Высоко стоящее солнце, нахмурясь легкой тучкой, тем не менее жгло нещадно. Редкие облака гуляли вдалеке на горизонте, белоснежные и бесполезные. Троица уныло тащилась по пыльной улочке с однообразными глиняными домишками. Их мучил вопрос, что докладывать мессиру — операция, казавшаяся легкой, явно затягивалась. Впереди находился трактир, где, сообразно своим планам, они намеревались устроить очередной шумный скандал.
Мимо пробежал человек в широкой черной хламиде, который ловко вспрыгнул на перевернутую пустую бочку возле трактирного крыльца, поднес к губам медную буцину и затрубил резво и звонко. К бочке потянулись прохожие, из питейного заведения вывалились пьянчужки и всякий сброд.
— Внимание! Только два дня — завтра и послезавтра в старом римском цирке прославленными странствующими актерами будет дано представление с фокусами, магией и чудесами. Вход на представление бесплатный. Все последующие представления — платные.
Человек с буциной спрыгнул с бочки и понесся дальше. Через некоторое время друзья вновь услышали звуки буцины. И еще. И еще. Трубный рев раздавался в разных концах города.
— Забыл сказать, — Азазелло деловито потер рукавом плаща клык, — я нашел похоронную трибу, чьи печальные звуки мы слышали, проходя вчера вечером мимо горы, и нанял их всех для оповещения о нашем представлении.
Фагот одобрительно, со звоном, залепил ладонью по его могучей спине. Здоровяка основательно шатнуло вперед. Кот хотел повторить прием старого товарища, но, завидев выражение лица Азазелло, передумал и лишь поощрительно потряс скрещенными лапами.
Цирк, построенный в западной части Иерусалима еще Гнеем Помпеем на месте разрушенной Сионской крепости Давидовой, был пуст и закрыт на огромный висячий замок. Судя по всему, он не использовался по своему назначению или же это происходило крайне редко.
Его обширное помещение представляло собой круглый амфитеатр с рядами каменных скамей и ступенчатыми проходами между ними. Посредине находилась овальная, почти круглая арена, огороженная невысоким парапетом и отделенная от зрителей по всей окружности широким рвом с водой. Кое-где на внешней поверхности рва виднелись остатки железных решеток. Это было сделано для защиты зрителей от взбунтовавшихся гладиаторов или от взбесившихся зверей.
Римляне издавна любили различного рода представления. Помимо гладиаторских поединков и боев, это были зрелища травли диких животных собаками, а также гонки на колесницах. Несколько позднее они придумали устраивать гонки на верблюдах.
Иудеи не приветствовали развлечений в виде боев гладиаторов и схваток с дикими животными. Поэтому последний раз по своему прямому назначению цирк использовался много десятилетий назад, когда здесь существовали римские колонии. Сейчас тут иногда устраивались массовые религиозные обряды, порой совершались жертвоприношения богам. А когда ремонтировалась торговая площадь, в цирке размещались торжища и ярмарки.
Эта информация была получена от расположившегося рядом с цирком горшечника, который сушил разнообразные по формам и объемам глиняные изделия в тени большого навеса, пристроенного к колоннаде амфитеатра. Словоохотливый ремесленник был рад появившимся в пыльном безлюдье двум незнакомцам с большущим импозантным котом и поведал им все городские сплетни. Его россказни были нескончаемы и обильным потоком проливались на долгожданных слушателей, слегка ошеломленных обширностью и разнообразием познаний обычного мастерового.
Ничего нового об Иисусе из Назарета он, правда, не знал, но зато вывалил целый ворох сведений обо всех стадиях гончарного производства, преимуществах завозимой издалека глины и умении правильно выбрать гончарный круг.
И все же драгоценные крупицы нужных знаний были получены. В ответ на вопрос об аренде цирка горшечник дал им адрес городского чиновника, который ведал городским имуществом. Подробно рассказал, как найти его дом, и долго еще плелся рядом, объясняя, почему горшки следует сушить в тени, и какие пагубные последствия ждут неумелого мастера, который выставит свежие глиняные изделия прямо под палящее солнце.
Нужный местный чиновник жил возле рынка, и троице вновь пришлось пересечь его нескончаемые извилистые лабиринты, уже с запада на восток.
— А кто желает выиграть? Кто хочет разбогатеть за одно мгновение? Требуется лишь ваше внимание и зоркий глаз.., — раздерганный голос повторял эти фразы снова и снова, варьируя их на различный манер.
В центре рынка, возле рядов, заваленных щедрыми дарами садов и огородов, прямо на пыльной земле с пробивающимися кое-где чахлыми былинками травы расположился юркий чернявый человечек, ловко манипулирующий тремя глиняными кружками, стоящими на неотесанной деревянной доске. Был он весьма молод. На его бронзовом округлом лице, украшенном несоразмерным крючковатым носом, застыла разухабистая гримаса. Желающих разбогатеть что-то не находилось. Видно было, что человечек орет скорее по привычке. Лицо его было неподвижно, и лишь едва пробивающиеся черные побеги полоски усиков смешно дергались в такт давно заученным фразам.
Фагот ткнул локтем в бок Азазелло и подмигнул ему в сторону зазывалы к легкому обогащению. Рыжий крепыш, по-прежнему носивший, несмотря на чудовищную жару, свой потрепанный плащ, одобрительно дернул клыком, и друзья свернули на путь легкой наживы.
Верещавший зазывные заклинания человечек оживился, лицо его сбросило застывшую бесстрастную маску, и он сделал широкий приглашающий жест.
— Прошу! — закричал он урчащим голосом хищника, завидевшего легкую добычу, — ставка всего лишь два медных асса. Угадавший под какой глиняной кружкой находится вот этот белый шарик, получает четыре асса. Не распознавший нужной кружки проигрывает два своих асса. Все очень просто! Нужно лишь предельное внимание и зоркий глаз.
При этом он продемонстрировал подошедшим небольшой, размером с голубиное яйцо, ворсистый шарик и с явной насмешкой в адрес Фагота, как обычно косившего глазами в разные стороны, пробубнил под свой массивный нос:
— Сразу виден зоркий глаз...
Тот лишь покосился на него, иронично скривив рот, спокойно скрестил свои длинные ноги и, подобрав полы клетчатого халата, присел на землю напротив насмешника. Вокруг сразу же образовалась толпа, в которой затерялись Азазелло с котом. Лоточники побросали свои овощи и фрукты и поспешили насладиться ставшим уже редким зрелищем надувания простодушного чужестранца.
Фагот бросил на доску две монетки по одному ассу, противная сторона добавила к ним свои. Игра началась. Чернявый мошенник поочередно приподнял все три кружки, показав присутствующим, что под ними ничего нет. А затем ничуть не таясь, поднял кружку, находящуюся в центре, и, сунув под нее зажатый между большим и указательным пальцами шарик, быстро опустил ее назад. И выжидательно глянул на долговязого чужеземца взглядом, в котором перемешались откровенные презрение и скука.
Фагот, однако, не стал спешить с очевидным ответом. Приняв позу роденовского «Мыслителя», он пристально уставился на доску, водя по ней взглядом, будто желая сосчитать все ее зазубрины и занозы. Время шло, и человечек с великоватым для его лица носом даже склонил оный нюхательный орган к искомой кружке, подталкивая этим жестом к нужному варианту. Загудели и в толпе.
— Да в средней сей шарик! Он, что, слепой?.. Слепой — не слепой, но косой-то уж точно...
Но Фагот не внял предлагаемым подсказкам. Он решительно протянул руку к левой от него кружке. Лицо чернявого плута исказила гримаса недоумения. Он во все глаза глядел на клетчатого иноверца, ничего не предпринимая. Толпа притихла, с интересом ожидая развития событий. Тогда Фагот поднял кружку, на которую указывал, и из нее послушно выкатился спрятанный там шарик. Толпа загомонила то ли в восхищении, то ли от разочарования обманувшим ее ожидания пришельцем. Тот протянул уже руку к выигранным деньгам, но здесь поспешно опомнился владелец шарика.
— По правилам ставка удваивается, а игра продолжается, — пискнул он, сорвав голос на дискант и защищая монеты руками.
Здесь Фагот оказался покладистым — он вывернул из кармана горсть медяков и отсчитал на доску восемь ассов. Ту же операцию проделал и носатый.
Во второй раз незадачливый мошенник прятал шарик всерьез, сбивая с толку прозорливого незнакомца быстрыми перемещениями кружек по поверхности доски и мельканием шарика то в одной, то в другой руке. Но и здесь Фагот оказался точен, несмотря на то, что удивительные глаза его косили по сторонам, ничуть не пытаясь зафиксировать передвижение предметов шельмовства.
— Ставка вновь удваивается, — просипел окончательно потерявший голос юный плут.
Фагот, не чинясь, швырнул в кучку медных монет вынутый из второго кармана халата серебряный денарий. Толпа возбужденно загудела — таких больших ставок никто не припоминал. Чернявый повелитель шарика юркнул в толпу и через некоторое время появился, бережно сжимая в кулаке серебряную монету. Черные скачущие бусинки его вертлявых глазок уже обрели пугливый оттенок. Кружки буквально мелькали в его ловких руках, а шарик мельтешил, временами превращаясь в незримую прерывистую линию. Уследить, где прятался шарик, было просто невозможно.
На третий раз Фагот даже не стал тратить времени на раздумье — он решительно поднял среднюю кружку, явив окружающим выкатившийся оттуда белый круглый комочек.
Неудачливый мошенник в отчаянии схватился за голову обеими руками — вероятно, денег у орудовавшей на рынке шайки больше не было. Но здесь из толпы вывалились и пошли на сидящего Фагота, уже сгребавшего деньги, двое плотных, обросших жиром, со звероподобными физиономиями, субъектов. Намерения их не оставляли сомнения.
Однако путь им преградил вывернувшийся из плотной, окружавшей игроков гурьбы рыжий здоровяк, шириной плеч превосходящий, пожалуй, обоих вместе взятых. Он небрежно отбросил в сторону полу плаща, явив сообщникам юного мошенника здоровенный кривой кинжал, заткнутый за пояс. Азазелло не зря носил плащ, несмотря на знойный климат Иудеи. Кот также подтвердил свои бойцовские намерения выгнутой дугой спиной, вставшей дыбом шерстью и злобным продолжительным шипением. Фагот, поднявшись во весь свой нешуточный рост, косил на членов шайки без всякого испуга, а, напротив, с пугающей противников снисходительностью. Тут неожиданно и толпившиеся вокруг торговцы приняли их сторону.
— Бей их! — закричал кто-то захлебывающимся от азарта голоском. — Сколько можно обманывать честных людей! Жулье проклятое...
Скорости улепетывавших мошенников можно было только позавидовать. Очевидно, подчиняясь давно разработанному плану бегства, они пырснули по сторонам и под свист и улюлюканье лоточников моментально скрылись в запутанных лабиринтах рынка.
Толпа была удовлетворена — свое зрелище она все равно получила. А троица невозмутимо прошествовала дальше по нужному ей адресу.
— Эта игра для шельмования простаков будет существовать еще две тысячи лет, — авторитетно заметил кот, пытаясь подладиться под размашистые шаги Фагота.
— А в чем тут фокус? — спросил Азазелло, не до конца разобравшийся в технологии обмана.
— Шарик, который прячется под кружкой, сделан из тончайшего и невесомого гагачьего пуха и, когда его сжимают пальцами, он становится фактически невидимым и неощутимым. Мошенники просто создают иллюзию нахождения шарика под кружкой...
Распорядитель городского имущества, приземистый коренастый толстяк с объемистым обвислым брюшком, по имени Марух, долго вертел в руках кусок папируса с разрешением на аренду цирка на два дня за подписью царя Ирода и с его же личной печатью.
Сомнения вызывала не подпись, которую он отлично знал, и не хорошо известная печать, не требующая подтверждения в ее подлинности. Он не помнил случая, чтобы заброшенный цирк использовался в качестве зрелищного сооружения. Обычно клоуны, шуты, мимы, фокусники, бродячие актеры устраивали свои представления прямо на улицах, площадях, а также у подножия Елеонской горы, словом, на открытом воздухе. Более того, иудейские священники бывали даже против использования помещений цирка для торговых целей. По их мнению, это оскорбляло богов, в честь которых проводились обряды. Но удостовериться в подтверждении воли царя не представлялось возможным. Царь Ирод две недели назад отбыл в Антиохию для лечения подагры, которой он страдал. Его семья и основные сановники, в том числе отвечающие за вопросы городского самоуправления, выехали вместе с ним, так было принято при дворе.
Марух крутил папирус, скручивал его в трубку и снова разворачивал, кряхтел, потел и никак не мог принять решение. Его заплывшие жиром глазки перебегали с устрашающего лика широкоплечего рыжего человека в коротком грязноватом плаще, абсолютно не вызывающего у него доверия, на огромного черного кота с цепочкой на шее, смиренно расположившегося чуть сзади и левее клыкастого здоровяка. И уж совсем не могли уследить за вьющимся вокруг него ужом долговязым верзилой в несуразном клетчатом халате, пытающемся по ходу своих вращений всунуть большую золотую монету в карман строгой черной хламиды распорядителя. Но карманов в хламиде не было, и попытки успеха не приносили.
— Не сомневайся, уважаемый, — скрипучий тенорок обладателя диковинного халата сопровождал все его перемещения, — подпись... печать... сам царь соизволил приложить свою царственную руку. И сам желал присутствовать на представлении. Но занедужил, занедужил.
— Где вы видели царя? — толстые губы распорядителя недоверчиво сложились вопросительным знаком.
— Там же... там же... в Антиохии, мы давали представление в этом чудесном городе. Оттуда и приехали... по рекомендации... и испросив разрешения, — клетчатый халат уже рябил в глазах обалдевшего городского чиновника.
— Он вас принимал в Антиохии? — потрясенно спросил толстяк, пытаясь поймать хотя бы взгляд вертлявого настырного просителя.
— И мы готовы хорошо заплатить, — не отвечая на вопрос, лебезил клетчатый, — скажем, триста денариев... За каждый день, — добавил он, усмотрев алчную тень, метнувшуюся в глазах распорядителя.
В его руках уже не было большой монеты, зато появились два увесистых мешочка, звякнувшие серебром.
Толстяк сделал голодную стойку, но еще колебался. В кармане шаровар, скрытых хламидой, он ощущал постороннюю тяжесть, и недоумевал, каким образом клетчатый проситель таки добрался до его кармана.
Брать взятку он не хотел. Взять — значит, связать себя определенными обязательствами. Естественно, как любой чиновник, он собирался сделать на этом гешефт, но по-честному, без взяток. Просто оформить другую, вполовину меньшую сумму, в качестве арендной платы. Чужеземцы уберутся восвояси, и кто сможет проверить условия договора. И все же он побаивался гнева служителей Синедриона. Кто знает, как они отнесутся к использованию заброшенного цирка в зрелищных целях...
— Царь не властен давать распоряжения своим подданным? Клянусь всемогущим Юпитером, у вас странные порядки, — угрожающе-угрюмо протянул до того молчавший рыжий спутник долговязого и обнажил кривой длинный клык в неестественной улыбке. Рука его скользнула под плащ, где, как уже успел рассмотреть распорядитель, из-под широкого кожаного пояса торчала рукоятка кривого восточного кинжала. Клык хищно шевельнулся, и на распорядителя дохнуло холодом реальной опасности.
— Еще пырнет, — трусливо подумал он, завороженно глядя на зловещий клык, — придется соглашаться. И сразу зайду к Каиафе, пусть скажет свое мнение. Выгнать бродячих фокусников из цирка никогда не поздно.
Он крикнул ключника и распорядился выдать пришедшим ключи от цирка. А уж казначею позже отдаст положенные ему на стол деньги, точнее, их определенную часть — он уже думал о двух третях полученной суммы.
Едва просители вышли, радостно побрякивая ключами, как Марух запер дверь и занялся подсчетом и дележом добычи.
— Шестьсот денариев, — фокусники были точны, — пожалуй, казне хватит и ста, тоже весьма приличная сумма, — решил добропорядочный, не берущий взяток, чиновник. И сразу навсегда забыл о необходимости согласования аренды с первосвященником.
Цирк был переполнен. Пожалуй, представители всех народностей и профессий собрались здесь, чтобы насладиться обещанным чудодейственным зрелищем.
— Итак, — расстилался по арене долговязый Фагот, — мы бродячие фокусники, овладевшие также некоторыми секретами греческой и аравийской магии. Мы выступали во многих городах в разных странах, но ваш город самый чудесный. Смотрите внимательно! То, что вы увидите, будет воистину чудом, — и он махнул правой рукой снизу вверх.
— Ап! — из-за его спины выдвинулся Азазелло, изобразивший улыбку на лице, обнажив при этом второй, также немаленький клык, что придало ему голодное акулье выражение. Он тряс кости в деревянном стаканчике.
— Внимание! — фальцетом взвизгнул Фагот.
Рыжий выбросил шесть костей. Все они легли шестерками вверх.
— Эка невидаль, кости-то со свинцом, — крикнули из зала.
— К прискорбию нашему, — тенорно заверещал палкообразный ведущий, — встречаются еще люди, никак не могущие поверить в чудеса. Прошу тебя, неверующий, к нам на арену...
Из рядов стал выбираться невысокий человечишка в синей хламиде с лопухастыми ушами и длинным, как у дятла, носом.
— У кого-нибудь есть еще кости? — обратился Фагот к недоверчиво гудевшей публике, — прошу сюда!
Несколько любителей азартной игры вышли на арену. Фагот протянул назад руку, и Азазелло вложил в нее небольшой серебряный кувшинчик без ручек.
— Кладите все кости сюда, — заорал ведущий, — а ты держи, — он передал кувшин скептичному человечку, — будешь бросать сам!
Тот долго тряс кувшин, даже поднес его к оттопыренному уху, прислушался и, наконец, метнув, в изумлении откинулся назад.
— Все шестерки, — едва слышно просипел он.
Зал замер в восхищении. Послышались жиденькие хлопки.
— Бросай еще!
И вновь выпали все шестерки.
— Все кости в этом славном городе поддельные, а все повально игроки жульничают, — удрученно прокричал Фагот, сорвав на этот раз гром рукоплесканий.
— Прошу разобрать свои кости, — двусмысленно пропел ведущий. — А теперь внимание — перед вами ученый кот! Клянусь Сатурном, он умеет считать и писать. Зовут его Бегемотом.
Громадный черный котище вышел из тени и шаркнул лапой. Подумал и то же самое проделал второй. Амфитеатр напряженно замер.
— Итак, Бегемот, любишь ли ты козье молоко?
Кот утвердительно кивнул головой и облизнулся.
— А жалуешь ли ты вино?
Морда кота приобрела чрезвычайно кислое выражение, он отрицательно замотал головой.
— Он просто заучил, когда надо махать так, а когда этак, по знакам этого длинного мошенника, — закричали из зала.
— А задайте ему вопрос сами! — деланно рассердился Фагот и отвернулся спиной к коту.
— Есть ли у тебя жена? — дурашливо заорали из зала.
Бегемот отрицательно заводил усами.
— Умеешь ли ты летать как птица?
Кот вытаращил глаза и энергично замотал головой слева направо.
— Знаешь ли ты, как зовут римского императора? — послышался чей-то озорной выкрик.
Бегемот надолго задумался, а затем утвердительно кивнул головой.
— Врет! — послышались разрозненные голоса.
— Нельзя обижать животных, — укоризненно промолвил Фагот, — в отличие от нас, врать они не умеют. Сейчас он напишет имя императора на доске.
В зале охнули. Азазелло поднес коту грифельную дощечку и большой кусок мела. Бегемот пошевелил усами, в раздумье почесал загривок, но мел взял и медленно начертал на доске неровными латинскими буквами — TIBERIUS (Тиберий).
Зал ошалел. Люди привставали с мест, вглядываясь в надпись, поминали всех известных богов и восхищенно ахали.
— А как зовут иудейского царя? — раздалось с задних рядов амфитеатра.
Кот стер лапой предыдущую надпись и древними арамейскими буквами начертал — Ирод. Затем подумал и продублировал через черточку это имя на иврите, а потом и на идише.
Зал бесновался. Гром аплодисментов перемешивался с многочисленными выкриками и восклицаниями. Кот степенно кланялся. Фигура и морда его лучились самодовольством. Глаза светились ехидством — что, съели?
Зал продолжал греметь. Фагот поднял сначала одну руку, следом вторую... Шум утих.
— Но все это жалкие фокусы, — звенящим тенором изрек ведущий, — по сравнению с тем, что вы увидите дальше.
Зал напряженно внимал действу.
— Путешествуя по вашей изумительной земле, мы встретили человека, который творил настоящие чудеса. Зовут его Иисус из Назарета. Он щедро поделился с нами своим умением.
В зале загудели. Фагот вновь поднял руку, требуя тишины:
— Есть ли среди вас люди с конечностями, из которых ушла живительная жизненная сила? Прошу ко мне!
К арене поплелся человек в грязных лохмотьях, придерживая правой рукой болтающуюся вдоль тела иссохшую левую руку.
— Это же нищий Симеон. Стал сухоруким еще в детстве, упав с мула, — зашептались в рядах.
Фагот поставил его напротив себя и неожиданно звучным голосом сказал:
— Протяни же, несчастный, руку свою ко мне!
И — о, чудо! Симеон протянул мертвую руку вперед и пошевелил пальцами.
— Она... она здорова, — едва слышно пролепетал он. Еще не веря, провел пальцами по враз задрожавшим губам, глаза его покраснели и наполнились влагой.
— О, божественный всемогущий Юпитер! Ты внял моим мольбам... Ты сотворил чудо...
— Юпитер тут ни при чем, — сварливо заметил Фагот.
Зал внимал происходящему в пораженном молчании.
Исцеление было явно настоящим.
— Слава Иисусу! — рявкнул Азазелло.
— Слава Иисусу! — возопил исцеленный нищий.
В амфитеатре творилось нечто невообразимое. Казалось, все разом полезли к арене, чтобы залечить свои болезни и болячки.
— Стоп! Стоп! Стоп! — голос Фагота обрел громовую рыкость. Обещаю, что завтра мы излечим бесплатно всех желающих. Представление рассчитано на два дня. А сегодня — чудеса продолжаются!
Люди нехотя вернулись на свои места, возбужденно переговариваясь.
— Великий учитель и пророк Иисус обладает умением ходить по воде, как по обычной земле.
Зал слабо зашевелился. Ошеломленный увиденным и находясь в некотором шоке, народ реагировал уже вяло.
— Он передал это умение нам, — Фагот махнул рукой коту и тот мягко, по-кошачьи, спрыгнув в ров с водой, пошел по кругу прямо по ее поверхности, без всяких даже брызг. Лапы его шлепали по воде, не оставляя обычных расходящихся кругов.
— Воду взяли из Мертвого моря, да еще высыпали туда сотню сиклей соли, — несмело предположил чей-то голос, — а кот — он же легкий.
Фагот и Азазелло соскочили в ров и изобразили вдвоем матросскую чечетку — вода не колыхнулась. Амфитеатр молчал. Люди решительно отказывались верить в хождение по воде.
— А может, и вовсе это не вода? — продолжил другой скептик.
— А вы попробуйте, — коварно предложил Фагот.
Неверующий упирался, но его все-таки вытолкнули ко рву. Потоптавшись на краю и видя, что поверхность, казавшаяся водой, никак не реагирует на телодвижения заезжих магов, он беспечно шагнул вперед. И сразу камнем пошел на дно — плавание было ему незнакомо, а ров — глубок. Азазелло фыркнул, нырнул и вытащил утопающего на край рва. После хорошей встряски вода у бедолаги полилась изо всех отверстий, и он бежал под улюлюканье публики.
— Умение дается не всем, а только тем, кто уверовал в Иисуса-спасителя, — серьезно объяснил Фагот, — если здесь такие есть, прошу к нам.
После некоторого замешательства из рядов выбрался широкий в плечах чернобородый грек. Он не стал с маху прыгать в ров, а подошел поближе к тому месту, где безмятежно резвились на воде фокусники, и решительно сбросил плащ. В ров он ступил задом, придерживаясь руками за окаймляющий его бортик. Нога, однако, не ощутила опоры и погрузилась в воду. Претендент попробовал другой ногой, но с тем же результатом.
— Верую! — басовито завопил он и, отпустив руки, скрылся под водой. Но спасать его не пришлось. Судя по повадкам, он был знаком с морем, поэтому легко всплыл и, отфыркиваясь, вылез на твердь мостика, переброшенного через ров. Грек обескураженно покрутил головой, подобрал свой плащ и побрел восвояси.
Но зал молчал. Не было бури аплодисментов. Не слышно было даже свиста и улюлюканья в адрес опростоволосившегося грека...
Фагот понял свою ошибку. Продемонстрированное чудо было нереальным и запредельным для мозгов собравшегося повеселиться и развлечься простого люда. Даже видя все своими глазами, люди не могли поверить в происходящее. Сработал извечный принцип: этого не может быть, потому что этого вообще быть никогда не может. Следовало сотворить что-то понятное и доступное.
— Есть ли в зале водоносы, в кувшинах которых осталась вода? — в звенящей тишине трескучий тенорок Фагота затейливо вибрировал и переливался.
Водонос с кувшином, конечно же, нашелся, и клетчатый ведущий призвал его на арену.
— Свежа ли твоя вода? — он плеснул из кувшина себе в ладошку и почмокал губами, — не то... не то...
Зал молчаливо и несколько разочарованно внимал.
— А не превратить ли нам ее в хорошее вино? — Фагот взял кувшин, поставил его на пол, крутнул вокруг своей оси и стал делать над горлышком магические пассы.
— Пробуй же!
Торговец водой нерешительно понюхал содержимое кувшина, глаза его округлились, он неуверенно глотнул. Будто опасаясь, что кувшин заберут или магическое воздействие закончится, водонос раз за разом приникал к горлышку и жадно глотал, выплескивая красноватую жидкость себе на горло и на грудь.
— Вино... Настоящее прекрасное вино.., — причитал он, блаженно закрывая глаза и делая большие судорожные глотки.
Но амфитеатром уже овладело полное неверие.
— Он лжет!.. Гнусный сын погонщика мула... Он заранее налил в кувшин вина... Клянусь Сатурном — это мошенники... Одна шайка, — выкрики становились все злее и агрессивнее.
Фаготу это надоело. Он вырвал кувшин из рук водоноса и швырнул его в воду, наполнявшую ров.
— Неверующие невежи! — загремел внезапно над амфитеатром его преобразившийся голос, — по воле Иисуса, вся вода превратилась в вино. Пейте же и думайте о нем, скорбящем о вас и заботящемся о своих заблудших овцах.
Первым отважился попробовать все тот же водонос. Он черпал из рва жидкость прямо сложенными ладонями и урчал от жадности, давясь и захлебываясь. В любой толпе найдутся те, кто пойдет наперекор устоявшемуся и попытается установить хотя бы и невероятную истину — они присутствовали и здесь. Вслед за ними ко рву ринулись прочие жаждущие, и вскоре ров и мостики через него были сплошь облеплены людьми. Некоторые срывались вниз и тонули, другие, надув животы даровым вином, обессиленно расползались, замирая в переходах и под лавками. Третьи же, самые предприимчивые, уже пытались наладить его доставку домой, про запас...
— Помните! — грохотал над залом громовыми раскатами голос Фагота, — он прибудет в Иерусалим в пятницу. Он несет всем исцеление, богатство и свободу. Встречайте же его!
Троица покинула цирк черным ходом. Их уход остался незамеченным.
Весть о несметных запасах беспризорного вина разнеслась по городу незамедлительно, и цирк был буквально осажден людьми, тащившими в руках самые разнообразные сосуды. Вот тут разразилась настоящая вакханалия с насилием, разбоем и смертоубийствами. В городе начались массовые бесчинства, буйства и драки. Кое-где вспыхнули пожары.
Войск в Иерусалиме не было. Каиафа, которому доложили о творящихся безобразиях, прибыл к цирку с отрядом стражников Синедриона. Но поделать ничего не мог — ни угрозы, ни просьбы, ни посулы не доходили до обеспамятевших, потерявших человеческий облик людей. Вино во рву, казалось, ничуть не убывало...
И все же выход был найден. Вызванный Каиафой смотритель цирка указал на скрывавшуюся в подземном помещении дубовую заслонку, сдерживающую содержимое рва. Несколькими ударами громадного молота она была превращена в щепки, и бурный винный поток вырвался на свободу, растекаясь по развалам городской подземной канализации. Многоголосый горестный вопль разнесся над иудейской столицей, пугая засыпающих уже ворон и голубей.
Цель пришельцев была достигнута. К утру в Иерусалиме не было человека, который не знал бы о произошедших чудесах и грядущем пришествии Иисуса. Многие желали прибытия назорейского пророка и готовились к этому. Более того, слух о сотворенных чудесах мгновенно достиг даже самых отдаленных уголков небольшой по территории провинции. Некоторые селения пустели почти на четверть, их жители иногда целыми семьями спешили к столице. К Иерусалиму со всех концов Иудеи толпами и в одиночку шли люди. Матери несли и везли на тележках больных детей. Увечные, слепцы, калеки двигались в надежде на чудесное исцеление своих недугов. Некоторые стремились просто увидеть своими глазами Мессию и воочию поглазеть на его диковинные деяния.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |