1.2.1. Понятие речевого акта. Типология речевых актов
Изучение РА в различных аспектах (в трансформационной грамматике, в прагматическом аспекте, лексическая презентация РА в художественном тексте, соотношение РА с уровнями языковой личности и т. д.) продвинуло теорию РА далеко вперед, что, думается, и привело к неоднозначности в трактовке самого понятия РА, а последнее, в свою очередь, обусловило наличие ряда классификаций. Отметим некую общую тенденцию, существующую, на наш взгляд, в современной лингвистике и связанную с объемом понятия РА. Изначально (здесь мы имеем в виду работы основоположников теории РА [Серль, 1986, 170—180; Остин, 1986, 117—129]) РА рассматривался как элементарная единица речевого общения, «состоящая в произнесении говорящим предложения в ситуации непосредственного общения со слушающим» [Кобозева, 1986, 12], тогда как в ряде последних работ РА понимается как речевой поступок коммуниканта от момента вступления в общение до смены говорящего (М.М. Бахтин так определяет границы высказывания) [Давыдова, 1991, 4]. Таким образом, мы видим, что произошло значительное расширение так называемой «элементарной единицы», что, с одной стороны, расширило возможности исследования РА (и, прежде всего, его репрезентации в художественном тексте), а с другой — «размыло» критерии классификации РА, а следовательно, и затруднило их интерпретацию. На наш взгляд, представляется необходимым разграничивать два понятия: РА как актуализация предложения (высказывание) и РА как поступок, т. к. совпадение речевого поступка и «элементарной единицы» является возможным, но не носит характер закономерности.
Итак, РА — это элементарная единица речи, последовательность языковых выражений, произнесенная одним говорящим и понятная хотя бы одному носителю языка, объединенная одной общей интенцией.
Совершая РА, говорящий совершает два действия: произносит (локутивный акт) и реализует свое коммуникативное намерение (иллокутивный акт), а кроме того, воздействует на слушателя (перлокутивный эффект).
Изучение РА как непосредственной реальности речи с ее дискурсными связями и правилами употребления языковых единиц породило множество классификаций и, как следствие, отсутствие универсального (унифицированного) перечня.
Не существует как таковой общей типологии РА, показывающей, с какой целью говорят люди. В.Г. Гак в «Прагматике и языковом варьировании» отметил, что «предлагаемые различными логиками и лингвистами классификации неустойчивы и быстро приходят на смену одна другой» [Гак, 1998, 561].
Такая «неустойчивость» и «недолговечность» классификаций связана прежде всего с тем, что РА могут классифицироваться на основании различных аспектов. Одной из наиболее популярных и перспективных представляется классификация РА с точки зрения их целенаправленности, однако в настоящее время активно ведется поиск основания типологии РА.
Изучение обыденной речи в действии и как действия (динамический аспект речи) ставит вопрос об изучении речевого поведения, состоящего из общения и сообщения. С этой точки зрения все РА могут делиться на информативные и неинформативные.
(сообщение о событии, поступке)
Как видим, Серль относит формулы этикета к информативным РА, а экспрессивы — к неинформативным, тогда как, к примеру, у В.Г. Гака и те и другие отнесены к неинформативным РА (большинство контактоустанавливающих РА и есть этикетные формулы), что также представляется не вполне обоснованным.
Под контактоустанавливающими автор понимает РА, основная цель которых — установление контакта между собеседниками (поддержание, прекращение), т. е. так называемые фатические РА (в узком понимании фатики). Эмоционально-оценочные, по мнению Гака, так же, как и контактоустанавливающие, не дают информацию о событии, но выражают его оценку, а потому неинформативны. К вопросу об информативности/неинформативности РА и к самому понятию информации мы обратимся во второй главе, анализируя фатические ситуации общения.
Четкое разграничение информативного и фатического общения с точки зрения их интенции (интенция информативного РА — сообщение, а интенция фатического РА нацелена на сам РА как способ вступления в общение) мы находим и в работе Т.Г. Винокур «Говорящий и слушающий» [Винокур, 1993]. Большинство ученых (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, Е.А. Земская, Кв. Кожевникова, Т.В. Шмелева и др.) за центральное основание классификации РА (или РЖ, об их соотношении мы скажем ниже) приняли коммуникативную оппозицию, инвариант «общение/сообщение» [Арутюнова, 1994; Вежбицка, 1985; Земская, Ширяев, 1980; Шмелева, 1990].
Интенция говорящего представляется наиболее существенным дифференциальным признаком РА, поэтому большинство существующих типологий РА и РЖ являются типологиями интенций.
В основу классификаций Серля, Остина, Б. Фрейзера легли именно интенции говорящего, и, исходя из намерений адресанта, были выделены конкретные типы РА.
Классификация, принадлежащая Дж. Серлю, является, по сути, типологией интенций, хотя именно Серль выделил основные составляющие РА, которые должны быть учтены при анализе РА:
— цель речевого акта;
— сила стремления к достижению цели;
— направленность акта (утверждение — от слов к миру, общение и требование — от мира к словам);
— выраженное психологическое состояние говорящего;
— различия в статусе говорящего и адресата;
— выражение интересов говорящего и слушающего;
— отношение к речевому контексту;
— стиль осуществления речевого акта (ср. заявление и признание).
А также необходимость учитывать следующие различия:
— различие в пропозициональном содержании, определяемое различием речевых задач;
— различие между актами, имеющими только речевую реализацию, и актами, которые могут быть осуществлены как вербально, так и невербально;
— различие между речевыми актами, успешность которых обусловлена определенными экстралингвистическими факторами, и теми речевыми актами, успешность которых не зависит от социальных институтов;
— различие между речевыми актами, в которых иллокутивный глагол функционирует как перформатив, и актами, в которых он не принадлежит к категории перформативов.
Остановимся несколько подробнее на классификациях Серля и Фрейзера. Серль выделяет следующие типы РА: репрезентативы, директивы, комиссивы, экспрессивы, декларации [Серль, 1986, 170—180].
У Фрейзера классификация видоизменяется и расширяется: ассертивные (утверждающие), оценивающие, выражающие отношение говорящего, устанавливающие конвенцию, выражающие пожелание, суггестивные, авторитарные, обязывающие [Герасимов, Ромашко, 1983, 173—218].
Классификации Серля и Фрейзера, как видим, во многом схожи (ср.: обязывающие — РА, налагающие на говорящего обязательства в обеспечении некоторого положения дел (обещать, гарантировать, клясться), у Фрейзера и комиссивы — РА, возлагающие на говорящего обязательство совершить некоторый поступок (обещания, клятвы, заверения) у Серля), но в классификации Серля выделены как отдельный РА экспрессивы, тогда как у Фрейзера подобные РА входят в разряд РА, выражающих отношение говорящего. Кроме того, для Фрейзера характерно введение компонента «оценка» в описание многих РА. К. Бюлер, включив знак в акт речи, выделил три функции языка: отображать мир, выражать говорящего и апеллировать к слушающему [Бюлер, 1993, 53].
Опираясь на данные классификации и выделенные К. Бюлером функции языка как акта речи, в зависимости от доминирующей интенции говорящего можно выделить три основных группы РА:
— описывающие определенное положение дел (утверждение, добавление, сообщение, предсказание и т. п.):
Тальберг. Очень возможно, что немцы не окажут помощи и придется отбивать Петлюру своими силами;
— выражающие психологическое состояние говорящего и его рациональные познания (извинение, поздравление, предположение, сомнение, возражение и т. п.):
Елена. Ах, пропади все пропадом. (РА согласия, выражающий психологическое состояние говорящего на момент речи).
Елена. Ну, хорошо! Тоскливо мне и скучно. И одиноко. Хорошо, согласна. (РА согласия с повтором, эксплицитно выражающий в мотивации согласия психологическое состояние говорящего, анализируемое им самим и не обязательно наличествующее в данный момент).
Шервинский. Вы? Записывать военные телефонограммы?! Да у него размягчение мозга. А, понял, понял. Он заболел? (РА, выражающие не только психологическое состояние говорящего, но и характеризующие его рациональное мышление: сомнение и удивление, предположение и догадку);
— воздействующие на адресата (просьба, совет, приказ, выговор, намек и т. п.):
Например, РА собственно просьбы:
Лариосик. Ты ему не говори. (Собирает осколки.)
Шервинский. Я тебя прошу...
Или просьба с оценкой в мотивации:
Мышлаевский. Ларион. Скажи нам речь. Ты мастер Совет, предложение с уговором:
Мышлаевский. Пейте, Лена, пейте, дорогая.
Ср.:
У Н.Д. Арутюновой в зависимости от расстановки акцентов выделяются следующие группы РА (речеповеденческих актов): акцент на сфере адресата, на сфере говорящего, на действии и его последствиях [Арутюнова, 1999, 645—646].
Предложенная нами типология (по группам РА) относительна и не претендует на универсальность, но может быть использована при анализе РА, репрезентируемых в художественном тексте. В связи с данной классификацией необходимо сделать несколько дополнительных замечаний, связанных с доминирующей интенцией говорящего.
Совершенно очевидно, что все РА отражают определенное положение дел, выражают определенное психологическое состояние говорящего и призваны воздействовать на адресата, а потому в предложенной классификации в основу выделения таких групп РА положена именно доминирующая интенция говорящего, которая может быть определена лишь в контексте прагматической ситуации. Так, просьба и мольба не только по-разному призваны воздействовать на адресата, но и выражают разное психологическое состояние говорящего, а приказ и просьба не только воздействуют на адресата, но и описывают определенное положение дел (статус говорящего и адресата).
Ср.:
Елена. Не надо в меня влюбляться, Ларион, не надо. (просьба-приказ)
Гетман. Сводку мне за последний час. Живо! (приказ начальника — подчиненному в условиях официального общения)
Студзинский. Капитан Мышлаевский, сию минуту выпустите меня! (приказ в условиях неофициального общения равного по званию)
Во всех трех РА доминирующая интенция — воздействие на адресата: в первом случае приказ уместно смягчен просьбой, во втором — приказ уместен сам по себе, исходя из статуса коммуникантов, а в третьем — несовпадение жесткой формы приказа и ситуации неофициального общения (друзья в доме Турбиных) не только призвано воздействовать на адресата, но и характеризует психологическое состояние говорящего.
Одним из объективных критериев общности интенций говорящих в различных ситуациях общения является возможность их описания одним словом (совет, признание, обвинение, приказ, просьба), при этом, возможно, правильнее будет говорить не о стилистических разновидностях РА, а об омонимичных РА (любовное признание и признание в суде, бытовой приказ, обычно совмещаемый с просьбой, и официальный приказ). В то же время разные речевые слова будут обозначать и разные типы РА (заявление — признание, просьба — ходатайство, угроза — ультиматум), описывая одни и те же речевые действия (ходатайство — официальная просьба, ультиматум — решительное требование с угрозой применения мер воздействия в случае отказа).
Частные РА на основе наличия общей интенции могут объединяться в более крупные образования, для обозначения которых мы будем использовать термин макроречевые акты, предложенный Т.А. ван Дейком [Дейк, 1989, 36].
Шервинский. Ты победил, Галилеянин! Лена! (Указывает на портрет Тальберга.) Я требую выбросить его в срочном порядке. Он — оскорбление для меня. И я его видеть не могу.
В данном случае РА (реакция на согласие и оценка события, требование с характеристикой в мотивации) объединяются одной общей интенцией, выражающей психологическое состояние говорящего (повышенная эмоциональность, пафосность, оценочность). Шервинский выражает свои эмоции (чувство радости), и этому подчинено все остальное, а потому данная цепочка (последовательность) РА, организованная на основе причинно-следственных связей, может быть охарактеризована как единый макроречевой акт.
Ср.:
Алексей. Вот тип! Я бы его остриг прежде всего. (1) Ну, Леночка, зажги свет (2), а я пойду к себе, у меня еще масса дел, а мне здесь мешают. (З) (Уходит.)
РА, выражающий отношение говорящего (оценка); РА, воздействующий на адресата, выражающий пожелание (просьба); РА, описывающий определенное положение дел.
Елена. Нет, я думаю, что потом, за ужином сразу. (1) Мужа ты моего там где-нибудь не видел? Муж пропал. (2)
РА, воздействующие на адресата (совет — реакция на вопрос и запрос информации с мотивацией в постпозиции: спрашивает о муже, потому что он «пропал»).
Таким образом, все РА по доминирующей функции могут быть поделены на три большие группы: РА, описывающие определенное положение дел, выражающие психологическое состояние говорящего и воздействующие на адресата. Кроме того, РА могут быть либо относительно самостоятельными структурами, либо входить в один глобальный РА (макроречевой акт) как своего рода «результат» общего (глобального) намерения. В связи с этим встает вопрос о соотношении РА и реплики диалога, о чем более подробно см. 1.3, посвященный проблемам изучения РА в структуре диалога.
1.2.2. Проблема соотношения речевого акта и речевого жанра
Проблемам теории РА и РЖ посвящено значительное число работ как отечественных, так и зарубежных лингвистов. И только в последнее время наметились определенные сдвиги на пути интеграции обеих теорий. Традиционно зарубежная лингвистика занималась РА (вслед за Серлем, Остином, Вендлером), а отечественная — РЖ (вслед за М. Бахтиным). Возможно, в этом кроется одна из причин того, что до сих пор ни та, ни другая теория не получили должного обобщающего описания и не имеют собственных (в определенном смысле «универсальных») типологий. Одним из возможных путей описания и изучения сложных РЖ мы считаем изучение соотношения и взаимодействия РЖ и РА. Подобный подход в изучении речевого поведения позволит, думается, восстановить баланс между моделью и ее воплощением в речи.
Интересной в этом плане и, безусловно, заслуживающей внимания, нам представляется работа К.А. Долинина, посвященная вопросам соотношения РА и РЖ [Долинин, 1998, 42—44]. Автор данной статьи совершенно справедливо указывает на неправомерность отождествления РА и РЖ и на то, что нельзя свести жанровую определенность к тому или иному типу РА или комбинации РА. Думается, речь здесь должна идти отнюдь не о поиске модели РЖ, представляющей определенный список РА, а о более глубинном взаимодействии данных коммуникативных единиц с учетом многих их функций и параметров.
Изучение такого взаимодействия будет способствовать и разрешению спорного вопроса о представлении целого текста в виде крупного «сверхречевого акта» (текст может быть квалифицирован с точки зрения его жанровой принадлежности). На возможность плодотворного синтеза двух теорий (теории речевых актов и теории речевых жанров) указывает и М.Ю. Федосюк [Федосюк, 1997, 102—120].
Следует отметить также, что наметившийся в последнее время переход от общих вопросов теории РА к частным и анализ РА в художественных текстах привели к постановке проблемы о соотношении РА как речевой данности и как абстрактной единицы. Так, Т.В. Шмелева разграничивает понятия РА и речевого жанра, где РА — факт сферы действий, а речевой жанр — сферы текста, т. е. высказывание как результат действия [Шмелева, 1990, 21]. Речевой жанр при такой трактовке является понятием более общим по отношению к РА: сфера текстов обобщает и создает некий аналог РА. Повторимся, что нами под РА будет пониматься не только действие (процесс), но и его результат.
Для большинства современных классификаций характерно неразграничение разноуровневых структур — РА и РЖ (ср. ссору, спор, дружескую беседу и извинение, приказ, совет). Если ссора, спор, дружеская беседа, флирт нуждаются как минимум в двух субъектах общения (есть говорящий и слушающий, которые постоянно меняются ролями), т. е., как правило, многоактны, то извинение, приказ, совет, просьба исходят из уст одного субъекта общения (возможны, конечно, и коллективные прошения, просьбы, советы, но за ними, как правило, закреплена достаточно жесткая форма, определенный РЖ) и находят ответную реакцию в других типах РА — соглашении, обвинении, выражении отношения и т. п. Иначе говоря, ссора не будет ссорой, если в ней не будут участвовать хотя бы два человека, таким образом, ссора не может быть квалифицирована как РА, т. к. РА — это элементарная единица речи, произнесенная одним говорящим и объединенная общей интенцией. С другой стороны, если извинение произнесено не одним человеком (от своего лица или от коллективного субъекта), а несколькими людьми, то все последующие РА, выражающие отношение говорящего (извиняться), будут РА (с добавлением извинения).
Так, к примеру, семейная ссора Тальберга и Елены, Тальберга и Алексея, флирт Шервинского и Елены, застольная болтовня состоят из конкретных РА (в том числе и макроречевых) и так же, как и РА, порождаются конкретной ситуацией общения.
Иногда повтор, напоминание, переспрос, добавление, оговорка, проговор характеризуются как РА; на наш взгляд, правильнее было бы квалифицировать их как функциональные разновидности конкретного РА, зависящие от определенной ситуации общения (многочисленные РА извинения по приезде Лариосика в дом Турбиных: извинение — повтор, извинение — добавление и т. п.).
Вернемся к понятию жанра и постараемся в самых общих чертах выявить специфику понятия «жанр».
Для жанра принципиальна узнаваемость. Традиционно жанр:
1). литературоведческое явление (объектом нашего исследования с этой точки зрения является драматический жанр — пьеса «Дни Турбиных»);
2). в лингвистике (жанровая принадлежность в функциональных стилях);
3). по М. Бахтину, речевой жанр — относительно устойчивый тип высказывания, который может быть равен предложению или целому роману.
М.М. Бахтин предложил принцип разграничения первичных и вторичных форм общения (жанров) как относительно устойчивых типов высказываний [Бахтин, 1996, 429]. Понимание РЖ как тематически, стилистически, композиционно устойчивых высказываний, представляющих собой единства, образуемые слиянием «своего» и «чужого» голосов, а также вербального и невербального контекста ситуации речевого общения, представляется наиболее адекватным для нашего исследования РА в дискурсе.
Простые жанры, «сложившиеся в условиях непосредственного общения», «реальные единицы речевого общения» — единицы членимые, состоящие из РА, но не эквивалентные им. Важным представляется, что разные целевые установки, речевые замыслы говорящих предполагают не только разные речевые жанры, но и разные РА, причем замысел речевого жанра не равен сумме замыслов составляющих его РА. Тем не менее, следует отметить, что для некоторых жанров возможно выявление такого соответствия, например, для жанра флирта.
Выделение таких жанров, как интимно-дружеская, интимно-семейная, застольная, салонная беседа, было намечено еще Бахтиным и нашло отражение в работах современных исследователей.
Н.Д. Арутюнова выделяет «информативный» или «прескриптивный диалог», «обмен мнениями с целью принятия решения или установления истины», «диалог, имеющий целью установление или регулирование межличностных отношений», «эмоциональный», «артистический», «интеллектуальный» [Арутюнова, 1999, 650].
У В. Дементьева объединены в общую систему речевых жанров обвинения, похвальба, издевка, комплименты, с одной стороны, и флирт, разговоры по душам, ссоры, свадьба, взаимодействие на производстве — с другой [Дементьев, 1997, 43]. Под РЖ он понимает «сложную совокупность РА, выбранных и соединенных по соображениям целесообразности и относящихся к действительности не непосредственно, а через РЖ в целом», разграничивая обязательные и факультативные, порождающие и непорождающие РА в зависимости от их роли в организации дискурса соответствующих РЖ.
Итак, в основе выделения типов РА лежит интенция говорящего (иллокутивная сила), которая может быть выражена эксплицитно (иллокутивные, перлокутивные глаголы) или имплицитно, при этом анализ прагматического контекста позволяет выявить несоответствие между глаголом и интенцией, вложенной в РА говорящим. РА могут быть распределены по трем основным группам в соответствии с доминирующей интенцией говорящего: описание определенного положения дел, выражение психологического состояния говорящего и его рационального познания, воздействие на адресата.
РА и РЖ — разноуровневые структуры, между которыми нет строго обязательной зависимости: РЖ не есть список (последовательность) определенных РА. РА и РЖ не могут анализироваться без учета прагматического контекста. Кроме того, при изучении реальных РА в дискурсе необходимо помнить, что и классификации РА, и классификации РЖ — это прежде всего классификации моделей: мы в своем исследовании идем не от модели, а от речевого материала, анализируемого с учетом прагматического контекста.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |