Среди литераторов, стоящих на высшей ступени писательской пирамиды в «Мастере и Маргарите», можно выделить Мстислава Лавровича. О его официальном ранге говорят квартира в доме Драмлита и дача в Перелыгино с шестью комнатами («столовая дубом обшита»). В романе он один из хулителей Мастера, обрушившийся на его еще не опубликованный полностью роман о Пилате со статьей, в которой он призывал «ударить по пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить... ее в печать» (141).
Исследователи творчества Булгакова единодушны в признании Всеволода Вишневского (1900—1951), в прошлом окопного солдата и моряка, а с конца 1920-х годов известного писателя и драматурга, прототипом Лавровича. Вишневский относился к разряду «детей революции», кичившихся героической революционной юностью: в 14 лет бежал на Первую мировую войну, в 15 был награжден Георгиевским крестом, был ранен, во время Гражданской войны был особистом, воевал в коннице Буденного. В молодую советскую литературу он пришел прямо с Гражданской войны. Основным содержанием его произведений был романтический пафос борьбы за социализм, а стилем — «социальная трагедия, массовое действие и оптимистическое звучание».
В 1929 г. Вишневский написал пьесу «Первая конная», знаменитым стал в 33-летнем возрасте пьесой «Оптимистическая трагедия», посвященной судьбам моряков во время Гражданской войны, поставленной Камерным театром и ставшей крупнейшим явлением героического жанра на советской сцене. Вишневский не раз признавался, что его героическая «трагедия» рождалась в спорах с художественным методом «Дней Турбиных», с успехом шедших во МХАТе. О содержании пьесы Булгакова он отзывался грубо и оскорбительно: «С запахом «выпивона и закусона» страстишки, любвишки, делишки... немножко музычки».
Последовательно вживавшийся в образ «красного комиссара» военно-морского флота, Вишневский и в культурном пространстве вел себя как комиссар, видевший в литературе фронт и боровшийся с проникновением в нее «контрреволюции». Даже во время работы или приступая к читке пьесы в театральной труппе, он выкладывал рядом с рукописью пистолет (Булгаков, работая над «Мастером и Маргаритой», имел обыкновение зажигать свечи). В 1937 г., в разгар террора, Вишневский стал членом ВКП(б).
Е.С. Булгакова считала Вишневского одним из «главных травителей» писателя, а сам Булгаков называл его закулисным убийцей своей пьесы «Мольер», одним из виновников «катастрофы 1936 года».
Давая фамилию персонажу, за которым стоял один из самых злостных его хулителей, Булгаков обыграл в ней название лавровишневой воды, получаемой путем перегонки с водой горьких миндальных косточек и лавровишневых веточек. В больших дозах она смертельна из-за присутствия в ней синильной кислоты. Вероятно, исполненная «ядовитости» фамилия привлекла внимание Булгакова как подходящая для гонителя Мастера (в ранней редакции упоминался еще один критик с «ядовитым» антропонимом — З. Мышьяк). Булгаков так описывал своего врага, сыгравшего зловещую роль в его судьбе, в письме от 27 марта 1932 г.: «Внешне: открытое лицо, работа «под братишку», в настоящее время крейсирует в Москве».
Для Вишневского Булгаков был олицетворением классового врага. Ненависть к нему побудила его в 1931 г. написать ряд статей-доносов, обрисовывающих Булгакова как врага и белогвардейца. 11 января 1932 г. в письме к Зинаиде Райх Вишневский откровенно признавался: «Я болен поисками, мне надо писать. Кричать, давить глотку Эрдмана и Булгакова». Именно Вишневский добился того, что Большой драматический театр в Ленинграде отказался ставить принятого было к постановке булгаковского «Мольера», заменив его революционной пьесой самого Вишневского. Продолжая травлю Булгакова, Вишневский злонамеренно и безосновательно связал «Дни Турбиных» с известным политическим «делом Рамзина». В одном из писем 1932 г. Булгаков аттестовал своего недруга так: «В последний год на поле отечественной драматургии вырос в виде Вишневского такой цветок, которого даже такой ботаник, как я, еще не видел». Писатель не ошибался в своих оценках Вишневского: дальнейшее показало его грязную роль в гибели Вс. Мейерхольда, а позже, в 1946 г., мы находим его среди участников травли М. Зощенко и А. Ахматовой.
Точку в истории своих отношений с Вишневским Булгаков навсегда поставил сам, ответив ему как писатель, — Булгаков сделал его прототипом «литературного генерала», гонителя Мастера. По всей вероятности, фигура Вишневского мелькает в романе еще раз в облике писателя Иоганна из Кронштадта. Хотя его имя ассоциируется с протоиереем Андреевского собора в Кронштадте Иоанном Кронштадтским (И.И. Сергеев, 1829—1908), у Булгакова оно может быть связано именно с Вишневским как автором сценария, по которому был создан кинофильм «Мы из Кронштадта» (1936).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |