В ином ключе представлена тема еды в инфернальной линии. Роскошные, почти нероновские (золотые тарелки, вилки) застолья Воланда рассчитаны на то, чтобы доставить удовольствие трапезничающим. Гедонистическое начало этих сцен обнажено: так, испытывает «блаженство» от еды равнодушная до этого к ней Маргарита, она «упивается» соком «душистого» и «сочного» мяса, «жадно глотает икру» (268); даже буфетчику дано испробовать за столом Воланда что-то «очень свежее и <...> необыкновенно вкусное» (201). Застолье Сатаны являет собой идеал по качеству яств, назидательно демонстрируемому буфетчику, прегрешения которого, в том числе «осетрина второй свежести», относятся Воландом к разряду непрощаемых. Дьявол выговаривает буфетчику: «Брынза не бывает зеленого цвета. <...> Ей полагается быть белой», «Свежесть, свежесть, свежесть, вот что должно быть девизом всякого буфетчика» (200—201).
Гастрономические эпизоды, связанные с персонажами инферно, и особенно те, в коих участвует Бегемот, «лучший шут в мире» (а он «сиживал за столом, <...> сиживал» — 268), погружены в игровую стихию, отмечены праздничным весельем и шутовством, аффектированными жестами, гримасничаньем и нарочитым варварством, проявившимся в гротескной сцене в торгсине, когда кот, «со шкуркой сожравши» мандарин, проглатывает «вместе с золотой оберткой» шоколад и «парочку селедок <...>, выплюнув хвосты» (339).
В сцене веселого ужина Бегемот ведет себя так, словно «сиживал» и за столом с невиданными экзотическими блюдами графа А.С. Строганова. Гротескные деформации меню, продемонстрированные котом, пародийно дублируют застолья графа, искушенного гурмана: «Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую рюмку спирта, что все зааплодировали» (268). Его рассказ о скитаниях по пустыне, когда он питался мясом тигра, напоминает рассказы Толстого-Американца, известного фантазера и гурмана своей эпохи: современникам был широко известен его рассказ о том, как, скитаясь по Алеутским островам и Камчатке, он съел обезьяну (ср. «жареную рысь» и «разварную лапу медведя» в меню застолий графа Строганова). В другом случае Бегемот участвует в балагурном пародировании сцены с «двумя увесистыми балыками», которые «спасает», покидая Грибоедова, Арчибальд Арчибальдович (а Бегемот «побежал в кладовку, спас семгу» — 352). Как верно отметил Б. Вахтин, эта деталь — балык — «при всей игре булгаковской фантазии» могла быть навеяна «Мертвыми душами».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |