Выводы

Осознавая себя неразрывно связанным с классическими традициями, Булгаков в области сатиры и юмора своими учителями считал прежде всего Гоголя и Салтыкова-Щедрина.

С Гоголем Булгакова объединяет такое важное свойство сатирической поэтики, как обращение к фантастике, гиперболе, «странно-необычному» (Ю. Манн) в комических целях. Рассмотрев включение Гоголем и Булгаковым в повествование различных форм «нефантастической фантастики», «странно-необычного», случайного, слухов и сплетен, путаницы и неразберихи, мы можем прийти к выводу о взаимодействии «правильного» и «неправильного», логичного и нелогичного в произведениях обоих авторов. Все это является важным компонентом их творчества, усиливает впечатление «кутерьмы, сутолоки, сбивчивости» жизни, создает необходимый комедийный эффект и, несомненно, указывает на преемственность и развитие гоголевских традиций Булгаковым.

Различные модификации гоголевских сюжетов можно встретить во многих булгаковских сатирических произведениях 20-х годов (фельетоны «Ревизор с вышибанием», «Приключения покойника», эпизоды из «Дьяволиады» и т. д.). А фельетон «Похождения Чичикова» (1922) целиком построен на остроумном использовании фабулы и персонажей «Мертвых душ», переселенных Булгаковым в «диковинном сне» в Москву начала 20-х годов.

Булгаков по-своему развил одну из центральных тем творчества Гоголя — тему «маленького человека», введя в нее «тему самоутверждения автора» (М. Чудакова). Однако в новых исторических условиях, когда люди из «низов» стали обретать большие права, критическому анализу Булгакова подверглись такие черты «маленького человека», как необразованность, бескультурье в сочетании с агрессивным хамством.

Наиболее наглядно это проявляется в случае с Шариковым, где Булгаков не столько отклоняется от традиции Гоголя в изображении «маленького человека» (Шариков, по убеждению писателя, не заслуживает того, чтобы называться человеком), сколько следует другой линии автора «Мертвых душ», состоящей в том, чтобы показать конфликт между ощущением избранности, принадлежности к человеческой элите и реальным обликом персонажа, утратившего подлинные человеческие качества.

С Гоголем Булгакова сближает и приверженность определенному кругу комических приемов, стилистических фигур. Сюда относятся такие характерные для поэтики обоих писателей признаки, как перемещение персонажей в ряд животных и неодушевленных предметов, гротескная подмена человека или какой-то части его тела механизмом. Причем гротеск может проявляться при организации сюжета в целом, создании отдельных образов или на уровне стиля.

Роднит Булгакова с Гоголем и пристрастие к карнавализации, широкое обращение к народно-смеховой культуре. Драки и потасовки, погони и падения, скандалы, площадная брань, обжорство, ряжение и многое другое — проявление мощной мениппейной жанровой традиции, яркими проводниками которой в русской литературе являются Гоголь и Булгаков, Бахтинское определение гоголевского смеха как «амбивалентного и стихийно-материалистического» с известными уточнениями (в сторону усложнения амбивалентности, усиления трагического звучания и т. д.) может быть применено и к смеху Михаила Булгакова.

Несомненное влияние на художественно-образную структуру произведений М. Булгакова оказал М.Е. Салтыков-Щедрин. С Салтыковым-Щедриным Булгакова сближает в первую очередь политическая злободневность произведений, приверженность к фантастическим ситуациям, гротеску, а также правдивое изображение «страшных черт» народа.

Предметом сатирического исследования Щедрина является уже не «пошлость пошлого человека», а обесчеловеченность людей, находящихся во власти призраков. Булгаков, продолжая традиции Щедрина, стремился высмеять прежде всего социальные пороки, показать кроме «мертвых душ» «мертвящие формы жизни» (наиболее острой в этом плане является повесть «Собачье сердце»). При этом «карнавал призраков», свойственный сатире Щедрина, находит свое продолжение в творчестве его гениального ученика.

Развивает Булгаков в своем творчестве и такую черту гротескной поэтики Щедрина, как механичность, кукольность. Технический прогресс, быстро развивающееся машинное производство XX века, совместившись со свойственным сатире Щедрина мотивом примитива, наложили свой отпечаток на характер булгаковского гротеска.

Зоологизация, с предельной силой выраженная Щедриным в «Сказках», находит отклик и в булгаковском гротеске. Черты «вяленой воблы» с высушенными мозгами, «дикого помещика», совмещающего признаки человека и зверя, преломляются прежде всего в образе Шарика-Шарикова с его комичным и одновременно страшным сочетанием собачьего и человеческого. Кроме того, прием зоологизации широко использован в повести «Роковые яйца» и в ряде других произведений Булгакова.

Групповым портретам щедринских помпадуров и ташкентцев в сатире Булгакова соответствуют собирательные образы новой бюрократии, представителей управленческих структур и идеологических работников. Так же, как и щедринский помпадур, булгаковский председатель — это ничтожество, наделенное властью, это полнейшая внутренняя пустота, претендующая на содержание и реальное значение.

Сближает писателей и правдивое изображение теневых сторон характера, нравов, обычаев «человека из толпы». Сатирическое изображение народа, данное Щедриным в собирательных образах «головотяпов», «глуповцев», «пошехонцев» и т. д., является ориентиром и для Булгакова, делающего акцент на обличение неграмотности, темноты, ограниченности представителей «масс».

Среди писателей XIX века, повлиявших на отдельные стороны сатирической поэтики повестей М. Булгакова, необходимо назвать Ф.М. Достоевского. Прежде всего реминисценции из Достоевского прочитываются в сатирическом образе Шарикова из повести «Собачье сердце» (параллели между Шариковым и Смердяковым). Также обращает на себя внимание сходство между профессором Персиковым (повесть «Роковые яйца») и князем Мышкиным — главным героем романа Достоевского «Идиот» (эти образы объединяет наличие комических черт, связанных с юродивыми и юродством).

Нельзя не отметить влияние на творчество Булгакова и особенно на его «малую прозу» юмористики А.П. Чехова. Это проявилось, во-первых, в «театрализации» булгаковской прозы, в стремлении создать на месте фельетона мини-сценку с динамичным действием, острым диалогом, краткой и сжатой фразой; во-вторых, в злободневности, в стремлении Булгакова (как и Чехова) максимально насытить текст современными реалиями, узнаваемыми читателем, намеками, ему понятными, словами из модных шлягеров, газетных передовиц, заглавиями имеющих успех романов, пьес, фильмов и т. д.

Кроме того, общим для писателей было внимание к случайному, казусному, анекдотичному и, на первый взгляд, мелкому, незначительному. Их персонажи — обычные люди, рядовые граждане, погруженные в «быт», в предметный, вещный мир.

Темы, мотивы, художественные средства комического, разработанные писателями XIX века, оказывали на Булгакова влияние не только непосредственное, но и опосредованное — через сатирическую и модернистскую литературу начала XX века. Здесь прежде всего нужно выделить писателей «Сатирикона».

Вообще важнейшая задача М.А. Булгакова в эпоху разрыва культурных связей состояла в том, чтобы «продолжить собою ряд, не давая образоваться тому пробелу, который казался очевидным... Это было самосознание не ученика, а наследника, продолжателя рода» [208, с. 362]. Писатель не только был тесно связан с классическими традициями, но и творчески перерабатывал их, выступив одновременно в роли классика и новатора, создав оригинальный художественный мир.