Урок № 4. Мир без любви?

Этот урок начинается с восстановления позиций Воланда и Иешуа по отношению к нравственным возможностям человечества:

1) человек грешен, история человечества — история преступлений, человечество не меняется, принося в мир зло, и никогда не достигнет «света» (Воланд);

2) человек по природе добр, слово истины способно возродить душу и привести ее к любви и добру; добро, постепенно разливаясь в мире, вытеснит зло, а потому отпадет и необходимость в справедливом воздаянии после смерти (Иешуа).

— Кто же, по мнению Булгакова, прав в этом споре?

Предложим ученикам высказать свое отношение к человечеству.

Скорее всего, это отношение окажется двойственным.

— С одной стороны, человечество неуклонно развивается, но, с другой стороны, оно все время вредит себе, разрушая не только созданное собственными усилиями, но и природную среду.

Мой опыт показывает, что молодые люди все-таки не хотят выносить человечеству страшного приговора: осуждая пороки, наши дети не лишаются сочувствия и сострадания. Многим из них, когда они в первый раз прочитали роман, показалось, что Булгаков вынес человечеству решительный приговор, но после первых уроков в их душах появилось сомнение:

— В своей жизни писатель не был человеконенавистником, но видел, что в мире есть разные люди; неужели он мог зачеркнуть все доброе и хорошее, извериться в человеке?

Первым шагом в разрешении проблемной ситуации будет обращение к Евангелиям. Какие же качества считаются в христианской религии греховными, а какие ведут к спасению?

Ученики, выполнявшие индивидуальное домашнее задание, напоминают классу о семи смертных грехах и семи противостоящих грехам добродетелях (для большей наглядности записи могут быть сделаны заранее на доске):

Перечислят ученики и девять «блаженств», ведущих человека к спасению: спасутся, обещал Христос в Нагорной проповеди, нищие духом, плачущие, кроткие, милостливые, чистые сердцем, алчущие и жаждущие правды, миротворцы, изгнанные за правду, поносимые и гонимые за Христа.

Обращаем внимание учеников на то, что в дальнейшей работе им следует соотносить свои наблюдения над этикой Москвы и Ершалаима с этими записями.

Следующий шаг — обращение к «Божественной Комедии» Данте, к его «Аду»:

— Как поэт расположил человеческие грехи?

На доске заранее воспроизведена схема дантова ада, знакомая ученикам по урокам в 9-м классе:

Эту схему необходимо дополнить рассказом о Лимбе — Первом круге католического ада (от лат. limbus — кайма), в котором пребывают души праведных людей, живших во времена Ветхого Завета и не знавших учения Христа, души младенцев, умерших до крещения, и у Данте — вообще все души добродетельных нехристиан; в Лимбе обитают души поэтов: Гомера, Горация, Овидия, Лукана и проводника Данте Вергилия; души мудрецов: Аристотеля, Платона, Диогена, Фалеса, Эвклида и Птоломея, Гиппократа и Авиценны. Школьники вспомнят, что в основе концепции Данте — идея справедливого воздаяния человеку после смерти за его земные прегрешения.

Возвращая учеников к наблюдениям над романом, спросим их о том, какой грех для автора является самым страшным.

Слова Пилата: «...трусость, несомненно, один из самых страшных пороков», — школьники помнят хорошо. По их мнению, именно трусость, то есть страх за себя, лежит в основе всех остальных пороков, в том числе и предательства. «Трусость — мать предательства» — такой афоризм родился однажды на уроке. «Страх за себя, — размышляли мои ученики, — тесно связан с абсолютным эгоизмом, то есть с ничем не ограниченной любовью к себе», — и делали вывод о том, что «в абсолютном эгоизме человека причина всех его пороков, причина зла».

Теперь можно перейти к сопоставлению нравственного состояния жизни в Ершалаиме и в Москве. Ученикам дается около 5 минут для того, чтобы обменяться в группах результатами домашних наблюдений и подготовить итоговое сообщение с учетом уже сделанных на уроке выводов. Если класс обладает хорошими навыками самостоятельной работы и в каждой группе есть сильный лидер, умеющий организовать внеурочную деятельность товарищей, то группы могут подготовить итоговые сообщения заранее, а на уроке лишь внести в них некоторые коррективы.

В итоговых сообщениях должна прозвучать мысль о том, что ни в Ершалаиме, ни в Москве не соблюдаются этические нормы, воплощенные автором в поведении Иешуа (в Ершалаиме они еще неизвестны, в Москве — уже утрачены). В том и другом обществах люди стремятся к власти или к деньгам, которые открывают для них возможности наслаждаться жизнью. Наслаждения же понимаются как физические удовольствия от насыщения, половой любви, приобретения ценных вещей. Любые препятствия в погоне за жизненными благами встречаются горожанами с озлоблением. Булгаков подчеркивает «звериное» в их поведении, как делал это уже в «Собачьем сердце».

Приведу в качестве примера выписки учеников, работавших с главой «Вести из Ялты»:

Показательны и детали, отмеченные школьниками в ершалаимских главах, в частности в сцене разговора Пилата и Каифы:

Из этих наблюдений можно сделать следующие выводы:

— Два льва готовы к сражению, исход которого предрешен. Они ненавидят друг друга, но сдерживают свои чувства, пока гнев не прорывается сквозь маску вежливости и любезности. Но сражение так и не состоялось — взаимные угрозы сменяются равнодушной вежливостью, под которой скрывается ненависть. Внешний мир выжжен солнцем, как выжжены ненавистью души людей, в нем разлита тревога, нетерпение и жажда (может быть, воды, может быть, зрелищ, может быть, крови...).

Пилат и Каифа стремятся к сохранению собственного положения, то есть власти. Освобождая разбойника и убийцу Вар-раввана, синедрион признает, что слово Иешуа опаснее недоброго дела. Преступник убивает человека — Иешуа способен возродить душу, освободить ее. Отрицая власть человека над человеком, Иешуа отрицает как власть Каифы, так и власть Пилата и Тиберия.

Соотнеся свои выводы с предыдущими ответами одноклассников, ученики придут к убеждению, что, по мысли Булгакова, в мире, причем как в начале христианской эпохи, так и в конце ее, жизнь людей — торжество семи смертных грехов, в основе которых любовь к самому себе и страх за самого себя. Говоря о художественных средствах изображения двух миров, ученики обязательно отметят, что «ершалаимские» главы написаны в «высоком стиле», в них не обнаруживается элементов сатиры, тогда как «московские» главы — едко-сатиричны. Трагедия, разыгравшаяся в Ершалаиме, обмельчала за тысячелетия и превратилась в пародию на самое себя. В качестве аргументов можно привести параллельные состояния героев разных миров: головная боль Пилата и Степы; распятый Иешуа — и Варенуха, вздымающий руки, «как распятый», и жадно пьющий воду (Иешуа тоже мучит жажда); толпа, ждущая решения Пилата, — и толпа у касс Варьете, похожая на огромную змею.

На этом этапе урока необходимо обратиться к черновым редакциям романа, чтобы показать ученикам тенденцию к смягчению сатирических красок в описании московского мира в процессе работы Булгакова над романом. В этом отношении очень показательны варианты главы «Было дело в Грибоедове».

Вариант главы 1929—1931 годов включает в себя описание Дома писателей («Шалаша Грибоедова»), ресторана, пляски, реакции на известие о смерти Берлиоза, явление Иванушки, отправление Ивана в дом скорби (его сопровождают Рюхин, Пантелей и милиционер), беседы поэта с доктором и переживания Рюхина.

Вариант 1932 года начинается описанием ожидающих Берлиоза литераторов, которое отсутствует в первой редакции, затем читатель переносится в морг, а оттуда в ресторан. Описание ресторана заканчивается абзацем, содержащим «хвалебное слово» этому заведению. Далее перед читателем разворачивается картина пляски и «звучит» фокстрот «Аллилуйя», наконец, веселье прерывается известием о гибели Берлиоза, сопровождаемым слухами о причине смерти. На этом глава обрывается.

В последней редакции глава открывается, как и в первой, описанием «Дома Грибоедова», но оно более подробно и дополнено «экскурсией» по помещению МАССОЛИТа, которая и заканчивается в грибоедовском ресторане. «Хвалебное слово» ресторану во втором варианте превратилось в диалог Амвросия и Фоки, завершающийся воспоминаниями повествователя об удовольствиях, доставляемых рестораном. Затем читатель попадает в комнату Правления МАССОЛИТа и знакомится с его членами, дожидающимися своего председателя. Так же, как и в редакции 1932 года, Булгаков переносит читателя из правления в морг, а из него — в знаменитый ресторан. Во всех редакциях сохранена пляска литераторов, обрывающаяся известием о Берлиозе. «Волна горя» представлена автором в более ироничном и сатирическом ключе, чем в предыдущих редакциях, и совсем исключено упоминание о слухах. Последним событием главы становится появление Ивана, завершающееся его отправкой в сопровождении Рюхина, Пантелея и милиционера в клинику Стравинского.

Предложим ученикам сопоставить, как в каждой редакции проявляется авторское отношение к МАССОЛИТу и его членам. Эта работа предполагает, во-первых, наблюдения над изменением композиции главы и, во-вторых, над эмоционально-негативной лексикой.

Обобщив эти наблюдения, можно увидеть, что лексические изменения связаны с изменением композиции главы: вводя подробное описание МАССОЛИТа — его помещений, секций, объявлений, — Булгаков высмеивает далеко не творческие проблемы и систему ценностей этой «творческой» ассоциации. В то же время он снимает определения, непосредственно передающие авторскую оценку событий: так, «жуткий лгун» первой редакции становится во второй — «известным лгуном», а в окончательном варианте — «московским вруном». Исчезает определение «дикое» у названия МАССОЛИТа. Эпитеты в первой части главы характеризуют не самих людей, а чувства, которые они испытывают, придавая тексту большую объективность, но при этом сохраняя сатирическую окраску.

Значительные изменения претерпели и характеристики литераторов. В редакции 1929—1931 годов они отсутствуют, в редакции 1932 года Булгаков стремится передать «необыкновенную разношерстность» ожидающих Берлиоза: в тексте множество деталей, подчеркивающих не только безвкусицу, но и неопрятность художников: «У Боцмана-Жоржа голова была в кудряшках. На Боцмане-Жорже была засаленная шелковая кофточка старинного фасона и кривая юбка. Боцману-Жоржу было 66 лет». В этой же редакции повторяется характеристика поэта Житомирского как «человека с жестоким лицом». Впечатление того, что люди, гуляющие в ресторане, равнодушны, усиливает фраза «плясали молодые люди неизвестных профессий с холодными глазами».

В окончательной редакции Булгаков избегает «внешних» характеристик. Он строит сцену так, что главными в ней становятся отношения между членами правления. Основным средством проявления авторского отношения становятся фамилии литераторов вместе с указанием их «жанровой принадлежности» и комментарии по поводу того, как они произносят ту или иную фразу или реагируют на слова присутствующих: «А сейчас хорошо на Клязьме, — подзудила присутствующих Штурман Жорж...»; «ядовито и горько сказал новеллист Иероним Поприхин»; «Бескудников, искусственно зевнув, вышел из комнаты». Получается, что автор как бы отстраняется от происходящего, а персонажи характеризуют себя сами.

Особенно значительные переделки связаны со сценой пляски в грибоедовском ресторане. При чтении первой редакции основное чувство читателя — отвращение: все пляшущие мерзки; автор же не скрывает своих эмоций, подчеркивая пошлость персонажей с помощью уничижительных деталей: «Первым снялся из-за столика кто-то в коротких до колен штанах рижского материала, в очках колесами, с жирными волосами, в клетчатых чулках и пошел меж столов, виляя очень выкормленным задом. Потом пошел знаменитый беллетрист Копейко — рыжий, мясистый, затем женщина, затем лохматый беззубый с луком в бороде <...> Но снялся и перехватил девочку лет 17-ти и стал топтать ее ножки в лакированных туфлях без каблуков. Девочка страдала от запаха водки и луку изо рта, отворачивала голову, скалила зубы, шла задом...».

Во второй редакции отсутствуют почти все уничижительные детали, связанные с одеждой или внешностью, кроме «бороды, с пером зеленого лука в этой бороде» и «тощей девочки <...> с порочным лицом». Вся сцена построена на контрасте фокстрота «Аллилуйя» — музыки явно несерьезной и зажигательной — и либо солидности, либо общей холодности пляшущих.

Контраст сохранен Булгаковым и в окончательной редакции главы. Но описание пляшущих дано с большими подробностями: во-первых, фамилии литераторов следуют одна за другой, во-вторых, автор, как и в первой редакции, дает читателю возможность увидеть своих персонажей, обращая внимание либо на отдельные, бросающиеся в глаза детали внешности, либо на яркие цвета одежды (которые тоже трудно не заметить), либо на детали, так или иначе отклоняющиеся от принятой нормы: «рогожные брюки», с одной стороны, «стрижка боксом, с подбитыми плечами» — с другой.

Фамилии литераторов в этой редакции характеризуют своих владельцев, пародируя распространенные в то время псевдонимы. Мы опять наблюдаем тенденцию к объективации изображаемого, когда сатирические образы создаются не введением прямых авторских характеристик, а опосредованно, с помощью художественных приемов.

Попросим класс представить сцену пляски литераторов и попробовать «снять ее кинокамерой». В процессе этой коллективной работы выясняется, что при булгаковском построении текста невозможно увидеть конкретные лица людей: вместо лиц — то борода с луком, то фиолетовое пятно или оскаленные зубы. На «экране» — сумбур красок и тел. Поищем варианты монтажа. Можно смонтировать кадры так: оскаленные морды лошадей с развевающимися фиолетовыми ассирийскими гривами — пляшущие тела, отдельные детали — все должно смешаться.

Эта работа позволяет уточнить тезис о том, что Булгаков дает читателю возможность увидеть своих персонажей: оказывается, увидеть можно только их внешнюю оболочку, только видимость жизни, на самом деле это не жизнь — это ад!

Вывод может привести учеников к ассоциации с балом у Сатаны, на котором присутствуют воскрешенные на мгновение тела, предающиеся телесным наслаждениям. У них нет душ, они воскресают из праха и в прах вернутся.

В завершение этой работы спросим учеников, можно ли любить таких людей, какими они предстали в романе Булгакова, и способны ли эти люди на высокое чувство. Эти вопросы напомнят классу о Мастере и Маргарите, без которых создалось бы впечатление, что все человечество погрязло в грехах и во зле. Учитель кратко расскажет об изменениях в замыслах писателя, о превращении романа о дьяволе в роман о художнике, в роман о жизни человека.

Домашнее задание к пятому уроку:

1. Перечитать еще раз главы «Сон Никанора Ивановича», «Черная магия и ее разоблачение», «Беспокойный день» и доказать или опровергнуть тезис: «Жизнь человеческая подчинена только удовлетворению эгоистических чувств и желаний».

2. Перечитать главы «Явление героя», «Маргарита», «Крем Азазелло» и ответить на вопрос: «Какие основания есть у автора для противопоставления чувства Маргариты и Мастера всем прочим отношениям между мужчинами и женщинами, обозначенными в романе?»

Домашнее задание, с одной стороны, объемно, но с другой — обращает школьников к уже проанализированным главам, правда, на этот раз ребятам придется посмотреть на события глазами Иешуа и отыскать в этих событиях крупицы человеческого добра, любви и милосердия.