3.2. Приемы описаний нетрадиционных типов пространства

В романе М.А. Булгакова, наряду с традиционно выделяемыми типами пространства, а именно городским, внутренним (концепты «город», «дом»), нами были выявлены функции нетрадиционного, особого художественно значимого типа — мистического природного пространства (концепт «природный мир»). В задачи параграфа входит анализ приемов и особенностей функционирования описаний природного пространства в соотношении с субъектно-речевыми сферами (каждая из которых определялась по набору признаков) в целях выявления интенциональной значимости данного типа описания.

3.2.1. Приемы описаний природного пространства в отношении к признакам сферы субъекта исторического описания

В микротекстах описания Ершалаима и окологородского природного пространства нами были установлены признаки сферы особого субъекта описания. Рассмотрим приемы организации подобных микротекстов в отношении к признакам сферы субъекта речи на примере микротекста описания прихода грозы в Ершалаиме и его окрестностях:

Тут что-то дунуло в лицо бывшему сборщику и что-то зашелестело у него под ногами. Дунуло еще раз, и тогда, открыв глаза, Левий увидел, что все в мире, под влиянием ли его проклятий или в сижу каких-либо других причин, изменилось. Солнце исчезло, не дойдя до моря, в котором тонуло ежевечерне. Поглотив его, по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча. Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Туча ворчала, и из нее время от времени вываливались огненные нити. По Яффской дороге, по скудной Гионской долине, над шатрами богомольцев, гонимые внезапно поднявшимся ветром, легли пыльные столбы (с. 174—175).

Микротекст представляет собой ССЦ, высказывания в составе которого объединены общностью микротемы (описание прихода грозы в окрестностях Ершалаима). В линейном плане формальным показателем левой границы собственно описания служит сигнал перехода от повествования (признаками которого являются видовые характеристики глаголов-сказуемых: дунуло, изменилось, исчезло) к собственно описанию. Однако, на наш взгляд, в данном случае целесообразно устанавливать границу микротекста с опорой на семантику ССЦ, что подтверждается наличием красной строки, графически отделяющей прямую речь персонажа от начала описания:

«Я ошибался! — кричал совсем охрипший Левий. — <...> Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!»

Показателем правой границы служит сигнал смены микротемы и ФСТР, что выражается в графическом оформлении в виде красной строки и изменением видовой характеристики глагола-сказуемого в составе последующего высказывания:

Левий умолк <...> (с. 175).

Линейная организация микротекста содержит сигналы когнитивных признаков пространства: «открытость», «объемность», «подвижность», «звуковое проявление», «свет». Они представлены семантическими субъектами в составе высказываний:

грозовая туча, туча,

глагольными предикатами с имперфективным значением, выполняющими «качественно-изобразительную функцию»:

туча поднималась, края вскипали, брюхо отсвечивало, туча ворчала, нити вываливались,

распространителями предикатов, а именно обстоятельствами образа действия:

грозно, неуклонно, белой пеной,

в смысловых структурах которых актуализирована сема оценки «неотвратимость» (о характере изменений природной среды). Данные высказывания оформляют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (феномен проявляет себя изменением своего внешнего вида, светом, звуками, испусканием частиц своей массы, структурная схема «что — изменяется»).

Микротекст репрезентирует восприятие предгрозового состояния природы субъектом описания, находящимся неподалеку от Ершалаима, на Лысой Горе. Однако он излагает собственное видение описываемой картины, а не опосредует восприятие персонажа, бывшего сборщика податей Левия Матвея. К признакам данного независимого субъекта речи относятся следующие синтаксические средства и семантические компоненты:

— синтаксическая организация сложного целого, представляющего собой развернутую метафору:

<...> по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча. Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Туча ворчала, и из нее время от времени вываливались огненные нити;

— выразительно-изобразительные средства в составе компонентов предикативного центра (метафоры и олицетворения), смысловые структуры которых реализуют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (феномен проявляет себя изменением своего внешнего вида, светом, звуками, испусканием частиц своей массы, структурная схема «что — изменяется»):

Солнце тонуло в море ежевечерне, туча поднималась, края ее (тучи) <...> вскипали, туча ворчала, из нее вываливались <...> нити;

субъектных и других семантических компонентов высказывания (эпитеты) — ими реализуется добавочное пропозициональное значение (свернутые пропозиции характеризации):

туча поднималась грозно и неуклонно; края ее (тучи) уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо, из нее вываливались огненные нити;

— нарушение нейтрального порядка слов:

края ее уже вскипали — ср. ее края уже вскипали;

— синтаксический параллелизм как средство создания ритмизации:

Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Туча ворчала <...>,

что указывает на связь манеры изложения с классическими лиро-эпическими формами речи сказителя-летописца, а не «бывшего сборщика податей». Условно обозначим такого субъекта речи символом Р 2.

Средства и способы организации данного микротекста указывают на нетрадиционные для жанра романа приемы художественного описания пространства, обусловленные авторской установкой на «живописание истины». По справедливому наблюдению И. Сухих, описание исторического пространства (и более того, все историческое повествование в целом) «строится по принципу «живых картин» — путем фиксации, растягивания и тщательной проработки каждого мгновения. В булгаковской интерпретации это — бесконечно длинный день, поворотный день человеческой истории» (Сухих 2000, 216). Характерно замечание исследователя о том, что описание Ершалаимских событий представляет собой булгаковскую, т. е. авторскую интерпретацию, иными словами, интерпретация этих событий Мастером как условной фигурой автора исторического романа, опосредуемая субъектом описания, которого условно обозначим символом Р 2, соотносится с интенцией самого автора-демиурга.

Рассмотрим другой микротекст, соотносимый с иным типом пространственной ситуации: описание Ершалаима и территории резиденции прокуратора после грозы:

Прошло некоторое время, и пелена воды перед глазами прокуратора стала редеть. Как бы ни был яростен ураган, он ослабевал. Сучья больше не трещали и не падали. Удары грома и блистания становились реже. Над Ершалаимом плыло уже не фиолетовое с белой опушкой покрывало, а обыкновенная серая арьергардная туча. Грозу сносило к Мертвому морю.

Теперь уже можно было расслышать в отдельности и шум дождя, и шум воды, низвергающейся по желобам и прямо по ступеням той лестницы, по которой днем прокуратор шел для объявления приговора на площади. А наконец зазвучал и заглушенный доселе фонтан. Светлело. В серой пелене, убегавшей на восток, появились синие окна (с. 292).

Микротекст представляет собой два ССЦ, высказывания в составе которых объединены общностью микротемы (описание Ершалаима и территории резиденции прокуратора после грозы). В линейном плане формальным показателем левой границы собственно описания служит сигнал перехода от повествования (признаками которого являются видовые характеристики глаголов-сказуемых: прошло некоторое время, пелена воды <...> стала редеть) к собственно описанию. Однако, на наш взгляд, в данном случае целесообразно устанавливать границу микротекста с опорой на семантику ССЦ, что подтверждается наличием красной строки, графически отделяющей описание состояния прокуратора от начала описания состояния природного пространства:

И если бы нестойкое трепетание небесного огня превратилось бы в постоянный свет, наблюдатель мог бы видеть, что лицо прокуратора <...> выражает нетерпение, что прокуратор <...> кого-то ждет, нетерпеливо ждет (с. 291—292).

Формальным показателем правой границы служит сигнал перехода от описания к повествованию (смена видовых характеристик глаголов-сказуемых). Однако смысловым показателем правой границы микротекста является сигнал смены микротемы и ФСТР, графически представленный в виде красной строки:

Тут издали <...> донеслись до слуха прокуратора слабые звуки труб <...> (с. 292).

Линейная организация микротекста содержит сигналы когнитивных признаков пространства, аналогичных тем, которые были выявлены в предыдущем описании, а именно: «открытость», «объемность», «подвижность», «звуковое проявление», «свет». Они представлены семантическими субъектами в составе высказываний:

пелена воды, ураган, сучья, удары грома, блистания, туча, шум дождя, шум воды, фонтан,

обстоятельственными локализаторами:

Над Ершалаимом <...>; в серой пелене, убегавшей на восток <...>,

глагольными предикатами с имперфективным значением, выполняющими «качественно-изобразительную функцию»:

ураган ослабевал; сучья больше не трещали и не падали; удары грома и блистания становились реже; плыло уже не фиолетовое с белой опушкой покрывало; грозу сносило; светлело,

в смысловых структурах предикатов актуализирована сема «изменчивость» (о состоянии природной среды). Данные высказывания оформляют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», — маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (феномен проявляет себя изменением своего внешнего вида, светом, звуками, испусканием частиц своей массы, структурная схема «что — изменяется»).

Микротекст репрезентирует описание состояния природного пространства субъектом непосредственного восприятия, однако его признаки совпадают не с признаками рассказчика, близкого к персонажу, а с признаками Р 2. На тождество этих субъектов описания указывают следующие признаки:

— синтаксическая организация сложного предложения, представляющего собой развернутую метафору:

Над Ершалаимом плыло уже не фиолетовое с белой опушкой покрывало, а обыкновенная серая арьергардная туча;

— выразительно-изобразительные средства, в составе компонентов предикативного центра (метафоры и олицетворения), смысловые структуры которых реализуют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (феномен проявляет себя изменением своего внешнего вида, светом, звуками, испусканием частиц своей массы, структурная схема «что — изменяется»):

плыло уже не фиолетовое с белой опушкой покрывало: зазвучал <...> фонтан; появились синие окна;

субъектных и других семантических компонентов высказывания (эпитеты и олицетворение) — ими реализуется добавочное пропозициональное значение (полусвернутые и свернутые пропозиции характеризации):

не фиолетовое с белой опушкой покрывало, а <...> серая арьергардная туча: <...> в серой пелене, убегавшей на восток; синие окна;

— синтаксический параллелизм как средство создания ритмизации:

Сучья больше не трещали и не падали. Удары грома и блистания становились реже.

В числе других признаков данного субъекта описания (Р 2) отметим: — одели двукомпонентных предложений с составными сказуемыми, связочные компоненты которых имеют фазисное значение:

Пелена воды <...> стала редеть.

Удары грома и блистания становились реже;

— модели однокомпонентных безличных предложений:

Грозу сносило к Мертвому морю.

Светлело;

— модель однокомпонентного безличного предложения с модальным значением и семантикой восприятия:

Теперь уже можно было расслышать в отдельности и шум дождя, и шум воды <...>.

Нетрадиционность приемов художественного описания данного типа пространства обусловлена функциональными особенностями субъекта восприятия и описания. В микротекстах описаний Ершалаима, прилегающего к нему природного пространства, и резиденции прокуратора содержатся экспликаторы субъектов восприятия (Левия Матвея, Понтия Пилата), но субъектами описания являются не близкие к ним рассказчики, а особый тип независимого рассказчика (Р 2), излагающий собственное восприятие описываемого пространства. Предполагаем, что изображение Ершалаимских событий Мастером как условной фигурой автора исторического романа парадоксальным образом воспроизводит видение этих событий Воландом как персонажем, которого автор наделил особым свойством быть вне времени и пространства, находиться вне бытия и небытия и принимать любой облик. На справедливость данного наблюдения указывает семантика высказываний в составе прямой речи персонажей (Воланда и Мастера), извлеченных нами в ходе композиционного анализа макротекста романа:

«Дело в том... — тут профессор (Воланд) пугливо оглянулся и заговорил шепотом, — что я лично присутствовал при всем этом. И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать <...>» (с. 44);

<...> Гость (Мастер) молитвенно сложил руки и прошептал: «О, как я угадал! О, как я все угадал!» (с. 132).

Смысловые структуры компонентов предикативного центра в составе высказывания Мастера в последнем микротексте указывают на то, что он подтверждает аутентичность рассказа Воланда, переданного Иваном, с текстом своего романа о Ершалаимских событиях.

По мнению исследователя художественной речи Г.А. Лесскиса, «формы повествования в двух романах, составляющих «Мастера и Маргариту», образуют корреляцию по принципу актуализации достоверности, в которой роман Мастера является маркированным членом, а роман о Мастере — немаркированным (в лингвистическом и семиотическом смысле этих терминов)» (Лесскис 1979, 54). Принимая во внимание данную точку зрения и учитывая результаты нашего исследования, можно сделать следующий вывод: в микротекстах описаний Ершалаима, окологородского природного пространства и резиденции прокуратора представлены нетрадиционные приемы художественного описания пространства, что объясняется функциональными особенностями субъекта восприятия и описания данных типов пространства и обусловлено авторской установкой на «актуализацию достоверности».

3.2.2. Приемы описаний природного пространства в отношении к признакам сферы рассказчика, близкого к Маргарите

В микротекстах описаний мистического природного пространства нами были выявлены признаки речевой сферы особого субъекта описания, не совпадающие с признаками Р 2 (см. материал параграфа 3.2.1). Рассмотрим приемы организации данных микротекстов в отношении к признакам субъектно-речевой сферы на примере описания берега реки, куда прилетела Маргарита накануне великого бала полнолуния:

Маргарита чувствовала близость воды и догадывалась, что цель близка. Сосны разошлись, и Маргарита тихо подъехала по воздуху к меловому обрыву. За этим обрывом внизу, в тени, лежала река. Туман висел и цеплялся за кусты внизу вертикального обрыва, а противоположный берег был плоский, низменный. На нем, под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев, метался огонечек от костра и виднелись какие-то движущиеся фигурки. Маргарите показалось, что оттуда доносится какая-то зудящая веселенькая музыка. Далее, сколько хватало глаз, на посеребренной равнине не виделось никаких признаков ни жилья, ни людей (с. 237).

Микротекст представляет собой ССЦ, высказывания в составе которого объединены общностью микротемы (описание берега реки). В линейном плане формальным показателем левой границы служит сигнал смены видовых характеристик глаголов-сказуемых — переход от глаголов совершенного вида:

сосны разошлись, Маргарита подъехала

к глаголам-сказуемым с имперфективным значением, выполняющим «качественно-изобразительную функцию»:

лежала река, туман висел и цеплялся.

Однако, на наш взгляд, смысловая граница микротекста определяется семантикой ССЦ и единством признаков субъектно-речевой сферы, что подтверждается наличием красной строки:

Легкая тень летящей скользила по земле впереди — теперь луна светила в спину Маргарите.

Маргарита чувствовала близость воды и догадывалась, что цель близка (с. 237).

Показателем правой границы является переход к повествованию, признаками которого служат глаголы-сказуемые совершенного вида, что графически оформлено в виде красной строки:

Маргарита прыгнула с обрыва и быстро спустилась к воде (с. 237).

Линейная организация микротекста содержит сигналы когнитивных признаков пространства: «открытость», «объемность», «природные реалии», «подвижность», «звуковое проявление», «световое проявление». Они представлены семантическими субъектами в составе высказываний:

сосны, река, туман, берег, огонечек, фигурки, музыка;

обстоятельственными компонентами:

Маргарита <...> подъехала по воздуху к меловому обрыву.

За этим обрывом внизу, в тени лежала река.

Туман <...> цеплялся за кусты внизу вертикального обрыва <...>.

<...> под одинокой группой <...> деревьев <...>;

<...> на посеребренной равнине <...>;

глагольными предикатами с имперфективным значением:

Туман висел и цеплялся <...>; метался огонечек от костра; виднелись <...> фигурки; доносится <...> музыка; берег был плоский.

Микротекст репрезентирует восприятие пространства субъектом описания, в сфере которого представлены признаки речевой сферы рассказчика, близкого к персонажу, а именно:

— экспликатор субъекта восприятия (имя собственное Маргарита);

— модель однокомпонентного предложения (безличного) с семантикой восприятия:

Маргарите показалось <...>.

На посеребренной равнине не виделось никаких признаков ни жилья, ни людей;

— модель двукомпонентного предложения с простым глагольным сказуемым, в смысловой структуре которого актуализирован признак восприятия:

Маргарита чувствовала;

— модель фразеологизированной конструкции со значением восприятия:

сколько хватало глаз;

— дейктические указатели с семантикой восприятия:

внизу <...> лежала река; внизу вертикального обрыва; противоположный берег был плоский; оттуда доносится <...> какая-то музыка;

— обособленные уточнения в функции обстоятельств места и образа действия, указывающие на восприятие персонажа:

За этим обрывом внизу, в тени, лежала река;

На нем, под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев, метался огонечек от костра;

— смысловые компоненты в составе высказываний реализуют развернутые бытийные пропозиции, маркируемые синтаксическими концептами «бытие объекта» (структурная схема «где — есть / было / находится / находилось — что»):

За этим обрывом внизу, в тени, лежала река.

Туман висел и цеплялся за кусты внизу вертикального обрыва <...>;

«небытие объекта» (структурная схема «где — нет / не было — чего»):

на посеребренной равнине не виделось никаких признаков ни жилья, ни людей;

развернутую пропозицию характеризации, маркируемую синтаксическим концептом «бытие признака объекта» (структурная схема «что — было — какое»):

противоположный берег был плоский, низменный;

— лексико-синтаксические средства, в составе которых актуализированы смысловые структуры неопределенных местоимений в функции определений. Ими реализуются свернутые пропозиции характеризации в позиции ремы, которые передают особенности восприятия персонажа:

под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев; виднелись какие-то движущиеся фигурки; доносится какая-то <...> музыка.

Рассмотренные признаки субъектно-речевой сферы рассказчика, близкого к персонажу, являются традиционными признаками сферы субъекта художественного описания. В числе нетрадиционных (эволюционных) признаков сферы такого субъекта речи (условно обозначим его символом Р 3) отметим:

— выразительно-изобразительные средства в составе компонентов предикативного центра (метафоры и олицетворения), смысловые структуры которых реализуют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (структурная схема «что — изменяется»):

Сосны разошлись; туман висел и цеплялся за кусты <...>; метался огонечек от костра;

выразительно-изобразительные средства в составе других семантических компонентов высказывания (эпитеты) — ими реализуется добавочное пропозициональное значение (полусвернутые и свернутые пропозиции характеризации):

под одинокой группой деревьев; зудящая веселенькая музыка; на посеребренной равнине.

На наш взгляд, рассмотренные нетрадиционные признаки сферы рассказчика, близкого к персонажу, обусловлены спецификой описываемого пространства, которое не может быть отнесено ни к реальному, ни к историческому пространству, а представляет собой инобытийный, мистический мир, доступный только восприятию Маргариты. С нашей точки зрения, на особую связь героини с природным миром указывает ее имя, имеющее фольклорно-мифологическую мотивировку. «Маргарита — жемчужина — вода — луна — это цепь символов, которые олицетворяют Женщину в мировой культуре» (Докукина-Бобель 1992, 40). Чтобы подчеркнуть роль этой мотивировки имени с концептом «Истина», проблема поиска которой, по словам Е.А. Яблокова, проходит через все творчество М.А. Булгакова (Яблоков 2001, 389), рассмотрим роль рассказчика Р 3 как субъекта описания, близкого к Маргарите, в микротексте, имеющем особую композиционную значимость. Мы полагаем, что в этой роли проявляется установка М.А. Булгакова как автора-демиурга:

Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже не интересные и не нужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда (с. 367—368).

Микротекст представляет собой два ССЦ, объединенных общностью микротемы (описание ночного полета). В линейном плане показателем левой границы собственно описания является начальная (сильная) позиция семантического субъекта и фазисное значение глагола-связки в структуре глагольного предиката в составе первого высказывания, графически отделенного от предшествующего контекста красной строкой, что указывает на смену микротемы. Показателем правой границы служит сигнал смены микротемы и ФСТР, также оформленный в виде красной строки. Когнитивные признаки пространства «открытость», «объемность», «движение воздуха», «реалии природного мира», «свет» представлены семантическими субъектами:

ночь, луна;

распространителями предикатов, а именно дополнениями:

ночь начала закрывать <...> леса и луга; ночь <...> выбрасывала <...> пятнышки звезд;

обстоятельствами места:

ночь <...> выбрасывала <...> в небе; свалилась в болото; утонула в туманах;

локализатором с обстоятельственным значением:

из-за края леса.

В данном микротексте нами выявлены признаки субъектно-речевой сферы рассказчика, близкого к Маргарите (Р 3). Выше было установлено, что сфера данного субъекта речи представлена как традиционными, так и нетрадиционными реализациями в описаниях семантики пространства. В числе традиционных признаков отметим:

— экспликатор субъекта восприятия (имя собственное Маргарита);

— модель двукомпонентного предложения с простым глагольным сказуемым, в смысловой структуре которого актуализирован признак восприятия:

Маргарита видела;

— лексико-синтаксические средства, в составе которых актуализированы смысловые структуры неопределенного наречия и дейктических указателей в функции обстоятельства места:

где-то далеко внизу; ночь <...> выбрасывала то там, то тут <...> пятнышки звезд; ночь <...> летела рядом; навстречу им <...> начала выходить <...> луна;

К нетрадиционным признакам сферы данного субъекта описания (близких тем, которые были выявлены в сфере Р 2) относятся:

— синтаксическая организация сложного целого, представляющего собой развернутую метафору:

Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу <...>. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы;

— выразительно-изобразительные средства в составе компонентов предикативного центра (метафоры и олицетворения), смысловые структуры которых реализуют развернутые пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемые синтаксическим концептом «инобытие объекта» (структурная схема «что — изменяется»):

Ночь начала закрывать <...> леса и луга; ночь зажигала <...> огонечки; ночь обгоняла <...>, сеялась <...>, выбрасывала <...>; ночь густела, летела, <...> хватала <...>, разоблачала <...> обманы;

— выразительно-изобразительные средства в составе других семантических компонентов высказывания (метафоры, эпитеты) — ими реализуется добавочное пропозициональное значение (полусвернутые и свернутые пропозиции характеризации):

черным платком; печальные огонечки; чужие огоньки; в загрустившем небе; белые пятнышки звезд; багровая луна; утонула в туманах; колдовская нестойкая одежда;

— синтаксический параллелизм как средство создания ритмизации:

Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки <...>. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд. Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы.

С помощью данных синтаксических средств и семантических компонентов актуализируется макрооценка «ненадежность, неустойчивость состояния» в отношении к изменениям объектов изображения. Эта макрооценка находится в сильной, финальной позиции микротекста и эксплицируется двумя предикативными конструкциями:

все обманы исчезли, свалились в болото; утонула в туманах колдовская нестойкая одежда,

первая из которых осложнена однородными сказуемыми, выраженными глаголами совершенного вида прошедшего времени:

все обманы исчезли, свалились в болото.

Таким образом, оценка и макрооценка объектов описания, эксплицированная в речевой сфере Р 3, коррелирует с оценкой самого автора-демиурга, а инобытийность, реализуемая выразительно-изобразительными средствами в составе компонентов предикативных центров высказываний, утверждается как подлинная форма бытия.

Общность нетрадиционных признаков субъектно-речевых сфер Р 2 (опосредующего видение исторических событий Мастером) и Р 3 (описывающего воспринимаемое героиней мистическое пространство), на наш взгляд, интенционально обусловлена и указывает на точки пересечения, выявляемые на композиционном уровне текста романа. Герой и героиня, каждый по-своему, оказываются перед лицом Истины, неразрывно соединяющей их судьбы; то, о чем пишет Мастер, и то, что переживает Маргарита, «актуализирует достоверность» (по меткому выражению Г.А. Лесскиса), а соотнесенность субъектов речи, близких к этим героям, с интенцией автора эксплицируется в названии романа — «Мастер и Маргарита».

Результаты установленных соотношений признаков субъектно-речевых сфер и типов пространства представлены в таблице 3:

Таблица 3. Семантико-синтаксические и лингвокогнитивные характеристики описаний пространства в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Подведем некоторые итоги. Художественное описание пространства в романе «Мастер и Маргарита» представлено следующими типами: городское пространство (современное и историческое), природное мистическое пространство (связанное и не связанное с городским пространством), внутреннее пространство (интерьеры московские, исторические и мистические). Выделенные типы пространств реализуют художественно значимые концепты «город», «дом», «природный мир». Описания данных типов представлены в сферах субъектов речи, каждый из которых определен по набору признаков: синтаксическим средствам и семантическим компонентам в составе высказываний. Сфера каждого субъекта речи характеризуется наличием как традиционных, так и нетрадиционных признаков; последние функционально обусловлены различием типов описываемых пространств. В речевой сфере Р 1, концептологическую сущность которого составляет установка на отражение особенностей восприятия московских обывателей, а в более широком смысле — на воссоздание картины однообразия московского быта и духовной жизни столичных жителей, представлен традиционный тип пространства, средства описания которого в целом аналогичны рассмотренным в романе Ф.М. Достоевского.

В субъектно-речевых сферах Р 2 и Р 3 представлены нетрадиционные типы мистических пространств, в описаниях которых выявлены нетрадиционные (эволюционные) приемы реализации семантики пространства. Наличие особых синтаксических средств и семантических компонентов, к числу которых относятся:

— синтаксическая организация сложного целого, представляющего собой развернутую метафору;

— выразительно-изобразительные средства в составе компонентов предикативного центра, субъектных и других семантических компонентов высказывания;

— реализация развернутой пропозиции «феномен — знак самопроявления — средство самопроявления», маркируемой синтаксическим концептом «инобытие объекта»;

— синтаксический параллелизм как средство создания ритмизации, указывает на нетрадиционный тип субъекта речи, функционирование которого может быть признано показателем эволюции художественного описания и идиолектной чертой М.А. Булгакова.

Особенность сферы Р 3 состоит в дополнительном наличии традиционных признаков рассказчика, близкого к персонажу, в числе которых укажем:

— экспликатор субъекта восприятия;

— модель двукомпонентного предложения с простым глагольным сказуемым, в смысловой структуре которого актуализирован признак восприятия;

— лексико-синтаксические средства, в составе которых актуализированы смысловые структуры неопределенных наречий и местоимений, а также дейктических указателей в функции обстоятельства места.

В описаниях разных типов пространства выявлены общие когнитивные признаки: «размер», «подвижность», «звуковое проявление», «свет», что позволяет считать их идиолектно значимыми, а особенности их функционирования интерпретировать как проявление индивидуально-авторского способа концептуализации пространства.