Заключение

Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А. Булгакова позволяет проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в качестве сюжето- и смыслообразующей составляющей его художественной системы.

Для комплексного анализа онейросферы в художественном тексте важно изучение не только мотивной структуры (хотя она, без сомнения, является важной составляющей анализа произведения вообще, поскольку мотивы «репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое пространство»¹), но и его родовой и жанровой специфики. Конечно, следует помнить о разграничении сновидения как такового, рассказа о сне и собственно литературного сновидения, т. е. сновидения в художественном тексте, которое и представляет интерес для литературоведения. При этом важно, во-первых, выявить отношение повествователя к повествованию, т. к. это влияет на манеру подачи сновидения, а следовательно, и особенности так называемой поэтики сновидений, во-вторых, определить, как автор маркирует сон — «подлинный» или «выдуманный»² (здесь важна не столько характерологическая функция сновидения, сколько логика развертывания сна в тексте); далее внимание обращают на себя внутритекстовые маркеры, влияющие на «вписывание» сновидения в общую структуру произведения. Также следует оговорить существование «определенного типа литературных сновидений, которые объединены особым типом композиции, условно обозначенной как логика сна»³. При этом, конечно, необходимо учитывать, что писатели использовали и эту композиционную форму, и механизмы снотворчества и галлюцинативного состояния задолго до появления психоаналитических трудов.

В классических текстах русской литературы XIX века сон — одна из важных составляющих произведения (сон Татьяны Лариной в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин», серии снов в романах и повестях Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, которые образуют своеобразную систему, характерную для поэтик творчества этих авторов, «таинственные» повести И.С. Тургенева построены на сновидческой логике и т. д.). Сон играет важную роль в хронотопе произведения, предоставляя автору возможность перевода повествования (и при желании — героя) в различные временные пласты и при необходимости не требуя явной мотивировки перехода от прошлого к настоящему, от будущего к прошлому и т. д.

Естественно, что при таком подходе затрагивается вопрос о субъекте повествования, о том, кто видит и кто рассказывает о сне. Точки зрения могут не совпадать, если в роли субъекта рассказывания выступает не сам герой-сновидец, а повествователь или другие персонажи. Соответственно роман как полицентричное по своей природе образование представляет писателям обширные возможности для организации и введения снов различного типа, причем персонажей-сновидцев в романе обычно несколько и сны их образуют сложную систему, позволяя показать специфику художественной реальности.

В форме сновидений Булгаковым представлены разные явления человеческой психики, имеющие отношение к восприятию персонажами самих себя. Персонажи-сновидцы являются результатом не только авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире. Все большее значение приобретает сон-воспоминание, которое на протяжении всего творчества Булгакова на уровне эпических и драматических произведений переходит из сферы персонажа на уровень метатекстовой реальности.

Культурная парадигма эпохи, развитие техники и кинематографа, распространение идей Фрейда и обширная традиция изображения сновидений в классических текстах русской литературы XIX века получили свое отражение и в онейросфере булгаковских текстов, особенно отчетливо обозначившись в романном творчестве писателя. Это связано со сменой предмета исследования в литературе XX века: «Вооружившись афоризмом Ницше «Фактов не существует, есть только их интерпретация», модернизм изображал мир ареной борьбы разных субъективностей, разных трактовок реальности, существующей лишь в сознании автора»⁴. Н.А. Нагорная отмечает, что сновидение в модернистской прозе «переносит персонажей на другие планеты, в другие эпохи, открывает им правду о себе и о мире, дает возможность совершить выбор, невозможный в реальности. Персонажи общаются в своих снах с другими измерениями, заглядывают за край собственной рассудочности»⁵.

Как показал анализ онейросферы, в романах Булгакова особенно ярко стремление воздействовать на систему восприятия читателя. Конструирование условно-реального и фиктивных миров проявилось в «Мастере и Маргарите», хотя предпосылки к этому были намечены еще в первом романе, где сны как один из вариантов отклонения от «правильной» сочетаемости и последовательности призваны расширить картину мира персонажей.

В «Театральном романе» через сны актуализируется проблема соотношения сна и творчества, сны выступают как генерирующая сила. Онейросфера в романе является началом, организующим действие, мир условно-реальный и мир сновидений сосуществуют в сознании Максудова как две равноправные реальности. При этом следует заметить, что такое явление, как выполнение или невыполнение бытующих правил сочетаемости и представлений о причинно-следственных связях и временной последовательности, становится источником моделирования реальности в тексте Булгакова.

Сновидение в произведениях М.А. Булгакова является «пространством промежутка», подверженным влиянию противоположных сил. Писатель развивает «классические» традиции изображения сновидений как психолого-характерологическую, сюжетно-композиционную, креативную, мнемоническую, прогностическую, ретроспективную, репрезентативную составляющие художественной системы писателя. Вместе с тем онейросфера выступает как медиативная зона, включающая автора и героя — героя как участника, так и зрителя своего сна, порождающее и воспринимающее сон сознания, и позволяет приобщить читателя к этой матрице. Она позволяет осуществлять коммуникацию между мирами яви и сна. Сновидение — промежуточное явление с точки зрения пространственно-временных и этико-эстетических характеристик.

Примечания

1. Силантьев И.В. Поэтика мотива. М., 2004. С. 62.

2. Сон Николеньки Иртеньева в повести Л.Н. Толстого «Детство».

3. Давыдов Д. Ночное искусство (Сон и фрагментарность прозы) // НЛО. 2002. № 54. С. 247.

4. Генис А. Модернизм как стиль XX века // Звезда. 2000. № 11. С. 204.

5. Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе XX века... С. 369.