С полным основанием к числу художников, плодотворно использующих прием включения сновидений героев в ткань повествования, может быть отнесен и Булгаков. Сны — устойчивый компонент его произведений начиная с первых же прозаических опытов. Наибольший интерес вызывают так называемые вещие сны («окно» в иное пространство), которые мы встречаем у позднего Булгакова чаще других. Это — особая категория сновидений и в «Мастере и Маргарите». По своему характеру они сближаются с типом снов, которые можно отнести, по Р. Штейнеру, к разряду «ученических», отражающих стремление оказаться в числе посвященных в тайны мироздания. Сны человека в этом случае перестают быть воспроизведением фактов жизни и становятся отражением образов иного, «высшего» мира. Подобные сны играют важную роль в романе Булгакова и снятся далеко не всем персонажам. В «московском» сюжете они — привилегия героев, «выпавших» из советской действительности 20—30-х годов и живущих особой жизнью, отличной от бытия большинства. Их сны неподвластны политической реальности, они продиктованы переживаниями особого рода.
Провидческие сны в романе видят Понтий Пилат и Иван Бездомный (т. е. ученики Иешуа и Мастера) и Маргарита. Они снятся в переломные моменты жизни, являются знаком избранности героев, свидетельствуют о способности заглянуть за грань реальности, в «запредельное», и обусловливают высокую степень символизации текста. Значимость для романа мотива сна, особенно сна пророческого, совершенно очевидна, ведь именно он и завершает последний вариант «закатного» романа писателя.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |