В фатическом общении прагматическая ситуация в большей степени, нежели в общении информационном, зависит от коммуникативной ситуации:
коммуникативная ситуация обусловливает во многом выбор жанра общения, а следовательно, и прагматические установки коммуникантов.
«Фатическое общение дает говорящему возможность более широкого обнаружения социально-психологической речевой характеристики (как в автоматических, так и в креативных навыках владения языком), а слушающему — возможность более свободной интерпретации речевой манеры, в которой исполнено обращенное к нему высказывание /.../ фатическая речь максимально приближает нас к личности говорящего» [Винокур, 1993, 136]. Главной целью фатического общения является, следовательно, именно социально-психологический контакт, а это огромный пласт человеческого общения от болтовни и флирта до «разговоров по душам» и духовного общения1.
К фатическим речевым жанрам, не смешивая речевые жанры и РА, представляется возможным отнести ссору, флирт, дружескую, семейную беседу, «разговор по душам», интимно-личное общение, исповедь, застолье, этикетно-ритуальные комплексы (знакомство, благословение, речевое сопровождение обрядовых действий) и т. п.
Имитируя живое непосредственное общение, автор делает своих героев субъектами самых разных речевых жанров, как информативных, так и фатических: семейной беседы, флирта, знакомства, застолья, объяснений в любви, профессионального и делового общения.
Пьеса «Дни Турбиных» — это жизнь Турбиных и их ближайшего окружения, показанная в переломный момент истории, но смысл исторического момента в пьесе «проявляется через конкретные человеческие судьбы, через мелочи и подробности, для истории не имеющие никакого значения» [Кораблев, 1988, 44]. Эти «мелочи» и «подробности» и составляют основу фатического общения персонажей: именно межличностные отношения образуют фундамент пьесы, а фатическое общение становится главным источником информации для читателя/зрителя. Все персонажи, взаимодействуя друг с другом, играют ту или иную роль — брата, сестры, жены, мужа, друга, начальника, подчиненного. И выбор того или иного жанра общения, в первую очередь, зависит от характера межличностных отношений (степени близости, взаимных ожиданий, эмоционального состояния в момент общения, ролевых функций), определяющих, наряду с обстоятельствами, обстановкой, событиями и действиями, коммуникативную ситуацию.
Рассмотрим несколько коммуникативных ситуаций, в основе которых лежит определенное событие. Все они относятся к разным речевым жанрам.
2.1.1. Коммуникативная ситуация «ожидание», речевой жанр — семейная беседа (неканонический)
Исходя из двунаправленности каждой ситуации пьесы и конкретных речевых действий персонажей (на других персонажей, собеседников, и читателей/зрителей, наблюдателей), проследим соотношение фатики и информатики (в художественном тексте и при непосредственном общении персонажей). С этой целью проанализируем семейную беседу в первой картине пьесы «Дни Турбиных», определяемую нами как неканоническую, в силу особенностей внутреннего состояния ее участников. Прагматическая установка одного из коммуникантов (Алексея) не соответствует общей прагматической установке этого жанра: он поддерживает общение как бы поневоле, что создает асимметричность ситуации. При этом событие, с нашей точки зрения, определяющее ситуацию, становится эксплицированным только спустя некоторое время в реплике Николки, вместе с причинами неканоничности данного общения.
Определим основные параметры ситуации. Состав участников — Алексей, Николка, Елена (за пределами сцены, в соседней комнате, присоединяется позже). Изначально коммуникативная ситуация характеризуется автором в первой ремарке пьесы:
Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют девять раз и нежно играют менуэт Боккерини. Алексей склонился над бумагами.
Ремарка создает определенную «картинку» («сцену») в сознании читателя, которая и будет отправной точкой вхождения его в мир Турбиных. Она задает исходные параметры прагматической ситуации — обстановку (время — 9 часов вечера и место — квартира Турбиных), определенные обстоятельства и действия (Алексей склонился над бумагами) и, что, может быть, самое главное, общую атмосферу (идиллия с камином, часами, играющими менуэт, работающим Алексеем). Следующая за ремаркой реплика начинает разрушать эту идиллию.
(1) Николка (играет на гитаре и поет).
Хуже слухи каждый час.
Петлюра идет на нас!
Пулеметы мы зарядили.
По Петлюре мы палили.
Пулеметчики-чики-чики...
Голубчики-чики...
Выручали вы нас, молодцы!
Первая реплика пьесы — песенка Николки о Петлюре и об общем положении дел («Хуже слухи каждый час»). Собственно прагматическое высказывание ориентировано в данном случае не только на самовыражение, но и на воздействие (возможно, вызвать на разговор собеседника — Хуже слухи каждый час). Диктумное содержание выражено имплицитно в эмоционально-оценочном отношении к ситуации, описанной в песенке. Мысли облекаются в форму незатейливой песенки, не претендующей, безусловно, на художественную ценность, а следовательно, и на публичное пение, что характеризует ситуацию по линии межличностных отношений — только среди близких людей, в кругу друзей было бы уместно петь такие песенки под гитару. Определяя этот РА как РА, выражающий психологическое состояние говорящего (причем это психологическое состояние таково, что он не может сидеть молча), мы, в первую очередь, устанавливаем его функцию в данной дискурсивной ситуации общения, но, рассматривая его как первый фрагмент текста (т. е. с точки зрения воспринимающего текст читателя/зрителя), следует говорить о второй функции РА — описании определенного положения дел (Петлюра и т. д.). Внешний событийный фон (исторический) перемежается с внутренними (частными, внутрисемейными) событиями и отношениями и в последующих репликах персонажей.
Слушающим РА 1 воспринимается, очевидно, как воздействующий на адресата (хотя Алексей понимает, что в песенке — внутреннее состояние Николки). Кроме того, он адекватно оценивает цели, мотивы и намерения говорящего и саму ситуацию, связанную с прагматической установкой на установление контакта, желанием поговорить, обсудить (Хуже слухи каждый час). Происходит несовпадение прагматической установки говорящего и слушающего: Алексей, в отличие от Николки, не хочет об этом говорить, но не может не думать. Состояние внутреннего разлада (об этом Алексей будет говорить во время ужина в кругу близких ему людей) побуждает его остановиться только на эстетической стороне Николкиного пения, показав, что не устраивает выбор (кухаркины песни).
(2) Алексей. Черт тебя знает, что ты поешь! Кухаркины песни. Пой что-нибудь порядочное.
Алексеем используется так называемый вторичный релятив2 как реакция на Николкино пение, предшествующая собственно РА воздействия. Саму реакцию нельзя назвать неожиданной: то, что он пел, действительно не шедевр. Однако, представляется, важнее другое — не эксплицитный компонент РА, а вложенный в него имплицитный субъективно-модальный смысл. Говорящий выбирает из нескольких единиц (морфем, слов, синтаксических конструкций) те единицы, которые наиболее точно выражают его замысел. Алексей не просто обращается с просьбой к Николке («Пой что-нибудь порядочное»), но сначала дает резко отрицательную оценку (не действиям Николки — он не просит прекратить петь, а тому, что он поет («Черт тебя знает, что ты поешь!»), называя пение Николки «кухаркиными песнями». Предполагается наличие общей пресуппозиции — определение «кухаркины песни» содержит отрицательную коннотацию, что подтверждается противопоставлением «кухаркины песни» — «что-нибудь порядочное» и ответной реакцией собеседника.
РА просьбы (императив пой) с оценкой в препозиции позволяет не только воздействовать на адресата, но и дает возможность говорящему выразить свое внутреннее состояние через эмоционально-оценочное отношение к событию, предмету, собеседнику в контексте дискурсивной ситуации. Дополнительную информацию о субъективной оценке говорящего в данном случае несут эмоции, которые задевают Николку «за живое» и стимулируют его ответную реплику. Дальнейшее развертывание событий может быть рассмотрено не как ряд отдельных РА, а как последовательность интеракций. Николка видит в словах Алексея, прежде всего, оценку: он не согласен с определением своих песен как кухаркиных. Но для него очевидно и другое: Алексей не принимает его установку на общение, предложение поговорить о том, что действительно их волнует, а вместо этого пытается выплеснуть на Николку свои негативные эмоции.
(3) Николка. 1. Зачем кухаркины? Это я сам сочинил, Алеша. (Поет.)
2. Хошь ты пой, хошь не пой,
В тебе голос не такой!
Есть такие голоса...
Дыбом встанут волоса...
В ответной реплике РА 3.1, представляющей РА возражения, появляется интонация обиды («Зачем кухаркины?»). Смысловое движение диалога зависит от направленности эмоций, по-разному затрагивающих личность: эмоция, направленная на предмет речи (песню), вызывает одну ответную реакцию («Это я сам сочинил, Алеша»), а эмоция, направленная на собеседника (Николку), — другую, облеченную в текст песенки (РА 3.2). Понимая истинные мотивы такого поведения Алексея, Николка не просто не принимает оценку (хотя ему, безусловно, обидно), но и пытается перевести все в шутку, эксплицировав в песенке прагматическую установку Алексея, а также во многом спрогнозировав его ответную реакцию.
В данной реплике Николки (как и в последующих его репликах) присутствует обращение, которое призвано выполнять несколько функций, направленных на поддержание бесконфликтного общения. Во-первых, оно снимает обезличивание, а во-вторых, должно вызывать положительные эмоции у собеседника и формировать аттракцию (чувство взаимной симпатии, привязанности, расположения). Николка пользуется особым психологическим приемом управления общением — обращается по имени (Алеша, Леночка), пытаясь снять напряженность ситуации и вернуть привычную для турбинского дома атмосферу, преодолеть несоответствие между внешней обстановкой, описанной в ремарке (Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют девять раз и нежно играют менуэт Боккерини. Алексей склонился над бумагами), и внутренним состоянием всех Турбиных. «Николкина песня передает не собственное настроение, а настроение Алексея. Она как бы предвосхищает реплику Алексея. Она являет собою образчик несобственно-прямой речи. И в основе своей описательна. Николка воспроизводит ситуацию не с собственной точки зрения, но с точки зрения Алексея» [Антипьев, 1991, 190]. Речь идет, прежде всего, о том, что говорящий как бы предвосхищает реплику партнера и хочет заранее окрасить ее в свой тон и настроение; реплика становится «двуголосой».
(4) Алексей. Это как раз к твоему голосу относится.
Алексей игнорирует ответ Николки о «кухаркиных песнях» и, не акцентируя внимание на разговоре (он склонился над бумагами), продолжает «плыть по течению», реагируя на отдельные фразы (преимущественно конечные). Алексей не повторяется, не развертывает свою мысль, не мотивирует свои замечания, а главное — не поддерживает старания Николки и продолжает говорить колкости, переключившись с критики его репертуара на голос, принимая именно ту позицию, которую «подготовил» Николка. Данное речевое действие — своего рода вторичный релятив с достаточно устойчивой формулой разговорной речи (Это как раз...), выражающий, в зависимости от ситуации, различные позиции говорящего и используемый как в гармоничном, так и негармоничном общении. Все это позволяет говорить о том, что Алексей погружен в свои мысли и внутреннее его состояние (раздражение и, как следствие, язвительность, желание говорить колкости) не находится в прямой зависимости от внешней ситуации. Колкость как «комплимент со знаком минус» [см. Седов, 1997, 193], строящийся, как правило, на иронии, характеризует более говорящего, чем адресата, хотя не может не учитывать «концептуальный мир» и тип языковой личности собеседника. Реакция — подхват («Есть такие голоса... Встанут дыбом волоса...» — «Это как раз к твоему голосу относится») определяется как развитие высказывания на основе причинно-следственных отношений и предполагает, как правило, приятие оценки. В данном случае негативная оценка переходит из ремы в тему («это»), а ремой, т. е. таким компонентом смысла, над которым производит определенные действия говорящий при осуществлении РА [Кодзасов, 1996, 191], становится переадресация оценки от обобщенного адресата («есть такие голоса») к конкретному («к твоему голосу относится»). Кроме того, отрицательная оценка заложена уже в самом построении РА и легко понимается носителем языка при сопоставлении ее по контрасту с положительной (ср. Елена Шервинскому: «Единственно, что в вас есть хорошего, это голос...» или Николка о голосе Шервинского: «У меня есть голос, правда, не такой, как у Шервинского...» и т. п.). За иронией Алексей скрывает свое внутреннее состояние (иронией и язвительностью как панцирем он закрывается от окружающих).
Николка снова испытывает чувство обиды, но пытается не поддаться на провокации Алексея, убедить его не только в необоснованности таких оценок, но и в том, что не нужно срывать свое раздражение на окружающих (на Николке), так как чувствует, что именно дисгармония внутренняя приводит и дисгармонии в общении.
(5) Николка. 1а. Алеша, это ты напрасно, ей-богу! 1б. У меня есть голос, правда, не такой, как у Шервинского, но все-таки довольно приличный. Драматический, вернее всего, баритон. 2. Леночка, а Леночка! Как по-твоему, — есть у меня голос?
Реплика Николки содержит три компонента (три взаимосвязанных РА), сочетание которых достаточно традиционно для бытового разговора: 5.1а — неприятие оценки в релятиве; 5.1б — утверждение нового в противовес только что сказанному и 5.2 — обращение с просьбой о поддержке к третьему лицу, не высказывавшемуся в пользу оценки предыдущего говорящего. Это особый способ воздействия на адресата: убеждение в обратном через мотивацию и поддержку третьих лиц.
Николка продолжает следовать изначально выбранной тактике: обращается к Алексею по имени, пытается установить контакт в желаемой тональности, но не может скрыть обиду. Выбор релятива напрасно (т. е. зря, бесцельно, без надобности) оказывается здесь, очевидно, неслучайным. С одной стороны, показывает безосновательность таких оценок Алексея, а с другой — бесполезность, безуспешность стараний Алексея съязвить, поиронизировать над Николкой. Николка характеризует свой голос, пытаясь показать, что его оценка объективна (сравнение с голосом Шервинского, определение голоса как баритона и, наконец, апелляция к мнению Елены — просьба поддержать, подтвердить), обоснованна, в отличие от оценок Алексея. РА опровержения с явным оценочным компонентом и вопросом, с целью подтверждения данного опровержения. Психологическое состояние говорящего оказывается наиболее выражено в первом компоненте РА — неприятии оценки собеседника. Общее глобальное намерение говорящего позволяет объединить 5.1а и 5.1б РА в один макроречевой акт — РА воздействия на адресата, тогда как РА 5.2 примыкает к ним (меняется адресат, намерение).
(6) Елена (из своей комнаты). У кого? У тебя? Нету никакого.
Так появляется еще один участник общения, Елена. Вполне возможно, что она слышала разговор братьев, но была слишком занята своими мыслями и переживаниями, чтобы как-то в нем участвовать. Заметим, что вопрос-просьба Николки о ее мнении, вероятнее всего, воспринимается в контексте предыдущего разговора. По своему душевному состоянию Елене оказывается ближе Алексей: она также не настроена на общение.
Без последующего пояснения Николки, формально РА 6 — РА, выражающий определенное положение дел (отрицание) с переспросом в препозиции, своего рода релятив, выполняющий скорее фатическую функцию, нежели информативную. При рассмотрении ответа Елены как акта направленного, видим, что этот РА выступает как обязательный (ответный) компонент одной интеракции и порождающий другую, факультативную, интеракцию (комментарий Николки) в рамках данной дискурсивной ситуации. РА, порождающий факультативную интеракцию, не направлен на поддержание общения, хотя прямо и не свидетельствуют о желании его прервать. Ожидание Николки не оправдалось: Елена не поддержала его, опровергнув тем самым обоснованность его притязаний. Она не мотивирует свой ответ, а потому это делает за нее Николка:
(7) Николка. 1. Это она расстроилась, потому так и отвечает. 2. А между прочим, Алеша, мне учитель пения говорил: «Вы бы, говорит, Николай Васильевич, в опере, в сущности, могли петь, если бы не революция».
Подобная мотивировка подтвердится в дальнейшем, но уже сейчас можем говорить, что ответ Елены (6) — это не РА, описывающий определенное положение, а РА, выражающий, прежде всего, ее собственное состояние, выдающий ее мысли и переживания и в какой-то степени призванный воздействовать на адресата (просьба оставить ее в покое). Николка очень точно распознает две эти имплицитные функции данного РА, эксплицируя для читателя/зрителя первую и принимая как руководство к действию вторую. Кроме того, он поддерживает занятую им изначально позицию и остается верен избранной тактике (в данной интеракции и последующей, с Алексеем). Николка своими дальнейшими действиями показывает, что не принимает слова Алексея и Елены за «чистую монету», а потому за РА оправдания (7.1) следует РА похвальбы (7.2). Причем оценку своих достоинств он заключает в прямую речь (апелляция к компетентному мнению), что связано с желанием самореабилитироваться.
(8) Алексей. Дурак твой учитель пения.
Алексей видит желание Николки переубедить его, доказать необоснованность насмешек и колкостей и, наконец, показать понимание внутренних мотивов собеседников. Однако, Алексей снова выбирает путь негармоничного (агрессивного) взаимодействия, снова выражает свое несогласие, нежелание изменить позицию, понимая, что его насмешки и колкости обижают Николку, бьют по самолюбию.
Эмоциональный релятив (экспрессивно-оценочная лексика, рематематический порядок) содержит не только информацию об отношении, но и опосредованно воздействует на адресата, давая ему потенциальное предписание (совет «не верить» подобным мнениям).
(9) Николка 1a. Я так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском доме. У меня голоса нет, а вчера еще был, учитель пения дурак, и вообще пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) 1б. Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться. Девять часов уже, а он сказал, что днем придет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?
Николка реагирует теперь уже не столько на последнюю насмешку Алексея, сколько на ситуацию в целом: несмотря на все его попытки и старания, разговор не «клеится», и тому есть причина. Николка находит разумное объяснение своей коммуникативной неудаче: оно кроется в психологическом состоянии его собеседников. Экспликация психологического состояния мотивирует, обобщая, РА 4, РА 6, РА 8, то есть ответные реплики Алексея и Елены.
Косвенное приглашение к общению, к обсуждению того, что всех волнует, не имело успеха. Это побуждает Николку поделиться своими размышлениями, высказать предположение о возможной причине «опоздания» Тальберга. В РА предположения Николка использует фатические операторы привлечения внимания (обращение, вопросительные и вводно-модальные конструкции) [Клобуков, 1996, 200—201].
Жанр беседы оказывается включен в рамки конкретной прагматической ситуации — ситуации ожидания Тальберга (об этом см. 1.1). Само ожидание Тальберга, мужа Елены (Девять часов уже, а он сказал, что днем придет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?) — основное событие, которое определяет данную ситуацию.
Николка, «по своей натуре более склонный к оптимизму», ведет этот разговор, стараясь установить привычную для турбинского дома атмосферу (заданную первой ремаркой в этой картине) и отвлечь всех (в том числе и себя) от неприятных мыслей (Полное расстройство нервов в турбинском доме.). И именно Николка констатирует «неинформативность» данного общения для всех его участников (У меня голоса нет, а вчера еще был...), адекватно воспринимая слова Алексея и Елены как не ответы на его вопросы и возражения, а как выражение их психологического состояния, которое он определяет как «полное расстройство нервов» и «пессимизм».
Для читателя (зрителя) до сих пор Николка — основной источник информации, в том числе и при экспликации психологического состояния всех участников ситуации. Такая миссия, возложенная автором на Николку, делает последнего инициатором общения, а его речь наиболее пространной (один РА состоит из нескольких предложений, а реплика — из нескольких РА). 9.1а РА содержит оценку (анализ) определенного положения дел («турбинский дом» глазами говорящего). Николка начинает с подтверждения собственной правоты (Я так и знал), затем делает вывод (...и вообще пессимизм) и заканчивает противопоставлением (парцеллированная конструкция: А я по своей натуре более склонен к оптимизму), которое и объясняет речевое поведение Николки на протяжении всего этого разговора. 9.1а и 9.1б РА отделяются друг от друга паузой (ремарка Трогает струны), которая позволяет говорящему перейти от общих рассуждений к тому, что действительно, на его взгляд, волнует окружающих, невольных слушателей его болтовни (собеседниками их можно назвать с большим допущением). 9.1б РА начинается парцеллированной структурой с союзом «хотя», равным «но», передающим ограничительно-уступительные отношения между частями; примерная трансформация: «Я склонен к оптимизму, но и я уже начинаю беспокоиться». Поэтому второй РА не является в этом смысле самостоятельным РА и входит в состав единого горизонтального (развертывающегося в пределах одной реплики) макроречевого акта, объединенного общей интенцией говорящего. Выделение данного РА в макроречевом акте обусловлено изменением его внутренней структуры по сравнению с 9.1а РА (от риторических рассуждений к конкретным предположениям). Второй РА, начинаясь «Хотя ты знаешь, Алеша», настраивает на особую доверительную интонацию, его функция состоит не только в привлечении внимания (в том числе и за счет использования в качестве обращения имени собственного) [Вежбицка, 1996, 107], но и в проявлении соучастия, сопереживания. Для читателя он содержит дополнительную информацию о причине (мотиве) «расстройства нервов» (Девять часов уже, а он сказал, что днем придет). Так впервые эксплицитно появляется конкретная причина (хотя, безусловно, это только одна из причин, но на данный момент она становится основной), повлиявшая на внутреннее состояние всех участников «разговора» и определившая их поведение, в том числе и речевое. Неслучайно появляется здесь и анафорическое местоимение он: всем понятно, кто он, его ждут, и это ожидание организует данную ситуацию. О чем бы ни шел разговор, напряжение от состояния ожидания во многом его определяет, и даже не с точки зрения темы (чтобы не расстраивать сестру, братья избегают тем, связанных с ожиданием), а скорее в выборе определенной тактики ведения разговора, его тональности и т. п.
Николка постоянно соотносит информацию о ситуации с состояниями сознания собеседников и фактором эмпатии. У всех участников данной ситуации свои мотивы и цели: Елена ждет мужа, волнуется за него, братья ждут возвращения Тальберга, чтобы успокоилась сестра, и вести о состоянии дел из штаба (из афиши знаем, что муж Елены — полковник генштаба), но для всех это не-информативный разговор.
Жанр семейной беседы — это жанр фатического общения. В самом начале анализа данной коммуникативной ситуации мы определили, что в данном случае это неканонический жанр. Такое определение жанра обусловлено несоответствием прагматических установок одного из участников (на беседу) и особым типом получаемой информации. Фатическое по форме и неинформативное по содержанию (с точки зрения получения содержательно-фактуальной информации), это общение дает участникам очень важную информацию о психологическом состоянии собеседника. В этом смысле это «взаимоинформирующий диалог»: несмотря на то, что есть инициатор общения, нет запрашивающего информацию и отвечающего. Адресат реагирует не на прагматическую установку говорящего, адекватно ее интерпретируя, а на внешние стимулы: образуется цепочка реактивных реплик, выражающих эмоционально-оценочное отношение говорящих.
1 (с) → 2 (1) → 3.1 (2') + 3.2 (→ 4) → 4 (3.2') → (5.1а + 5.1б) (4) + 52 (→ 6) → 6 (5.2) → 7.1 (6) + 7.2 (4) → 8 (7.2') → (9.1а (2, 4, 8) + 9.1б)...
Цифры 1, 2, 3 — номер РА в данной коммуникативной ситуации;
наличие цифры после точки 3.1, 3.2 указывает номер РА внутри одной реплики диалога;
скобки, объединяющие несколько РА (5.1а + 5.1б), — горизонтальный макроречевой акт;
верхний индексф — РА фатической интеракции (в узком смысле; контактоустанавливающей).
В скобках указывается:
— номер одного или нескольких РА, с которыми образуется интеракция (как стимул, в самом широком смысле) 2 (1) или 9 (2—8);
с — ситуация (стимул для РА);
— стимулом становится отдельное слово в РА;
— → — направленность РА (прогнозирование обязательного компонента интеракции);
— ← + — вертикальный макроречевой акт.
Такая схема, на наш взгляд, отражает общую структуру интеракционального взаимодействия и позволяет отразить основные особенности речевого поведения говорящего/слушающего, его общую тактику и стратегию.
Наиболее полно отразить результаты анализа речевого поведения персонажей (процесс порождения/восприятия речи и особенности межсубъектного взаимодействия) представляется возможным при составлении Карты речевого общения. (Приложение 2). В основе Карты речевого общения лежит схематическая модель порождения/восприятия РА (приведена на с. 37). Построение подобных карт является, на наш взгляд, и одним из возможных путей анализа текста. Интерпретация мотивов, целей и намерений героев объяснит не только их поведение и особенности межличностных отношений, но и поможет в выявлении скрытых смыслов, подтекстовой информации.
Итак, из первой семейной беседы читатель узнает для себя очень многое. Фатическая ситуация выражает внутреннее состояние участников общения, а именно это оказывается для Булгакова наиболее значимым: он показывает мир (и состояние дел) глазами Турбиных; через разлад в семье он подходит к главному — трагедии страны. Можно сказать, что уже в самом начале пьесы представлен не диктум, а модус — отношение к положению дел («...Полное расстройство нервов в турбинском доме»). Информация, таким образом, оказывается скрыта за фатической ситуацией. Иллюзия же адекватности диалога художественного диалогу бытовому создается во многом именно благодаря имплицитности заложенной в нем информации. В пьесе отчетливо видны два уровня диалога — поверхностный и глубинный: внешний — это фатическое общение, внутренний — драматизм ситуации. За фактуальной информацией, определяющей фатическую ситуацию общения, оказывается скрыта информация концептуальная.
Из «непринужденной» семейной беседы читатель (зритель) узнает о приближении Петлюры, о революции, о том, что постоянно «тухнет» свет, по городу прошла часть, о военных действиях, вероятно, под Святошино, о формировании дивизиона, о существовании Шервинского, у которого голос, и о том, что кого-то ждут, вероятно, мужа Елены.
Функции фатического общения в драматическом тексте несколько видоизменяются, дополняются (фатическое общение в самом широком понимании): фатическое общение в драме становится одним из основных каналов передачи информации от автора к читателю.
Итак, повторим, что ситуация фатического общения здесь не только передает ощущение тревожности в завязке пьесы — за ней герои прячут свою растерянность, обеспокоенность («расстроилась», «волнуется», «не надрывай душу» и т. п.), но и вводит читателя в обстановку тех дней, дает представление об исторических реалиях того времени. Через ситуацию фатического общения читатель знакомится с героями и составляет о них определенное представление, которое в дальнейшем должно будет подтвердиться или опровергнуться.
Фатическая ситуация создается из разных типов РА, но РА — модель, а потому связь РА с каждым конкретным высказыванием отнюдь не прямолинейна: модель видоизменяется в дискурсе и редко обнаруживается в чистом виде, что дает возможность говорить о тождественных симметричных и асимметричных РА (с точки зрения соотношения выбранной модели и вкладываемого в нее смысла). При репрезентации в тексте формальная (внешняя) модель очень часто вступает в противоречие со смыслом высказывания, что приводит к имплицитности содержания — оно уходит в подтекст. Так, в данном фрагменте оценка становится способом ухода от важных тем, ирония призвана скрыть истинное положение дел, а за приказами и запретами кроется просьба. Таким образом, РА позволяет разграничить текст и подтекст.
Примечания
1. Так, В.В. Дементьевым была предложена типология жанров фатического общения с двумя основаниями: степенью косвенности и расположением на шкале межличностных отношений А.Р. Балаяна (диссонанс — унисон) [Дементьев, 1997, 38—39]
2. Релятив понимается здесь как выражение ответной реакции на слова или ситуацию [Викторова, 1999, 125; Колокольцева, 1999, 115].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |