Как известно, термин полифония в литературоведческий дискурс был введен М. Бахтиным, обозначившим специфику нарративного пространства романов Ф. Достоевского через этот и ряд других терминов. Полифония как особая черта/структура художественной ткани романа, по М. Бахтину, создается за счет нескольких факторов/средств. Прежде всего, это «голосовая» самостоятельность каждого персонажа и авторский демократизм по отношению к героям: голос автора встроен на равных правах в персонажное многоголосие, он не наделен авторской «неприкосновенностью».
Не менее важным компонентом является взаимное отражение сознаний и идей. М. Бахтин отмечал, что герои Ф. Достоевского озадачены тем, что о них думают; т. е. интерес к рефлексивному продукту окружающих относительно собственный персоны — это отличительная черта героев Достоевского; они референтно зависимы и находятся в постоянном внутреннем диалоге со своими виртуальными оппонентами1. Рефлексия и имманентная потребность в референции порождают сложную систему двойников, характерную для нарратива Достоевского.
В полифоническом романе Бахтин выделяет два вида диалога: внутренний и внешний. Под внутренним диалогом он понимает диалог интратекстуальный: между персонажами произведения или между персонажем и автором, а под внешним — интертекстуальный, т. е. обращение в разных формах и на разных уровнях (персонажа, автора) к другим текстам. Полифония романа реализуется в пространстве экзистенциальной свободы и онтологической связи, где один голос, т. е. личность, отражается и отзывается в других, а другие голоса отражаются и откликаются в нем, это пространство напряженной рефлексии.
Рефлексивная деятельность продуцирует мировоззренческую позицию. Герои Достоевского — это сознательные адепты и апологеты той или иной мировоззренческой системы, их позиции всегда вербализованы. Собственно говоря, напряженный внутренний диалог и строится на столкновении разных четко артикулированных взглядов, на всматривании носителей этих взглядов друг в друга, на их взаимном интересе друг к другу, на притирании и отторжении. Сложная архитектоника и возможна только при наличии разных позиций, не обязательно противоположных, но обязательно разных. Полифония, обнаруженная М. Бахтиным, реализуется в условиях взаимодействия Я и Другого, в котором (взаимодействии) фокус интереса постоянно сдвигается, делая Я Другим, а Другого — Я. «Мир Достоевского глубоко персоналистичен. Всякую мысль он воспринимает и изображает как позицию личности»2.
М. Бахтин отмечал, что в художественном пространстве Достоевского «все и все должны знать друг друга и друг о друге, должны вступить в контакт, сойтись лицом к лицу и заговорить друг с другом»3. Напряженное диалогическое взаимодействие построено на взаимоотражении и взаимоосвещении. Именно поэтому «все разъединённое и далёкое» локализовано в одной пространственной и временной «точке», для чего, по его мнению, и «нужна карнавальная свобода и карнавальная художественная концепция пространства и времени»4.
Благодаря карнавализации, по мнению М. Бахтина, стало возможным преодолеть монополию «монологического сознания» и «перенести социальное взаимодействие людей в высшую сферу духа и интеллекта», за счет создания «открытой структуры большого диалога»5.
М. Бахтин обращает внимание на безобъектность художественного пространства Ф. Достоевского, там есть только субъекты, этим обусловлено отсутствие «слов-суждений, слов об объекте, заочного предметного слова» и наличие «слово-обращений, слов, диалогически соприкасающихся с другим словом, слов о слове, обращенных к слову»6.
Художественное пространство Достоевского аккумулирует тексты разнообразной тематической направленности, апеллируя к политическим, социальным, историческим, художественным текстам и вступая в свободный диалог с ними. Бахтин видит интертекстуальные переклички в полифоническом романе, где внутритекстовые субъекты коммуникации ведут диалог с субъектами коммуникации других текстов. При этом текстовое пространство полифонического романа, по М. Бахтину, наиболее оптимальная текстовая среда, поскольку роман он считает пространством поиска истины: здесь речи и высказывания имеют полную свободу.
Таким образом, далеко не всякое пространство полифонично, но только то, в котором, следуя методу Бахтина, можно обнаружить личностный голос, т. е. неповторимую экзистенциальную нить, уникальность которой утверждается автором, не самоуверенно плетущим узор, но смиренно наблюдающим на его самоорганизованным плетением. Иными словами, личностная уникальность, персонализм, субъектность — это необходимые условия полифонии. Условием возникновения субъектности и является рефлексия, отсюда еще одна черна полифоничного романа — рефлексивность персонажей, апеллирующих к Другому, поиск референта и, как следствие система двойников. Полифония строится на сложной система внутренних и внешних диалогов. При этом и интратекстуальность и интертекстуальность полифонического романа реализуются благодаря карнавализации: в первом случае — путем локализации в одной пространственной и временной «точке», а во втором — за счет апелляции к разным тематическим текстам.
Итак, личностный голос, рефлективная напряженность, мировоззренческая позиция, персонализм/субъектность, интер- и интратекстуальность — вот основные характеристики полифоничного романа, целью которого является поиск истины.
Примечания
1. Белокурова, С.П. Словарь литературоведческих терминов / С.П. Белокурова. — СПб.: Паритет, 2006. — С. 314.
2. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М., 1979. — С. 4.
3. Там же. — С. 4.
4. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М., 1979. — С. 113.
5. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М., 1979. — С. 113.
6. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М., 1979. — С. 151.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |