Иван в эпилоге.
Ясно, что подобные явления имеют не естественный, а инфернальный характер, что их источником может быть только нечистая сила (хотя бы потому, что в романе другой потусторонней силы нет). Поэтому можно допустить, что Иван написал большее число московских глав второй части романа на основе подобных сновидений. Московские главы второй части романа — это сплошная ночь и полная луна, и вся эта история с Маргаритой ему просто пригрезилась. А не сообщил он это читателю, чтобы тот не догадался, кто автор «Мастера и Маргариты», потому что Правдивый Повествователь, как мы видим, скрывает свое имя и не хочет открываться читателю. Он сделал все возможное, чтобы отделить себя от самого себя, будто Иван Бездомный — это не он, а призрак сновидения.
Раз вторая часть романа — сплошной лунный сон, то она приобретает и соответствующий лунный характер, характер некоторого сказочного повествования. Лидия Марковна Яновская проводит характерное различие двух частей книги Михаила Булгакова: «Они очень по-разному написаны, эти две части романа. Стиль части первой почти реалистичен, несмотря на то, что фантастика здесь начинается с первых же страниц — с появления дьявола в Москве и скрещения эпох, разделенных двумя тысячелетиями. Часть первая полна реалий бытия — при всех великолепных всплесках фантасмагории (в сеансе черной магии или в главе о посещении киевским дядей, а потом и буфетчиком «нехорошей квартиры»). Образы и судьбы людей на фоне фантастических событий развиваются во всей жестокой земной реальности — и в настоящем и в прошлом. И даже приспешники сатаны удивительно конкретны и зримы... А часть вторая романтична. Поэтическая фантастика полета Маргариты переливается в фантасмагорию бала у Сатаны, и блистательные сатирические сцены в этой части не снимают ощущения торжествующей бесконечности вымысла»9. При этом Л.М. Яновская тоже не может не признать, что, вероятно, роман написан Иваном: «И не предположить ли, что этот бал, и «евангельские» главы второй части, и Маргарита с ее полетом — созданы воображением Ивана Николаевича Понырева, потрясенно и навсегда запомнившего рассказ мастера? Но тогда и фантастическое разрешение судеб, окончательно развязывающее все узлы в романе, тоже его создание?»10.
Если признать, что вторая часть романа является порождением болящего сознания Ивана, то вторая таблица будет выглядеть следующим образом:
Глава 19. «Маргарита» — сновидение, муж Маргариты и рассказы ее соседей (об образе жизни Маргариты Николаевны);
Глава 20. «Крем Азазелло» — сновидение и Николай Иванович;
Глава 21. «Полет» — сновидение;
Глава 22. «При свечах» — сновидение;
Глава 23. «Великии бал у сатаны» — сновидение;
Глава 24. «Извлечение, мастера» — сновидение, Алоизий Могарыч, Николай Иванович, Иван Варенуха и Аннушка-Чума;
Глава 27. «Конец квартиры № 50» — собирательная глава: материалы следствия, показания многих свидетелей и так далее;
Глава 28. «Последние похождения Коровьева и Бегемота» — сновидение и очевидцы;
Глава 29. «Судьба мастера и Маргариты определена» — сновидение;
Глава 30. «Пора! Пора!» — сновидение и Иван;
Глава 31. «На Воробьевых горах» — сновидение;
Глава 32. «Прощение и вечный приют» — сновидение;
Эпилог — собирательная глава: итог работы над закатным романом Ивана.
Как мы видим, единственная существенная загадка на пути рассмотрения Иванова авторства в романе «Мастер и Маргарита» — это подавляющее число московских глав, за исключением одного эпилога, второй части этой книги. Остается вопросом, как Иван все это узнал. Вышеприведенное объяснение, конечно, годится, но оно годится только как один из нескольких возможных вариантов. Вполне возможно, как предположила Лидия Яновская, что вся вторая часть вымышлена Иваном, но и это только все-таки предположение и гипотеза, а не окончательное утверждение или вывод, после которого можно решительно поставить твердую окончательную точку в этом вопросе. Есть и другие вопросы, которые могут возникнуть при признании авторства Ивана Понырева, но они уже не столь значительны. Например, непонятно, где Иван отыскал роман о Пилате, чтобы включить его в свою книгу. После отравления героев в их подвале рукописи Мастера были сожжены, а о других экземплярах нигде в романе не упоминается11. Это сейчас в свободном доступе в интернете можно скачать любой текст и вставить его в необходимое место, а тогда этого не было. Точно так же неясно, как Иван пустил в печать свой роман, если, как мы выяснили, Михаил Булгаков и Правдивый Повествователь — это не одно лицо. Ведь в таком случае получается, что роман «Мастер и Маргарита» в границах своего булгаковского мира не имеет подписи автора. Можно, конечно, предположить, что Иван взял какой-нибудь псевдоним, поскольку он и раньше его брал, называя себя Бездомным, но это предположение так и останется предположением, которое равносильно гипотезе наличия так называемых параллельных миров. И, кроме этого, возникает вопрос, как Иван сумел узнать мысли своего бывшего приятеля Берлиоза, который ушел на тот свет еще до полета Воланда и геройской пары из Москвы, ведь он умер, попав под трамвай, в самом начале этой загадочной истории: «Нет, он не англичанин...» — подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: «Где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!» — и опять нахмурился».
Итак, Михаил Булгаков написал роман «Мастер и Маргарита» от лица выдуманных им же персонажей, из которых один, будучи Иваном, написал московские главы, другой, будучи Мастером, — ершалаимские. Приход нечистой силы в Москву породил следствие по делу Воланда. Именно благодаря этому следствию была написана первая часть романа, которая всецело является правдивой историей. Вторая же часть, возможно, отражает собою сны Ивана, в «которых ум заходит за разум», и поэтому читатель должен вместе с Правдивым Повествователем погрузиться в его сон и последовать за ним. Явления подобного рода встречаются и в других книгах художественной литературы (например, «Фауст» Иоганна Гете). И, чтобы понять эти явления, надо на время подняться над земными реалиями и попытаться проникнуть в неповторимый и необъятный мир автора. Как пишет Борис Соколов: «Также и любое рациональное объяснение бала Воланда, как и всего, что связано с деятельностью потусторонних сил, согласно авторскому замыслу, никак не может быть полным»12.
Примечания
1. В романе о Пилате главных героев всего три: Понтий Пилат, Иешуа Га-Ноцри и Левий Матвей. Из всех остальных персонажей они единственные, кто вышел за рамки ершалаимских глав, в атмосфере которых они живут.
2. Барков А.Н. Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение. Официальный сайт Альфреда Баркова, 1994—2003. URL: http://www.menippea.narod.ru/master03.htm
3. Соколов Б.В. Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты». — М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 580—581.
4. Сущность перевода хорошо выразил священник Павел Флоренский: «Нельзя сказать, чтобы перевод непременно ухудшал подлинник: напротив, он может даже его обогатить (например, переводы Пушкина, Лермонтова, Жуковского). Но перевод неизбежно видоизменяет переводимое: если строго соблюдаются оттенки смысла, то необходимо изменить либо корневой состав, либо — звуковую инструментовку, ритмику и т. п.; невозможно быть верным сразу всем трем моментам речи, ибо тогда двум языкам пришлось бы иметь во всех отношениях одну и ту же природу, т. е. быть одним языком. Поэтому при переводе приходится удерживать что-нибудь одно и жертвовать всем остальным, а тогда произведение перестает быть органическим. В силу этого и ради органичности произведения необходимо до известной степени пожертвовать всеми тремя сторонами речи, смысловой, грамматической и звуковой, и заново создать на другом языке некоторое новое произведение, — ответ духа данного народа на идеальную тему, воплощенную другим народом. В этом новом произведении мы узнаем идеальную сущность того, переведенного, тогда как в переводе более как будто верном не чувствуем самого главного, органического единства. Через конкретные и частные средства воплощения мы приходим к изначальной духовной форме» (Флоренский П.А. Имена: Сочинения. — М.: Эксмо, 2006. С. 505).
5. Соколов Б.В. Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты». — М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 591.
«Мастер и Маргарита. — Установить точно, когда за романом окончательно закрепилось это название, мы пока не можем. Г.А. Лесскис в комментариях к «Мастеру и Маргарите» пишет: «Это название... появилось в записи Е.С. Булгаковой 12 ноября 1937 г.; оно знаменовало окончательное переосмысление всего произведения, изменение «удельного веса» и значения его персонажей: Воланд уступает место мастеру, сатирическое разоблачение — всечеловеческой трагедии» (С. 64). Б.С. Мягков высказывает иную точку зрения: «...роман получил свое окончательное название весной 1938 года...» (См.: Булгаков М. Избр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1997. С. 806). Ближе к истине, на наш взгляд, Б.С. Мягков. <...> Во второй редакции дневника (отредактирован в 50-е г.) запись от 1 марта выглядит несколько иначе: «У М.А. установилось название для романа — «Мастер и Маргарита»». Итак, окончательное название романа определилось к 1 марта 1938 г» (Булгаков М.А. «Мой бедный, бедный мастер...»: Полное собрание редакций и вариантов романа «Мастер и Маргарита»; издание подготовил В.И. Лосев. Сайт «Электронная библиотека BooksCafe.net». URL: https://bookscafe.net/read/bulgakov_mihailmoy_bednyy_bednyy_master-210283.html#p493).
6. См. Соколов Б.В. Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты». — М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 581.
«Существует немало переводов «Фауста» на русский язык. <...> Булгаков сам делал перевод этого текста, используя, конечно, другие переводы, но ориентируясь прежде всего на перевод Д.С. Мережковского, при веденный в его книге «Иисус Неизвестный» (1932):
Я — часть той Силы,
Что вечно делает добро, желая зла.
В книге Мережковского был приведен и немецкий оригинал этого места из «Фауста»:
Ein Teil von jener Kraft
Die stets das Boese will und stets das Gute schafft.
В подготовительных материалах 1938 г. Булгаков выписал именно эти немецкие слова. <...>
Изменения в текст эпиграфа писатель внес 24 июня 1938 г» (Булгаков М.А. «Мой бедный, бедный мастер...»: Полное собрание редакций и вариантов романа «Мастер и Маргарита»; издание подготовил В.И. Лосев. Сайт «Электронная библиотека BooksCafe.net». URL: https://bookscafe.net/read/bulgakov_mihail-moy_bednyy_bednyy_master-210283.html#p494).
7. Чтобы этот лунатизм отличать от лунатизма обыкновенного, дальше первый будет называться нами инфернальным лунатизмом (за неимением в романе подходящего термина).
8. Зеркалов (Мирер) А.И. Евангелие Михаила Булгакова. Опыт исследования ершалаимских глав романа «Мастер и Маргарита». Сайт «CoolLib.net (КулЛиб)». URL: https://coollib.com/b/188005/read
9. Яновская Л.М. Главы из новой книги о Михаиле Булгакове. Сайт «Журнальный зал», 1996—2017. URL: http://magazines.russ.ru/urnov/2004/20/ian10.html
10. Там же.
11. Заметим, что, несмотря на уничтожение рукописей Мастера вместе с подвалом огнем, Михаил Булгаков не мог в принципе допустить, чтобы работа его героя никогда не попала в руки в своих читателей. Ведь в таком случае выходит, что вся работа Мастера оказалась совершенно бессмысленной. С его романом о Пилате никто так и не познакомился. Никто его не прочел. Этот вывод решительно говорит в пользу того, что этот роман как-то попал в число книг того вымышленного Михаилом Булгаковым мира.
12. Соколов Б.В. Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты». — М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 245.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |