3. «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова и «Смысл любви» В.С. Соловьева

История любви двух главных героев в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» — одна из важнейших сюжетных линий. Вторая часть романа начинается так:

За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь! (209—210)¹

Работ, специально посвященных сопоставлению романа Булгакова с этим трактатом Соловьева, в настоящее время не существует, хотя, как мы уже видели, Н. Гаврюшин в своей статье походя отмечает «бездетность» любви героев, о которой изложил Соловьев в «Смысле любви»².

3.1. Содержание трактата «Смысл любви»

Перед тем, как сопоставить роман Булгакова с трактатом «Смысл любви» Соловьева, необходимо рассмотреть его содержание, а также определить, какое значение имела эта работа среди символистов и как Булгаков относился к символизму.

Пять статей Соловьева, объединенных под общим заглавием «Смысл любви», были опубликованы в журнале «Вопросы философии и психологии» в 1892—1894 гг.

Соловьев видит смысл половой любви не в размножении и произведении наиболее пригодного потомства, а в расцвете индивидуальной жизни. По мнению философа, «смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности чрез жертву эгоизма»³. Именно половая любовь может подорвать эгоизм, благодаря чему мы можем перенести центр своей жизни за пределы своей эмпирической особенности и жить не только в себе и в другом.

Любовь непременно сопровождается идеализацией: любящий действительно видит не то, что другие. По Соловьеву, эта идеализация есть вовсе не субъективная иллюзия, а глубокое мистическое прозрение. Любовь открывает нам образ Божий в другом человеке. Для того, чтобы духовно-физический процесс восстановления образа Божия в материальном человечестве совершился, нужно преобразовать по этому истинному образцу не соответствующую ему действительность собственным сознательным действием.

Соловьев осуждает всякое внешнее соединение, житейское и в особенности физиологическое, но в то же время отрицает и исключительно духовную любовь. Отделение духовного от чувственного совершается смертью, «ложная духовность есть отрицание плоти, истинная духовность есть ее перерождение, спасение, воскресение»⁴.

Бессмертным может быть только целый человек, который воссоединяется из мужа и жены через любовь. Соловьев строит свою теорию андрогинизма, связывая ее с учением о Вечной Женственности. Человек, любя реально существующую женщину, утверждает ее идею в Боге. «Небесный предмет нашей любви только один, всегда и для всех один и тот же — вечная Женственность Божия»⁵. И задача истинной любви состоит в том, что реализовать этот высший предмет в низшем существе той же женской формы.

Поскольку в нашей жизни такая любовь не реализуется, она требует нравственного подвига. Тут Соловьев вспоминает учение об общем деле воскресения Н. Федорова. Индивидуальный подвиг любви, по Соловьеву, не спасет мир. А спасти его — в чем он соглашается с Н. Федоровым — можно только вместе со всеми. Обособленная от жизни всемирной наша любовь оказывается физически несостоятельной, бессильной против смерти и нравственно несостоятельной. Философ призывает человека к сизигическому, то есть истинному любовному отношению не только к его социальной, но и к его природной и всемирной среде.

3.2. «Смысл любви» и младшие символисты

Как известно, Соловьев оказал особенно важное влияние на представителей второго поколения символистов. Значение Соловьева для общего развития русского символизма резко возросло в то время благодаря двум обстоятельствам: творчеству Соловьева последних трех лет жизни, в особенности публикации нового издания его стихов и чтению «Повести об Антихристе» в зале Думы, а также смерти его в 1900 году, на пороге двадцатого столетия⁶. После скончания Соловьева такой культ покойного философа был у младших символистов. Вот как это описывает К. Мочульский:

Обсуждалась статья о «Смысле любви», велись споры об Антихристе в «Трех разговорах», переживание зари связывалось с соловьевским образом Вечной женственности. Белый и Сережа Соловьев были заворожены поэзией философа, мечтали о преображении эротической любви в духе статьи «Смысл любви», бредили теократией, встречались с покойным во сне и разговаривали с ним⁷.

Младшие символисты воспринимали трактат «Смысл любви» Соловьева как важнейший программный текст. Например, идея любви, изложенная в «Смысле любви» — путь к преодолению отчуждения и начало религиозного преображения мира, — была глубоко воспринята Блоком. Именно соловьевский подтекст лег в основу сюжета его первого стихотворного сборника «Стихи о Прекрасной Даме» (1904)⁸.

Булгаков начинал свою литературную карьеру уже в эпоху постсимволизма, однако влияние символизма на него значительно. У Булгакова нередко встречаются пародийные реминисценции символистских произведений. Г. Круговой отмечает, что в образе Маргариты существуют некоторые общие черты с «незнакомкой» А. Блока, которая «осложнена софианскими, восходящими к Вл. Соловьеву, представлениями». В образе Маргариты соединяются светлый аспект «Прекрасной Дамы» и аспект падшести — «блудницы»⁹. Б. Соколов рассматривает влияние романа А. Белого «Петербург» (1913—1914) на роман Булгакова «Белая гвардия» (1924) и отзвуки «Московского чу-дака» (1926) и «3-й симфонии» (1905) А. Белого в романе «Мастер и Маргарита»¹⁰. Кроме того, Булгаков использовал философское мировоззрение символистов в своем романе «Мастер и Маргарита». А. Барратт утверждает, что двоемирие в романе «Мастер и Маргарита» обязано символистской традиции (например, «Мелкий бес» (1905) Ф. Сологуба и «Серебряный голубь» (1909) А. Белого)¹¹. Особенно интересно мнение Г. Черниковой о том, что с символистами у Булгакова перекликается изображение любви, побеждающей смерть. Как отмечает этот исследователь, «Белый видит в любви силу, способную спасти героя, возродить его для вечности (Королевна в «Северной симфонии» (1903), Светлова в «Кубке метелей» (1908), Катя в «Серебряном голубе»). Маргарита борется за любовь и справедливость. Сердце Маргариты чуждо узкому эгоизму. Своим бескорыстием и отчаянной верностью она заслуживает вечность себе и мастеру»¹². Несомненно, здесь присутствует и перекличка с идеей Соловьева в трактате «Смысл любви», которую мы рассмотрим ниже.

Таким образом, мы видим близость романа Булгакова к художественной практике русских символистов.

3.3. Любовь героев и ее форма в сопоставлении со «Смыслом любви»

Итак, как у героев Булгакова проявилась любовь, и каковы были ее последствия? И как это относится к идеям Соловьева?

Мастер рассказывает Ивану Бездомному о том, как возникает сильная любовь:

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! <...> Мы разговаривали так, как будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет. <...> И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой. (137—138)

Такая сильная любовь между Мастером и Маргаритой не привела к произведению потомства. Они остались бездетными, Их судьба напоминает нам суждения Соловьева в трактате «Смысл любви».

В первой статье «Смысл любви», посвященной соотношению между сильной любовью и значением потомства, приводя как пример любовь Вертера к Шарлотте и взаимную любовь Ромео и Джульетты, Соловьев делает вывод, что «невозможно признать прямого соответствия между силою индивидуальной любви и значением потомства»¹³. Он пишет:

1) сильная любовь весьма обыкновенно остается неразделенною;

2) при взаимности сильная страсть приводит к трагическому концу, не доходя до произведения потомства, 3) счастливая любовь, если она очень сильна, также остается обыкновенно бесплодною¹⁴.

Учитывая, что булгаковские герои «полюбили друг друга так крепко, что стали совершенно неразлучны» (138—139), но любовь их закончилась на земле трагически, их сильная любовь относится ко второму варианту человеческой судьбы в формулировке Соловьева. Если же считать их вечную жизнь после встречи счастливым кондом, то любовь героев относится к третьему варианту. В обоих случаях они ничего не говорят ни о своем потомстве, ни о семейном союзе. У Маргариты был муж: «Бездетная тридцатилетняя Маргарита была женою очень крупного специалиста» (210). Но «С тех пор как девятнадцатилетней она вышла замуж и попала в особняк, она не знала счастья» (210). Мастер тоже, видимо, был женат, но рассказывает Ивану, что не помнит, на ком (137). Это перекликается с тем, что, как Соловьев пишет в третьей статье, «внешнее соединение, житейское и в особенности физиологическое не имеет определенного отношения к любви»¹⁵ с точки зрения окончательной реализации.

Что касается физиологического союза, а в романе никакого описания он не получил, хотя Маргарита на это намекала. Когда на балу у сатаны Маргарита просит Воланда вернуть Мастера, она говорит так: «Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника, мастера (— курсив наш)» (276). Под словом «любовник» подразумевается не оформленная законом физиологическая связь. Кроме Маргариты повествователь романа тоже несколько раз употребляет слово «любовник»: «Через мгновение он (— Азазелло) был возле поверженных любовников (— курсив наш)» (359). Или «Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге» (372). Таким образом, намекая на физиологический союз героев, автор намеренно не изобразил его.

В русле идей «Смысла любви» Булгаков, видимо, считал, что среди трех человеческих связей (животной, житейской, и духовной) последней должна быть животная физиологическая связь, занимающая первое место в нашей действительности. Но в то же время чисто духовная любовь («мнимо духовная любовь», по словам Соловьева) «есть явление не только ненормальное, но и совершенно бесцельное, ибо то отделение духовного от чувственного, к которому она стремится, и без того наилучшим образом совершается смертью»¹⁶. Поэтому Булгаков в романе оставил намек на физиологический союз героев, а благодаря «настоящей, верной, вечной любви», которая понимается под соловьевской истинной духовной любовью, они не были смертными. Об их бессмертии мы упомянем ниже.

3.4. Взаимная любовь как «начало восстановления образа Божия»

Обратимся к первой встрече героев и ее смыслу. Как говорилось выше, когда Мастер и Маргарита в первый раз встретились, Мастеру показалось, что любовь поразила их, «как молния, как финский нож». Отметим, что здесь их любовь такая сильная, что даже сравнивается с убийством и смертью из-за молнии или финского ножа. Отсюда ясно, что в романе «Мастер и Маргарита» их любовь характеризуется двойственностью и имеет как светлые, так и темные стороны. По мнению Соловьева, истинная любовь имеет физиологическую и духовную сторону, как мы рассмотрели в предыдущем анализе. Поэтому в конце данной темы мы подробно обратимся к теме двойственности любви героев романа в сопоставлении со «Смыслом любви» и «Жизненной драмой Платона» Соловьева.

Обратим внимание на то, что здесь Булгаков сравнивает любовь и со светом. В третьей статье «Смысла любви», где рассматривается смысл любовного света и идеализации любимого предмета, Соловьев пишет, что «значение мы должны признать за любовью как за началом видимого восстановления образа Божия в материальном мире, началом воплощения истинной идеальной человечности»¹⁷. Можно сказать, что в романе Мастер видит во взаимной любви «начало восстановления образа Божия».

Важно отметить, что встреча героев описана так, как будто она была неслучайной. Иван Бездомный узнал от Мастера, что они «разговаривали так, как будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет» (138), «с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я (— Мастер) наконец ее нашел» (137), «гость его и тайная жена уже в первые дни своей связи пришли к заключению, что столкнула их на углу Тверской и переулка сама судьба и что созданы они друг для друга навек» (-курсив наш) (139). Следовательно, им суждено было соединиться друг с другом. Такое повествование о судьбе героев напоминает нам о неоплатонизме, который привлекает и Соловьева. В четвертой статье «Смысла любви», цитируя библейский текст, он пишет: «не к какой-нибудь отдельной части человеческого существа, а к истинному единству двух основных сторон его, мужественной и женской, относится первоначально таинственный образ Божий, по которому создан человек»¹⁸.

Как и в четвертой статье «Смысл любви» Соловьева, в романе Булгакова герой и героиня изображаются словно соединенными в единое, цельное человеческое существо. Однако в романе «Мастер и Маргарита» ничего не говорится о воплощении образа Божия в человеке, например в Мастере. Скорее всего, образ Божий отражен не в конкретном человеке, а в романе о Пилате, который пишет Мастер, а именно в Иешуа как герое этого романа. В этом прослеживается расхождение между романом Булгакова и трактатом Соловьева. Посмотрим подробнее, как создан роман Мастера.

Не менее важно, что Мастер написал роман благодаря поддержке Маргариты. Вот как об этом написано у Булгакова:

Тот, кто называл себя мастером, работал, а она (— Маргарита), запустив в волосы тонкие с остро отточенными ногтями пальцы, перечитывала написанное, а перечитав, шила вот эту самую шапочку <...> Она дожидалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились, и говорила, что в этом романе ее жизнь (139).

Соловьев считает, что «необходима деятельная вера, нравственный подвиг и труд, чтобы удержать за собой, укрепить и развить этот дар светлой и творческой любви, чтобы посредством него воплотить в себе и в другом образе Божий и из двух ограниченных и смертных существ создать одну абсолютную и бессмертную индивидуальность»¹⁹. Можно сделать вывод о романе Мастера: из двух смертных существ (Мастера и Маргариты) создан один абсолютный и бессмертный образ (Иешуа в романе).

В романе Булгакова после встречи с Маргаритой Мастер написал не только о Пилате, но и о Иешуа, образе Божием. На наш взгляд, то, почему Маргарита говорила, что «в этом романе ее жизнь», можно объяснить. Дело в том, что в романе о Иешуа воплощен «дар светлой и творческой любви» между Мастером и Маргаритой и, следовательно, он тоже бессмертен. Отсюда и слова Воланда о том, что «рукописи не горят», и восстановление романа.

Но тут существует расхождение идей между Булгаковым и Соловьевым: если Соловьев считает, что образ Божий восстанавливается в человеке, которого любит другой человек, то Булгаков изображает, как образ Божий восстанавливается в романе Мастера, созданном благодаря любви главных двух героев. Здесь писатель интерпретирует соловьевскую идею по-своему.

3.5. Любовь Маргариты к Мастеру «чрез жертву эгоизма»

Любовь Маргариты к Мастеру чужда эгоизму. В этом можно найти точку соприкосновения с важнейшей для Соловьева мыслью о том, что «смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности чрез жертву эгоизма (курсив В. Соловьева)»²⁰.

После нападения литераторов на Мастера Маргарита доказывает силу своего чувства и обещает ему: «я тебя спасу», «я тебя вылечу» (144). После разлуки, узнав, что Мастер жив, она соглашается на условия дьявола для его возвращения («Я погибаю из-за любви!» (221—222)), выносит испытание на балу и спасает Мастера. Можно утверждать, что ее любовь к Мастеру действительно упразднила в ней эгоизм ради утверждения личности Мастера. Но если Соловьев подразумевает под спасением индивидуальности всеединство, то есть, истинная форма индивидуальной жизни «способна и предназначена наполняться универсальным содержанием»²¹ и «отделять задачу нашего индивидуального совершенства от процесса всемирного объединения было бы противно самому этому нравственному смыслу любви»²², то Булгаков считал взаимную любовь героев чисто индивидуальной, в ней нет никакого универсального содержания и всемирного объединения. В этом и есть расхождение между Соловьевым и Булгаковым: в финале романа Мастер и Маргарита покидают мир и улетают в свой собственный дом («Там ждет уже вас дом и старый слуга» (371)), а эпилог изображает жизнь в Москве, продолжающуюся как прежде — люди пытаются поймать Воланда и прочих и расследовать похищение «преступной компанией» Мастера и Маргариты.

Думается, мотив «всеединства» Булгаков использует пародийно в сцене бала у сатаны. Может быть, ему кажется смешным и фантастическим, что «действительно спастись, т. е. возродить и увековечить свою индивидуальную жизнь в истинной любви, единичный человек может только сообща или вместе со всеми»²³. Соловьев считал, что не только живущие на земле, но и даже умершие не исключены из всеединства благодаря человеческой нравственности («и эти миллиарды людей, положивших свою жизнь за других, будут тлеть в своих могилах, а их праздные потомки будут равнодушно наслаждаться своим даровым счастьем!»²⁴). А в романе Булгакова бал у сатаны с участием умерших разных времен и стран (Иоганн Штраус, Калигула и т. д.) используется для того, чтобы пародировать всеединство. Коровьев объясняет Маргарите, как вести себя на балу:

Среди гостей будут различные, ох, очень различные, но никому, королева Марго, никакого преимущества! Если кто-нибудь и не понравится... я понимаю, что вы конечно, не выразите этого на своем лице... Нет, нет, нельзя подумать об этом! Заметит, заметит в то же мгновение. Нужно полюбить его, полюбить, королева (— курсив наш). Сторицей будет вознаграждена за это хозяйка бала! И еще: не пропустить никого, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только не невнимание (254).

Однако Маргарита не следует совету Коровьева и заговаривает с Фридой, одной из умерших гостей, удушившей своего ребенка платком («Рада вас видеть. Очень рада... Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте» (260)). Фрида производит на нее сильное впечатление, Маргарите жалко ее, и на предложение Воланда исполнить ее желание она просит освободить Фриду, даже не попросив вернуть Мастера:

— Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?

— Потребовать, потребовать, моя донна, — отвечал Воланд, понимающе улыбаясь, — потребовать одной вещи! <...>

Маргарита вздохнула еще раз и сказала:

— Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка (274). <...>

Маргарита, перенося центр своего существования на другого человека, Фриду, приносит в жертву свой эгоизм. Правда, чувство Маргариты к Фриде — не любовь, а скорее всего милосердие, но здесь можно понимать ее милосердие в более широком смысле любви, т. е. во всеединстве, для которого требуется любовь через жертву эгоизма. Таким образом, сцена освобождения Фриды на балу у сатаны, где автор пародирует мотив всеединства, оказывается созвучна с идеей Соловьева о спасении индивидуальности через жертву эгоизма.

3.6. Активность Маргариты

Итак, Маргарита приносит в жертву свой эгоизм, но при этом нельзя не отметить ее активное сознание и действия для спасения Мастера. В начале второй части романа Маргарита верила, что скоро сможет увидеть Мастера. Предчувствуя, что наконец что-то произойдет с ней, она шептала «Я верую! Я верую! Что-то произойдет!» (211). И когда в Александровском саду она разговаривала мысленно с Мастером, то сказала: «Ты разлюбил меня? Нет, я почему-то этому не верю» (215). Вера Маргариты сильнее, чем у Мастера. Когда герои возвращаются в подвальчик после бала у сатаны, Маргарита говорит ему о своей активности:

Ах, ты маловерный, несчастный человек. Я из-за тебя всю ночь вчера тряслась нагая, я потеряла свою природу и заменила ее новой, несколько месяцев я сидела в темной каморке и думала только про одно — про грозу над Ершалаимом, я выплакала все глаза, а теперь, когда обрушилось счастье, ты меня гонишь? (355)

О таком активном и сознательном отношении к любви писал и Соловьев:

Конечно, прежде всего любовь есть факт природы (или дар Божий), независимо от нас возникающий естественный процесс; но отсюда не следует, чтобы мы не могли и не должны были сознательно к нему относиться и самодеятельно направлять этот естественный процесс к высшим целям. <...> Истинное назначение любви состоит не в простом испытывании этого чувства, а в том, что посредством него совершается, — в деле любви; ей недостаточно чувствовать для себя безусловное значение любимого предмета, а нужно действительно дать или сообщить ему это значение, соединиться с ним в действительном создании абсолютной индивидуальности²⁵.

Если Маргарита активно верила Мастеру, то Мастер после разлуки верил в нее пассивно, хотя и не забыл совсем. Мастер не хотел дать знак Маргарите, чтобы «не сделать ее несчастной» (146), он говорил: «бедная женщина. Впрочем, у меня есть надежда, что она забыла меня!» (146). Из этого видно, что у героев вера не стала взаимной после их разлуки. По Соловьеву же, в любви должны быть «однородность, равенство и взаимодействие между любящим и любимым»²⁶. В этом мы наблюдаем еще одно различие между романом Булгакова и трактатом Соловьева. Для произведений Булгакова характерна активность таких женщин, как Маргарита в романе «Мастер и Маргарита» и Ева в пьесе «Адам и Ева». Они спасают своих слабых мужчин. Здесь Булгаков не разделяет положений неоплатонизма, в котором женское начало считается пассивным. Но и Соловьев, отклоняясь от неоплатонизма, тоже считал Вечную Женственность активной. В четвертой статье «Смысла любви» он пишет: «К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий. Весь мировой процесс есть процесс ее реализации и воплощения в великом многообразии форм и степеней»²⁷. В этом смысле мы можем согласиться с приведенным выше мнением И. Галинской о Софии: с точки зрения анализа «Смысла любви» можно подтверждать, что в романе Булгакова Вечная Женственность воплощена в образе Маргариты.

3.7. Любовь и бессмертие

Хотя в романе Булгакова между Мастером и Маргаритой нет равенства сил любви, им дарится счастливое будущее: «вечный дом», то есть бессмертие. Здесь описание их судьбы опять перекликается с идеей Соловьева.

В трактате «Смысл любви» Соловьев несколько раз пишет, что любовь может достигнуть бессмертия:

Истинная любовь есть та, которая не только утверждает в субъективном чувстве безусловное значение человеческой индивидуальности в другом и в себе, но и оправдывает это безусловное значение в действительности, действительно избавляет нас от неизбежности смерти и наполняет абсолютным содержанием нашу жизнь²⁸.

Или:

Истинная же духовная любовь есть <...> превращение смертного в бессмертное, восприятие временного в вечное. <...> Истинная духовность есть ее (— плоть) перерождение, спасение, воскресение²⁹.

Возникает вопрос: каким образом человек может достичь бессмертия? Об этом Соловьев не пишет конкретно, и это затрудняет понимание его идеи для читателя.

Со своей стороны Булгаков интерпретирует достижение бессмертия как награду за жизнь, связанную с любовью: Мастер получил бессмертие, потому что Иешуа «прочитал сочинение мастера», созданное в любви героев, и просил Воланда наградить Мастера покоем. В случае же Маргариты все становится еще яснее, если учесть соловьевскую идею «жертвы эгоизма». Вот как булгаковские герои достигают бессмертия. После отравления вином Мастер почувствовал что-то новое («что же означает это новое?» (360)). Он переродился, и Азазелло, возражая против мнения Мастера о том, что они мертвы, сказал, что «ведь ваша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы?» (360) Следует отметить, что здесь переродился не только Мастер, но и Маргарита. Азазелло отравил обоих героев, потому что Левий Матвей попросил Воланда так: «Он (— Иешуа) просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже» (350). Она же получает вечную жизнь, потому что Иешуа считал, что Маргарита «любила и страдала из-за него», по словам Соловьева, любила и спасла Мастера «через жертву эгоизма». Таким образом, к судьбе любовников не равнодушны и небесный Иешуа, и дьявол. В этом смысле, хотя в романе Булгакова отсутствует описание всемирного объединения, любовь между Мастером и Маргаритой все же оказывается не совсем индивидуальной.

Здесь напрашивается мысль, что Соловьев пишет об Эросе в другом трактате «Жизненная драма Платона». Размышляя о жизни Платона, философ определяет переживаемый Платоном Эрос как «мост между небом и землей»³⁰ и пишет: «И ад, и земля, и небо с особым участием следят за человеком в ту роковую пору, когда вселяется в него Эрос»³¹. Можно сказать, что и в романе Булгакова за любовью Мастера и Маргариты следят Иешуа и дьявол Воланд, Иначе говоря, любовь героев имеет отношение к обоим принципам. Этим объясняется первая встреча героев с сильным чувством любви: «Так поражает молния, так поражает финский нож!» (137). Как мы видели в 3—4, любовь героев оказывается двойственной и сравнивается и со светом и с убийством. И в связи с этим форма их любви, рассмотренная нами в 3.3., является тот синтез низших (плотских) и высших (духовных) сторон, который, по Соловьеву, приводит к бессмертию.

Таким образом, используя отвлеченную идею Соловьева, Булгаков конкретно показал способ достижения (или точнее, получения) бессмертия.

Примечания

1. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита // Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. М.: Художественная литература, 1990. Далее эта книга цитируется в работе с указанием номера страницы в скобках.

2. Гаврюшин Н. Нравственный идеал и литургическая символика в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». С. 31—32.

3. Соловьев В.С. Смысл любви // Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 505.

4. Там же. С. 529.

5. Там же. С. 535.

6. Пайман А. История русского символизма. М.: Республика, 2000. С. 211—212.

7. Мочульский К. Александр Блок. Андрей Белый. Валерий Брюсов. М.: Республика, 1998. С. 34.

8. Магомедова Д. Автобиографический миф в творчестве А. Блока. М.: Мартин, 1997. С. 15—16.

9. Круговой Г. Гностический роман // Новый журнал. 1974. № 134. С. 75.

10. Соколов Б. Энциклопедия Булгаковская. М.: Локид-миф, 1996. С. 69—81.

11. Barratt A. Between Two Worlds: A Critical Introduction to The Master and Margarita. С. 318—319.

12. Черникова Г. О некоторых особенностях философской проблематики романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». С. 215.

13. Соловьев В.С. Смысл любви. С. 498—499.

14. Там же. С. 499.

15. Там же. С. 518.

16. Там же. С. 529.

17. Там же. С. 516.

18. Там же. С. 529.

19. Там же. С. 517.

20. Там же. С. 505.

21. Там же. С. 538.

22. Там же.

23. Соловьев В.С. Смысл любви. С. 538.

24. Там же. С. 541.

25. Там же. С. 514—515.

26. Там же. С. 508.

27. Там же. С. 534.

28. Там же. С. 521.

29. Там же. С. 529.

30. Соловьев В. Жизненная драма Платона. С. 612.

31. Там же. С. 616.