В 1957 г. в Мичиганском университете была опубликована книга Роберта Ладо «Лингвистика поверх границ культур» (Linguistics across cultures)1. Эта работа, по мнению историков языкознания, стала «поворотным пунктом для развития контрастивных исследований» [Ярцева, 1981, с. 6]. Во вступительной статье к сборнику работ зарубежных авторов «Новое в зарубежной лингвистике» № 25, вышедшему в 1989 г., где впервые на русском языке была частично опубликована работа американского исследователя, В.Г. Гак пишет: Ладо «стремится показать, что элементы культуры можно сопоставлять так же, как и элементы языка, по трем уровням: форма, значение, дистрибуция, с учетом коннотаций» [Гак, 1989, с. 16]. При этом В.Г. Гак придает большое значение попытке установления связи между контрастивной лингвистикой, с одной стороны, и этнопсихологией и культурой, с другой, отчетливо видя возможности аналогий. «Действительно, — пишет он, — в каждой внеязыковой реалии мы можем обнаружить асимметрию формы и содержания, аналогичную той, какая выявляется в языковом знаке» [Гак, 1989, с. 16].
Положения Р. Ладо способны, на наш взгляд, составить методологическую основу для лингвокультурологического сопоставительного, возможно, контрастивного, исследования.
Обратимся к тем основным положениям работы Р. Ладо, которые представляют наибольший интерес для сравнительного лингвокультурологическо анализа.
Определяя культуру как «синоним «обычаев народа» [Ладо, 1989, с. 49], Ладо не без оснований замечает, что объяснить те или иные явления культуры столь же сложно, как и объяснить свой язык иностранцу. Пример, который приводит автор в подтверждение этого положения, весьма красноречив. Действительностью, мы можем без труда использовать в речи те или иные формы, но нередко испытываем затруднения, пытаясь объяснить иностранцу, как и когда мы это делаем. Также мы с легкостью можем завязывать галстук, но объяснить точно, как мы это делаем, сможем лишь с великим трудом [там же]. Ладо видит смысл лингвокультурологического исследования в том, чтобы «описать наши действия, нами самими не осознаваемые, при этом, — добавляет он, — мы должны быть уверены, что сможем описать привычное точно, а не наугад или умозрительно» [Ладо, 1989, с. 50]. Последнее добавление Ладо кажется особенно существенным, так как предостерегает исследователя, особенно того, кто намерен исследовать культуры в сопоставительном плане, от дескриптивности, то есть от банальных описаний сходств и различий, нередко, случайных, в отдельных фрагментах сравниваемых культур. Ладо пытается найти достаточно твердые основания для того, чтобы сравнительный анализ культур оказался максимально объективным.
Как и следовало ожидать, исследователь 50-х годов обращается к категориям системы и структуры. Ладо опирается на определения культуры, предложенные культурной антропологией. Ссылаясь на работы Клюкхона, Келли, Хойжера и Сепира, в которых на первый план выходят не случайные наборы свойств, а понятия модели и структуры, Ладо исходит из того, что модели культуры организованы, или структурированы, в систему или множество систем.
Для того чтобы понять, насколько справедливо представлять культуру в виде системы, то есть определить состоятельность взгляда на модели культуры как на системные образования, попытаемся понять, что такое система.
Обычно под системой понимается «совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство» [ФЭС, 1983, с. 610]. Понятие системы теснейшим образом связано с понятиями целостности, структуры, связи, элемента, отношения, подсистемы и др. [там же]. Целостность предполагает принципиальную несводимость свойство системы к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимость из последних свойств целого, а также зависимость каждого элемента, свойства и отношения системы от места и функции внутри целого. Структурность системы заключается в возможности ее описания в виде сети связей и отношений. Взаимосвязь системы со средой состоит в том, что система формирует и проявляет свои свойства в процессе взаимодействия со средой, являясь при этом активным компонентом взаимодействия. Иерархичность системы заключается в том, что каждый составляющий ее элемент может в свою очередь рассматриваться как система (ср.: подсистема), а рассматриваемая в данном случае система может составлять элемент какой-либо иной системы более высокого ранга. И, наконец, последнее, но весьма существенное свойство системы — возможность ее множественного описания. В силу принципиальной сложности каждой системы ее адекватное познание требует (и предполагает) построения множества различных моделей, каждая из которых описывает лишь определенный аспект системы (см.: ФЭС, 1983, с. 610).
Не вызывает сомнения, что культура может быть рассмотрена как системное образование. В самом деле, культура обладает определенной целостностью. Свойства культуры принципиально не могут быть сведены к сумме свойств составляющих ее элементов. Безусловно, попытки представить культуру какого-либо народа в виде перечисления ее свойств встречаются нередко. Но проявления культуры настолько многочисленны, настолько вариативны и принадлежат столь различным уровням, что подобные описания всегда фрагментарны и зачастую касаются случайных проявлений культуры. Кроме того, перечисление не есть сумма. Представление культуры в виде суммы несопоставимых и случайно взятых элементов не может быть положено в основу научного анализа.
Свойства культуры не следует выводить из свойств какого-либо одного из составляющих ее элементов. Так, невозможно охарактеризовать мусульманскую культуру в целом только по тому, как в этой культуре относятся к употреблению в пищу свинины. Несомненна и зависимость каждого элемента, свойства и отношения культуры от его места и функции внутри целого. Взаимосвязь культуры и среды также очевидна. Взаимодействуя со средой, реагируя на среду обитания, культура вырабатывает такие модели, шаблоны, правила поведения, которые помогают человеку противостоять неблагоприятным условиям среды и максимально успешно использовать ее благоприятные условия.
Вряд ли можно отрицать и иерархичность как свойство культуры. В самом деле, культуры разных народов, в разные исторические эпохи позволяют построить абстрактную модель общечеловеческой культуры. В то же время составные части каждой национальной культуры, например, прием пищи, так же составляют системы (подсистемы) со всеми характерными для системы свойствами.
Ладо выводит основные составляющие культурной структуры — функциональные единицы культуры, обладающие формой, значением и дистрибуцией.
Пример, приведенный Ладо для иллюстрации основной категории культурологии, функциональной единицы культуры, представляет для нас особый интерес, так как в качестве такой единицы Ладо рассматривает завтрак. Ладо отмечает, что «индивидуальные акты поведения, через которые проявляется культура, никогда не бывают в точности одинаковыми». В то же время, если, например, говорить о завтраке в США, то при всем индивидуальном различии, эти акты, должны обладать некой формой, или схемой, «под которую должны подводиться определенные акты, чтобы считаться завтраком в США» [Ладо, 1989, с. 50]. Эта схема и образует модель поведения, то есть функциональную единицу поведения в данной культуре. Модели культуры представляют собой некие шаблоны, которые позволяют оценивать различные и всегда единственные акты поведения — ситуативные реалии — как «то же самое», и оценивать различия их проявлений и описаний на основе общего.
Немаловажное значение для сопоставительного культурологического анализа имеет то, что эта «тожесть» имеет «характерные признаки в каждой культуре и представлена обычно разнообразными классами явлений» [Ладо, 1989, с. 51]. Именно эти характерные признаки оказываются наиболее значимыми при сопоставлении разных культур, так как именно они демонстрируют симметрию или, напротив, асимметрию культурных категорий разных народов.
Модели культуры, по мнению Ладо, состоят из подвижных элементов, «таких, как исполнитель, акт, объекты, обстановка, время, способ, цель и т. д.» [Ладо, 1989, с. 50]. Таким образом Ладо устанавливает аналогию между значимыми категориями культуры и языковыми знаками, так как языковые знаки также обладают формой, значением и дистрибуцией.
Методологически значимым в концепции Ладо оказывается то, что культуры, как некие системы, могут исследоваться подобно лексическим системам языков. Это положение, несомненно, вызывает интерес, так как связь языка и культуры очевидна.
Примечания
1. Более удачный, на наш взгляд, перевод названия этой книги — «Лингвистика сквозь призму культур». Именно такой перевод мы находим в книге В.Н. Ярцевой «Контрастивная грамматика» (М., 1981, с. 6), где давалась ссылка на работу Ладо. В 1989 г. в сборнике «Новое в зарубежной лингвистике» вып. 25 были опубликованы фрагменты работы Р. Ладо в русском переводе. Мы приводим русское название книги Р. Ладо по этому переводу.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |