2.3. Приемы описаний персонажей в романе «Преступление и наказание»

Целью параграфа является анализ приемов комбинирования синтаксических средств в описаниях персонажей в романе «Преступление и наказание» в сопоставлении с приемами организации микротекстов описаний пространства. В задачи параграфа входит установление функции описания в формировании художественных концептов, наиболее значимыми из которых считаем «я» («мы»), «действующий субъект», «субъект состояния». Для определения данной связи выявлялись логико-семантические экспликаторы концептов «действующий субъект», «субъект состояния» (пропозиции, отражающие внешние признаки и проявления внутреннего состояния персонажей) и их собственно синтаксические маркеры (синтаксические концепты в составе микротекстов описаний).

В литературе о Ф.М. Достоевском неоднократно отмечалось, что проблема человека и его сущности является доминирующей в творчестве писателя. В автобиографических материалах находим подтверждение этим наблюдениям: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время» (Достоевский 1999). Вниманием писателя к этой проблеме, на наш взгляд, во многом обусловлена значимость портретных описаний и характеристик персонажей в его художественных текстах.

В результате сплошной выборки из романа «Преступление и наказание» нами было отобрано 40 микротекстов (их общий объем — 12,4 страниц текста), содержащих описания основных действующих лиц. Эти описания формируют художественные концепты «действующий субъект», «субъект состояния». В ходе анализа логико-синтаксических и типовых значений высказываний в микротекстах, представляющих описания персонажей, были выявлены признаки субъектов речи, функционально близких рассмотренным в материале параграфа 2.3, а именно рассказчика и рассказчика, близкого к персонажу.

2.3.1. Показатели сферы рассказчика, близкого к персонажу

Показателями сферы рассказчика, близкого к персонажу, являются следующие типы средств:

— экспликаторы субъекта восприятия: предшествующий контекст содержит имя собственное персонажа (Раскольников), личное местоимение (он) или синтаксически несвободное словосочетание (молодой человек);

— модели двукомпонентных предложений, в составе которых подлежащее выражено указательным местоимением это, а смысловые структуры именных компонентов составных именных сказуемых содержат актуализаторы когнитивных признаков внешности персонажей, в том числе сем оценки в позиции ремы, что отражает особенности восприятия субъекта описаний;

— развернутые пропозиции характеризации (реализация предикативного признака, выражение основного пропозиционального значения), маркируемые синтаксическим концептом «бытие признака объекта описания» (структурная схема «что — было — какое»)¹;

— полусвернутые и свернутые пропозиции характеризации (выражение добавочного пропозиционального значения) как следствие приема детализации портретных описаний, например:

1) Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая (с. 9);

2) Это был человек лет уже за пятьдесят, среднего роста и плотного сложения, с проседью и с большой лысиной, с отекшим от постоянного пьянства желтым, даже зеленоватым лицом и с припухшими веками, из-за которых сияли крошечные, как щелочки, но одушевленные красноватые глазки (с. 14);

3) Это была ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще с прекрасными темно-русыми волосами и действительно с раскрасневшимися до пятен щеками (с. 26);

4) Это была высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои (с. 63);

5) Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией <...> (с. 139);

6) Это было худенькое, совсем худенькое и бледное личико, довольно неправильное, какое-то востренькое, с востреньким маленьким носом и подбородком <...> (с. 230);

7) Это был человек лет пятидесяти, росту повыше среднего, дородный, с широкими и крутыми плечами, что придавало ему несколько сутуловатый вид (с. 236);

8) Это был человек лет тридцати пяти, росту пониже среднего, полный и даже с брюшком, выбритый, без усов и бакенбард, с плотно выстриженными волосами на большой круглой голове, как-то особенно выпукло закругленной на затылке <...> (с. 242);

9) Это было какое-то странное лицо, похожее как бы на маску: белое, румяное, с румяными, алыми губами, с светло-белокурою бородой и с довольно еще густыми белокурыми волосами (с. 453) и т. д.

Детально рассмотрим соотношение между компонентами пропозиции и пропозитивных отношений и средствами их выражения на примере описания Свидригайлова:

Это было какое-то странное лицо, похожее как бы на маску: белое, румяное, с румяными, алыми губами, с светло-белокурою бородой и с довольно еще густыми белокурыми волосами. Глаза были как-то слишком голубые, а взгляд их как-то слишком тяжел и неподвижен. Что-то было ужасно неприятное в этом красивом и чрезвычайно моложавом, судя по летам, лице. Одежда Свидригайлова была щегольская, летняя, легкая, в особенности щеголял он бельем. На пальце был огромный перстень с дорогим камнем (с. 453).

Границы микротекста устанавливались следующим образом. Показателем левой границы является смена микротемы. В предваряющем собственно описание повествовательном контексте эксплицированы субъект восприятия и признаки восприятия как процесса:

Он (Раскольников) рассматривал с минуту его лицо (Свидригайлова), которое всегда поражало его и прежде (с. 453).

Показатель правой границы — графическое отделение красной строкой собственно описания от прямой речи персонажа:

— Да неужели же мне и с вами еще тоже надо возиться, — сказал вдруг Раскольников <...> (с. 453).

В синтаксическом плане рассматриваемый микротекст представляет собой ССЦ, семантическую основу которого составляет общность микротемы (описание Свидригайлова). Линейная организация микротекста содержит сигналы когнитивных признаков внешних черт: «выражение лица», «взгляд», «цвет лица», «цвет глаз», «цвет волос», «возраст», «манеры». Смысловые структуры именных компонентов составных сказуемых актуализируют сему положительной оценки внешних признаков персонажа «красота внешняя» и семы негативной оценки его внутреннего состояния, проявляющегося во внешнем облике: «неподвижность черт лица», «неподвижность взгляда», «неприятность выражения лица».

Высказывания в составе ССЦ представляют пропозиции характеризации, маркируемые синтаксическим концептом «бытие признака объекта описания» (структурная схема «что — есть / было — какое»). Характеризация представлена моделями двукомпонентных предложений как экспликаторов развернутых пропозиций (основное пропозициональное значение — реализация предикативного признака):

Это было какое-то странное лицо.

Глаза были как-то слишком голубые.

Взгляд их как-то слишком тяжел и неподвижен.

Что-то было ужасно неприятное в этом <...> лице.

Одежда Свидригайлова была щегольская, летняя, легкая;

полусвернутыми пропозициями (добавочное пропозициональное значение — реализация дополнительного признака). Сема «неподвижность черт лица» актуализирована в смысловой структуре обособленного определения со сравнительным оборотом:

[лицо] похожее как бы на маску;

свернутыми пропозициями (добавочное пропозициональное значение — реализация дополнительного признака):

в этом красивом и чрезвычайно моложавом <...> [лице];

огромный [перстень] с дорогим камнем.

В числе показателей сферы рассказчика, близкого к персонажу, аналогичных выделенным в материале параграфа 2.2.1.2, отметим актуализаторы показателей интенсивности проявления признака, эксплицированные смысловыми структурами наречий в функции обстоятельств меры и степени, реализуемые в комплексе со смысловыми структурами неопределенных местоимений и наречий. Последние указывают на свернутые пропозиции характеризации (дополнительные признаки), отражающие особенности восприятия субъекта и относятся к числу экспликаторов концепта «я»:

какое-то странное лицо; с довольно еще густыми белокурыми волосами; глаза были как-то слишком голубые; взгляд <...> как-то слишком тяжел и неподвижен; что-то было ужасно неприятное в этом красивом и чрезвычайно моложавом <...> лице.

В плане вертикальной организации микротекста нами выявлен авторский прием создания противоречия когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект».

К средствам его реализации относятся:

— актуализатор семы «странность» в смысловой структуре прилагательного в функции именного компонента составного сказуемого:

странное лицо;

— отнесенность показателей интенсивности проявления признака к определениям, смысловые структуры которых актуализируют как сему положительной оценки («красота внешняя»):

с довольно еще густыми белокурыми волосами; чрезвычайно моложавом, судя по летам, лице,

так и семы отрицательной оценки («неподвижность взгляда», «неприятное выражение лица»), причем в последнем случае происходит совмещение семантики интенсивности (чрезмерности) и неопределенности причин проявления ее признаков:

глаза были как-то слишком голубые; взгляд как-то слишком тяжел и неподвижен; что-то было ужасно неприятное в этом <...> лице.

Рассмотренные способы линейной и вертикальной организации микротекста описания указывают на сферу рассказчика, близкого к персонажу, а именно Раскольникову, приемы формирования образа которого составляют основу лингвофилософской парадигмы романа.

2.3.2. Показатели сферы рассказчика

Анализ способов организации микротекстов описаний в составе макротекста позволил выявить тип субъекта описания, признаки которого указывают на сферу рассказчика. Нами была установлена взаимозависимость приемов комбинирования синтаксических средств в реализации когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структурах описаний и типов личности персонажей, выделенных исследователями-литературоведами (Белопольский 1987). Эти типы представлены двумя противоположными ценностными ориентациями: патриархальный, или родовой тип (Пульхерия Александровна, Авдотья Романовна, Соня, Разумихин) и индивидуалистический тип (Лужин, Свидригайлов). Анализ приемов описаний главного героя (Раскольникова) позволил выявить средства и способы организации микротекстов, используемые в описаниях персонажей обоих типов, что служит проявлением авторской концепции двойственности человека.

2.3.2.1. Приемы описаний персонажей патриархального типа

Рассмотрим средства и способы организации описаний персонажей патриархального, или родового, типа личности на примере микротекста описания сестры Раскольникова, Авдотьи Романовны:

Авдотья Романовна была замечательно хороша собою — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная, что высказывалось во всяком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности. Лицом она была похожа на брата, но ее даже можно было назвать красавицей. Волосы у нее были темно-русые, немного светлей, чем у брата; глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые. Она была бледна, но не болезненно бледна; лицо ее сияло свежестью и здоровьем. Рот у ней был немного мал, нижняя же губка, свежая и алая, чуть-чуть выдавалась вперед, вместе с подбородком, — единственная неправильность в этом прекрасном лице, но придававшая ему особенную характерность и, между прочим, как будто надменность. Выражение лица ее всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный! (с. 197—198).

Данный микротекст представляет собой ССЦ, семантическую основу которого составляет общность микротемы (описание Авдотьи Романовны).

Показателем левой границы служит сигнал смены функционально-смысловых типов речи. Предшествующее собственно описанию высказывание содержит признаки рассуждений рассказчика, поскольку представляет собой полипредикативную синтаксическую единицу, ведущей синтаксической связью в составе которой является бессоюзная связь; предикативные компоненты СП выражают противительно-уступительные отношения; высказывание осложнено обособленными оборотами, реализующими добавочные пропозиции;

Разумихин, разумеется, был смешон с своею внезапною, спьяну загоревшеюся страстъю к Авдотье Романовне; но, посмотрев на Авдотью Романовну, особенно теперь, когда она ходила, скрестив руки, по комнате, грустная и задумчивая, может быть, многие извинили бы его, не говоря уже об эксцентрическом его состоянии (с. 197).

Показателем правой границы является сигнал смены микротемы и типа речи:

Понятно, что горячий, откровенный, простоватый, честный, сильный, как богатырь, и пьяный Разумихин, никогда не видавший ничего подобного, с первого взгляда потерял голову (с. 198).

Одним из признаков сферы рассказчика является отсутствие указаний на субъекта восприятия. Линейная организация данного микротекста содержит сигналы когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее», представленных следующими семами положительной оценки: «красота», «стройность фигуры», «грациозность», «ясность взгляда», «свежесть лица», «открытость улыбки», «серьезность выражения лица», «внутреннее достоинство». С точки зрения выражения пропозиционального значения в составе микротекста были выделены следующие типы средств актуализации сем оценки:

— реализация предикативного признака, выражение основного пропозиционального значения: развернутые пропозиции характеризации, маркируемые синтаксическим концептом «бытие признака объекта» (структурная схема «что — было — какое»). Семы «красота», «стройность фигуры», «внутреннее достоинство», актуализированы в смысловых структурах компонентов составных именных сказуемых:

Авдотья Романовна была замечательно хороша собою — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная. Выражение лица ее всегда было <...> вдумчивое;

— реализация предикативного признака, выражение основного пропозиционального значения: развернутые пропозиции характеризации с совмещенной семантикой инобытийности. Семы оценки взгляда героини актуализированы в смысловых структурах именных компонентов составных сказуемых:

Глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые;

— реализация предикативного признака, выражение основного пропозиционального значения: развернутая пропозиция «самопроявление признака феномена», маркируемая синтаксическим концептом «инобытие объекта» (структурная схема «что — проявляет себя — как»). Сема положительной оценки «свежесть лица» актуализирована смысловыми структурами глагольного предиката и косвенных дополнений:

Лицо ее сияло свежестью и здоровьем;

— реализация дополнительного признака, выражение добавочного пропозиционального значения: свернутые и полусвернутые пропозиции характеризации. Семы положительной оценки «свежесть лица», «открытость улыбки» героини актуализированы в смысловых структурах обособленных определений:

<...> нижняя же губка, свежая и алая, чуть-чуть выдавалась вперед <...>.

Как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный!

Последнее высказывание содержит средства экспрессивного синтаксиса: синтаксический параллелизм, эмоциональную окраску, наличие обособленных определений в позиции ремы и представляет собой восклицательное предложение.

Семы оценки выражения и черт лица героини актуализированы смысловыми структурами компонентов составного сказуемого в составе развернутых сложных пропозиций характеризации, что указывает на сопряжение форм типов речи описание и рассуждение:

Она была бледна, но не болезненно бледна.

<...> нижняя же губка <...> чуть-чуть выдавалась вперед, вместе с подбородком — единственная неправильность в этом прекрасном лице, но придававшая ему особенную характерность и <...> как будто надменность.

Выражение лица ее всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое;

— реализация дополнительного признака, выражение добавочного пропозиционального значения: свернутая пропозиция характеризации. Сема положительной оценки «красота внешняя» актуализирована в смысловой структуре определения:

<...> в этом прекрасном лице <...>.

В числе других признаков рассказчика отметим:

— модель однокомпонентного безличного предложения с модальным значением:

Ее даже можно было назвать красавицей;

— актуализаторы показателей интенсивности проявления признака, эксплицированные смысловыми структурами наречий в функции обстоятельств меры и степени и прилагательных в функции определений:

Замечательно хороша собою; удивительно стройная, сильная, самоуверенная; глаза <...> необыкновенно добрые; рот у ней был немного мал; особенную характерность;

— наличие модусных компонентов, указывающих на сопряжение форм типов речи описание и рассуждение:

<...> что высказывалось во всяком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности.

<...> единственная неправильность в этом прекрасном лице, но придававшая ему особенную характерность и, между прочим, как будто надменность.

В плане вертикальной организации микротекста нами выявлены авторские приемы сближения и противопоставления когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект». К средствам реализации данных приемов относятся сложные синтаксические конструкции с противительно-уступительным и противительно-возместительным значением, что указывает на сопряжение форм типов речи описание и рассуждение:

Авдотья Романовна была замечательно хороша собою — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная, что высказывалось во всяком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности. Выражение лица ее всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный!

В описании внешности Раскольникова нами были выявлены аналогичные приемы организации микротекста. На наш взгляд, это отражает авторскую установку на передачу внешнего сходства и духовной близости героев с позиций одного субъекта восприятия. К признакам единства такого субъекта относятся:

— наличие моделей двукомпонентных предложений с составным именным сказуемым как экспликаторов развернутых пропозиций характеризации, маркируемых синтаксическим концептом «бытие признака объекта» (структурная схема «что — было — какое»);

— наличие актуализаторов сем положительной оценки «красота внешняя» в смысловых структурах именных компонентов составного сказуемого и показателей интенсивности проявления признака в смысловой структуре наречия в функции обстоятельства меры и степени:

Кстати, он (Раскольников) был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен (с. 6) — ср.

Авдотья Романовна была замечательно хороша собою — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная <...> (с. 197);

— наличие модусных компонентов, эксплицированных вводными словами в функции метатекстовых оборотов (Падучева 1996, 279):

кстати, впрочем, между прочим.

Анализ средств и способов организации микротекстов позволил выявить следующие общие признаки сферы рассказчика:

— предшествующие собственно описаниям контексты не содержат экспликаторов субъекта восприятия;

— высказывания содержат элементы ФСТР рассуждение, что выражается в усложнении пропозитивной семантики высказываний;

— смысловые структуры актуализаторов сем оценки и показателей интенсивности указывают на отношение субъекта речи к объектам описания.

В ходе анализа было установлено, что наиболее существенными когнитивными признаками в семантической структуре описаний персонажей патриархального, родового типа личности являются следующие: «выражение лица», «взгляд», «улыбка», значимые не только как показатели красоты внешней, но и проявлений красоты внутренней. В смысловых структурах экспликаторов данных признаков актуализированы семы только положительной оценки. К важнейшим синтаксическим средствам реализации приемов сопоставления когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект» относятся сложные пропозиции, репрезентированные синтаксическими конструкциями с противительно-уступительным и противительно-возместительным значениями, что указывает на сопряжение форм типов речи описание и рассуждение:

Несмотря на то что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней красоты <...>. Волосы ее уже начинали седеть и редеть, маленькие лучистые морщинки уже давно появились около глаз, щеки впали и высохли от заботы и горя, и все-таки это лицо было прекрасно (с. 198).

Выражение лица ее (Авдотьи Романовны) всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому, лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный! (с. 197—198).

Ее (Соню) даже нельзя было назвать и хорошенькою, но зато голубые глаза ее были такие ясные, и, когда оживлялись они, выражение лица ее становилось такое доброе и простодушное, что невольно привлекало к ней (с. 230—231).

Это был необыкновенно веселый и сообщительный парень, добрый до простоты (Разумихин). Впрочем, под этою простотой таились и глубина, и достоинство (с. 53).

Функциональная значимость подобных синтаксических конструкций как средств реализации авторских приемов сопоставления и противопоставления когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структурах описании персонажей патриархального, родового типа личности интенционально обусловлена авторскими представлениями о подлинности духовной красоты, которая раскрывается во внешнем облике человека. На наш взгляд, наличие подобных конструкций как средств реализации основного пропозиционального значения относится к важнейшим показателям сферы рассказчика, а сопряженность форм типов речи описание и рассуждение указывает на функционирование художественно значимого концепта «мы», средства экспликации которого входят в число дифференциальных признаков рассказчика как субъекта описания.

2.3.2.2. Приемы описаний персонажей индивидуалистического типа

Рассмотрим средства и способы организации описания Лужина как персонажа индивидуалистического типа личности:

Действительно, в общем виде Петра Петровича поражало как бы что-то особенное, а именно, нечто как бы оправдывавшее название «жениха», так бесцеремонно ему сейчас данное. <...> Все платье его было только что от портного, и все было хорошо, кроме разве того только, что все было слишком новое и слишком обличало известную цель. Даже щегольская, новехонькая, круглая шляпа об этой цели свидетельствовала: Петр Петрович как-то уж слишком почтительно с ней обращался и слишком осторожно держал ее в руках. Даже прелестная пара сиреневых, настоящих жувеневских перчаток свидетельствовала то же самое, хотя бы тем одним, что их не надевали, а только носили в руках для параду. В одежде же Петра Петровича преобладали цвета светлые и юношественные. На нем был хорошенький летний пиджак светло-коричневого оттенка, светлые легкие брюки, таковая же жилетка, только что купленное тонкое белье, батистовый самый легкий галстучек с розовыми полосками, и что всего лучше: все это было даже к лицу Петру Петровичу. Лицо его, весьма свежее и даже красивое, и без того казалось моложе своих сорока пяти лет. Темные бакенбарды приятно осеняли его с обеих сторон, в виде двух котлет, и весьма красиво сгущались возле светловыбритого блиставшего подбородка. Даже волосы, впрочем чуть-чуть лишь с проседью, расчесанные и завитые у парикмахера, не представляли этим обстоятельством ничего смешного или какого-нибудь глупого вида, что обыкновенно бывает при завитых волосах, ибо придает лицу неизбежное сходство с немцем, идущим под венец. Если же и было что-нибудь в этой довольно красивой и солидной физиономии действительно неприятное и отталкивающее, то происходило уж от других причин (с. 142—143).

Микротекст представляет собой ССЦ, семантическую основу которого составляет общность микротемы (описание Лужина). Показателями левой границы служат сигналы смены микротемы и функционально-смысловых типов речи: глаголы прошедшего времени совершенного вида указывают на признаки повествования в предшествующем описанию высказывании:

Между тем Раскольников <...> принялся вдруг снова его рассматривать пристально <...>: даже приподнялся для этого нарочно с подушки (с. 142).

Показатель правой границы — сигнал смены микротемы и переход к повествованию, показателями чего служат также деепричастие и глаголы прошедшего времени совершенного вида:

Рассмотрев без церемонии господина Лужина, Раскольников ядовито улыбнулся, снова опустился на подушку и стал по-прежнему глядеть в потолок (с. 143).

Предшествующий и последующий контексты содержат указание на субъекта восприятия (имя собственное Раскольников); в смысловых структурах предикатов актуализированы признаки процесса восприятия (принялся рассматривать). Однако способы организации микротекста указывают на признаки речевой сферы рассказчика, к важнейшим из которых относится сопряженность формы типов речи описание и рассуждение, реализуемая следующими средствами:

— наличие модусных компонентов, эксплицированных метатекстовыми оборотами — вводными словами с семантикой проявления диалогичности (действительно), уточнения (а именно), ограничения (кроме разве того только, что), уступки (впрочем);

— модель сложноподчиненного предложения, синтаксические отношения между осложненными предикативными частями которого характерны для форм книжной (рассуждающей) речи:

Даже волосы, впрочем чуть-чуть лишь с проседью, расчесанные и завитые у парикмахера, не представляли этим обстоятельством ничего смешного или какого-нибудь глупого вида, что обыкновенно бывает при завитых волосах, ибо придает лицу неизбежное сходство с немцем, идущим под венец;

— модель сложного предложения, в семантической структуре которого совмещена семантика допущения и причинности:

Если же и было что-нибудь в этой довольно красивой и солидной физиономии действительно неприятное и отталкивающее, то происходило уж от других причин;

— наличие экспликатора художественно значимого концепта «мы» как одного из признаков реализации диалогичности (Кожин 1979):

Все <...> слишком обличало известную цель.

Линейная организация микротекста содержит экспликаторы когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее», представленных следующими семами негативной оценки: «нарочитость манер», «карикатурность внешнего облика», «отталкивающее выражение лица». Отличительным способом организации данного микротекста является выражение противоречия между смысловыми структурами актуализаторов качественных и количественных характеристик:

Все было слишком новое;

Петр Петрович как-то слишком уж почтительно с ней (шляпой) обращался и слишком осторожно держал ее в руках.

В числе способов реализации сем негативной оценки в составе когнитивного признака «внешнее» отметим функционирование модальной частицы даже в составе моделей двукомпонентных предложений, за счет чего актуализируется дополнительная сема «материальное», «не относящееся к сущности человека»:

Даже <...> шляпа об этой цели свидетельствовала <...>.

Даже <...> пара <...> перчаток свидетельствовала то же самое <...>.

<...> все это было даже к лицу Петру Петровичу.

Даже волосы, <...>, расчесанные и завитые у парикмахера, не представляли этим обстоятельством ничего смешного <...>.

В плане вертикальной организации микротекста нами выявлен авторский прием выражения противоречия когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект», аналогичный приему соотношения когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре описания Свидригайлова. Тождество установленных приемов в структуре описаний данных персонажей объясняется их принадлежностью к одному типу личности (индивидуалистическому), а различия в средствах и способах организации микротекстов описаний — интенционально обусловленным различием функций субъектно-речевых сфер.

2.3.2.3. Приемы описания Раскольникова

Для выявления лингвофилософской парадигмы романа «Преступление и наказание» необходимо рассмотреть средства и способы организации микротекстов описаний главного героя романа, Раскольникова.

Исследователями-литературоведами (Бахтин 1972; Белопольский 1987; Тарасов 1999) неоднократно указывалось на то, что сознание Раскольникова как персонажа интенционально значимого для раскрытия авторской концепции двойственности человека совмещает в себе две противоположные ценностные ориентации: патриархальную (родовую) и индивидуалистическую.

В параграфе 2.3.2.1. было установлено сходство приемов организации микротекстов описаний Раскольникова и его сестры, Авдотьи Романовны, что интерпретировалось нами как проявление авторской установки на передачу внешней и внутренней (духовной) близости героев с позиций одного субъекта восприятия. В ходе анализа материала был выявлен прием сближения когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект»; в числе других признаков сходства организации микротекстов установлены близость смысловых структур актуализаторов сем положительной оценки с точки зрения реализации пропозиционального значения; тождество пропозиций, их маркеров и других признаков тождества субъекта описания.

Средства организации других микротекстов описаний главного героя указывают на общность приемов описаний Раскольникова и Свидригайлова, что подтверждается семантической структурой следующих микротекстов:

Надменная усмешка выдавливалась на губах его (Раскольникова) (с. 409).

Злобная и насмешливая улыбка медленно выдавливалась на дрожавших еще губах его (Свидригайлова) (с. 479).

Высказывания в данных микротекстах представляют собой тождественные модели двукомпонентных предложений. С точки зрения выражения пропозиционального значения семы негативной оценки «надменность», «злоба» актуализированы тождественными смысловыми структурами глагольных предикатов с имперфективным значением, наделенных качественно-изобразительной функцией (выдавливалась), которые участвуют в реализации предикативного признака (развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (структурная схема «что — проявляется / проявлялось»).

Тождество установленных особенностей организации данных микротекстов, в том числе и порядка слов, является признаком тождества речевых сфер субъектов данных описаний. В обоих случаях этим субъектом оказывается рассказчик.

Совмещенность приемов описаний персонажей взаимно противоположных типов личности в микротекстах описаний главного героя романа интерпретируется нами как проявление авторской интенции, эксплицированной в названии романа — «Преступление и наказание».

Результаты анализа соотнесения когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект» представлены в таблице 2:

Таблица 2. Приемы соотнесения когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект» в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

Подведем некоторые итоги. В результате анализа корпуса микротекстов описаний персонажей нами были выявлены признаки субъектно-речевых сфер, функционально близких сферам субъектов описания пространства, а именно: рассказчика, близкого к персонажу, и рассказчика. Их речевые сферы характеризуются наличием ряда интегральных и дифференциальных признаков. К интегральным относятся признаки субъективированности описаний, указывающие на функционирование художественно значимого концепта «я»:

— актуализаторы сем оценки и показателей количественного проявления признака в смысловых структурах предикативных компонентов высказываний, участвующих в реализации основного пропозиционального значения;

— модели двукомпонентных предложений, представляющие развернутые пропозиции характеризации, маркируемые синтаксическим концептом «бытие признака объекта описания» (структурная схема «что — было — какое»). Наличие данных признаков, на наш взгляд, служит проявлением идиолектных черт Ф.М. Достоевского.

К дифференциальным признакам рассказчика, близкого к персонажу, относятся:

— экспликаторы субъекта восприятия в предшествующем собственно описанию контексте (имя собственное, личное местоимение, синтаксически несвободное словосочетание);

— модели двукомпонентных предложений, в составе которых подлежащее выражено указательным местоимением это;

— совмещение семантики интенсивности (чрезмерности) и неопределенности проявления признаков в смысловых структурах компонентов высказываний, что указывает на восприятие персонажа.

К дифференциальным признакам рассказчика относятся:

— сопряженная форма типов речи описание и рассуждение (синтаксические конструкции с противительно-уступительным и противительно-возместительным значением, реализующие сложные пропозиции; модели безличных конструкций с модальным значением; модусные компоненты, эксплицированные метатекстовыми вводными оборотами) как прием диалогизации (функционирование художественно значимого концепта «мы»);

— модели двукомпонентных предложений, в составе которых подлежащее выражено существительным (часто именем собственным);

— отсутствие указаний на субъекта восприятия в предшествующем собственно описанию контексте.

Наличие дифференциальных признаков субъектов описаний указывает на интенционально обусловленное различие их функций — описание с точки зрения персонажа и с точки зрения независимого субъекта речи.

Исходя из данных макротекста, а именно комплекса внешних (пространственных) и внутренних признаков, в смысловой структуре описаний были определены два типа личности персонажей — патриархальный, или родовой (Пульхерия Александровна, Авдотья Романовна, Соня, Разумихин) и индивидуалистический (Лужин, Свидригайлов). В микротекстах их описаний были выявлены приемы соотнесения когнитивных признаков «внешнее» и «внутреннее» в структуре концепта «действующий субъект», а именно:

— сближение, отождествление (Авдотья Романовна);

— сопоставление, противопоставление (Пульхерия Александровна, Авдотья Романовна, Соня, Разумихин);

— выражение противоречия (Лужин, Свидригайлов).

Описания главного героя романа, Раскольникова характеризуются совмещенностью приемов описаний персонажей взаимно противопоставленных типов личности, что интерпретируется нами как проявление авторской интенции, эксплицированной в названии романа — «Преступление и наказание».

Примечания

1. Исследователями отмечено, что среди художественных образов условно могут быть выделены типы «персонаж — объект изображения» (в плане выражения такой тип проявляется в непрерывности авторского повествования без вкрапления в него элементов речи персонажа) и «персонаж — субъект изображения» (формой реализации его изображения является НПР и внутренняя речь героя) (Кожин 1979, 63). Если принять это деление, то возникает терминологическая вариативность при обозначении синтаксических концептов: «бытие признака субъекта» / «бытие признака объекта».