В материальный и земной мир современной Булгакову Москвы проникает вторая мистическая реальность Воланда и его свиты, мир иррационального, ведьм и шабашей, балов сатаны, нарушений пространственно-временных законов, размывания границ между сном и явью.
Стоит подчеркнуть, что два эти мира не существуют независимо. Инфернально-мистический мир воздействует на земную реальность. Этот момент уже был разобран в предыдущих разделах, также была указана связь этого момента с гоголевской традицией: в повести Н.В. Гоголя «Портрет» такое проникновение происходит во сне главного героя, когда портрет вдруг оживает, переходит в мир яви, искажая его, заставляя работать по своим мистическим законам (деньги появляются напрямую из портрета); в повести «Майская ночь, или утопленница» главному герою помогают существа из мистического мира — утопленницы, также приходя ему во сне и помогая решить его реальную проблему, подарив важную бумагу в обмен на игру с ними в «ворона». В финале гоголевской «Шинели» мистическая потусторонняя сила вообще способна вершить суд над представителями обычного мира, и это то, что по своей сути делают персонажи из свиты Воланда и Маргарита, пока она пребывает в статусе ведьмы.
Но есть и третий мир, помимо этих двух: Ершалаимский, мир духовных исканий Мастера и Иешуа, мир романа о Понтии Пилате. Он не совпадает с первыми двумя и тоже воздействует на них.
Как уже неоднократно говорилось, история мастера в романе во многом автобиографична: неприятие критиков, литературные гонения и главное, помощь близкой женщины, — все это было в жизни Булгакова и оказалось отражено в романе. Роман о Понтии Пилате, третий мир романа «Мастер и Маргарита» — это своеобразная мистическая утопия Булгакова, попытка повлиять на мир реальной Москвы, несмотря на его упорное сопротивление.
Третий мир подводит итог двум предыдущим, он является ответом на их вопросы, но свою цель — проникновение в первый мир, донесение мысли, он выполнить не может. Утопия оказывается недостижима. Только срединный, второй, инфернально-мистический мир способен результативно соприкасаться с первым и третьим.
Иррационально мистическое видение пространства и времени не совпадает с их рационально-материалистическим пониманием. В разные эпохи существовали различные модели мистической топографии, но всегда шла речь о разделении реальности на качественно отличные слои пространства: земное — потустороннее, Ад — Рай, царство мертвых — царство живых, святая земля — профанная земля и т. д. Такого рода разделения нет в однородном материальном пространстве, зато его приметы несомненно обнаруживаются у Булгакова.
Что такое Лысая гора, на которой шабаш ведьм, есть ли она в реальном мире? Где проходит бал сатаны? Что за дорога, по которой в вечности идут Иешуа и Пилат, в каком слое реальности она существует?
Свою специфику могут накладывать и сновидческие эффекты. Если у Кафки или Кэррола в сновидческом мире можно бежать, но при этом не двигаться с места, то у Булгакова, как это разобрано в предыдущих разделах, наоборот, сновидческое стремительное перемещение, игнорирование пространства в духе Гоголя.
Мистические аспекты художественного миропонимания Булгакова выражают дух этого времени, которое, как говорилось во введении, многие называли Новым Средневековьем.
В романе «Мастер и Маргарита» заметно влияние многих русских религиозных философов. В частности, Н.Я. Зарецкая в работе «М. Булгаков: между мистикой и реальностью (по мотивам романа «Мастер и Маргарита»)» пишет о влиянии на роман работ Н.С. Трубецкого и Павла Флоренского. «Архитектоника романа «Мастер и Маргарита» включает три основных мира древний ершалаимский (иерусалимский), где главные герои Иешуа Га-Ноцри (Иисус) и прокуратор Иудеи — Понтий Пилат; потусторонний мистический мир дьявола (Воланда и его свиты) и московский мир 30-х годов. Здесь использована идея русского религиозного философа Павла Флоренского о троичности как первооснове бытия»1.
Особенно важны работы Павла Флоренского, создавшего одним из первых некую теорию мистической эстетики. В статье «Иконостас» Флоренский говорит о мистике сна, и опять же прибегает к разделению мира на «реальный» и мистический, который человек посещает во сне. «Вот почему сновидения вечерние, перед засыпанием, имеют преимущественно значение психофизиологическое, как проявление того, что скопилось в душе из дневных впечатлений, тогда как сновидения предутренние по преимуществу мистичны, ибо душа наполнена ночным сознанием и опытом ночи наиболее очищена и омыта ото всего эмпирического, — насколько она, эта индивидуальная душа, вообще способна в данном ее состоянии быть свободною от пристрастий чувственного мира»2.
Также и в романе Булгакова, поэт Иван Бездомный соприкасается с мистическим ночью, во сне. Мистические переживания, переход в мир чувственного и иррационального, также, как и в философии Флоренского у Булгакова связан с возможностью существования человека в нескольких мирах. Днем — реальный, рациональный мир, а ночью — мистический. Переход из одного мира в другой происходит посредством засыпания и пробуждения: «Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не потревожит никто. Ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат»3.
М.А. Булгаков называет себя мистиком, но тем не менее не отказывается от реальности. Также и Флоренский не мыслит существование одного мира без другого: «Обе эти области равно необходимы человеку, равно ценны и святы, и отсутствие антиномий между ними, по крайней мере, вера в возможность устранить эту антиномию, — необходимый постулат всякой деятельности, направленной к реализации добра. Не может, не должна одна святость противоречить другой, одна истина абсолютно исключать другую! И в основе у всякой деятельности лежит убежденность, хотя бы бессознательная, что диссонансы нашего понимания мира не лежат в сущности вещей, что настойчивое искание уничтожит двойственность в миропонимании»4.
Основополагающим разделением в этом двоении, как и у Флоренского, оказывается разница ночного и дневного мира. Ночной мир оказывается территорией иррационально-мистического. Архитектоника этой грани реальности у М.А. Булгакова формируется под влиянием «Вальпургиевой ночи» из «Фауста» Гёте и гоголевской повести «Майская ночь, или Утопленница».
В романе Булгакова нет прямого упоминания Вальпургиевой ночи, однако, в главе под названием «Великий бал у сатаны» происходит ряд событий, напоминающих об описании Вальпургиевой ночи в «Фаусте» Гёте. В «Фаусте» каждого гостя праздника подробно описывают, «представляют» читателю и главному герою пьесы, Фаусту. Сначала Мефистофель представляет самых незаметных и маленьких гостей праздника:
С шумом, гулом мчатся бойко
Сыч и чибис, с ними сойка:
Все проснулись, всем гулянье!
А в кустах сидят лягушки —
Долгоножки, толстобрюшки.
Будто змеи, меж камнями
Вьются корни за корнями,
Западни для нас готовят,
И пугают нас, и ловят,
И, ожив, деревьев капы,
Как полипы, тянут лапы
Нам навстречу. И, несметны,
Мох и вереск наполняя,
Беспокойны, разноцветны,
Мыши носятся, шныряя;
И вокруг пред нами реет
Светляков толпа живая
И, с дороги нас сбивая,
Яркой свитой пламенеет5.
Затем появляется хор ведьм, колдунов, которые в своей песне описывают свой внешний вид («К вершине ведьмам путь лежит Средь гор и скал, с метлой, с козлом, — И вонь и гром стоят кругом») и даже демонстрируют определенные черты характера («Улиткой наши все ползут, А бабы все вперед бегут. Где зло, там женщина идет Шагов на тысячу вперед»).
У Булгакова, сразу после того, как кот кричит: «Бал!!!», Маргарита оказывается в ином пространстве, где в первую очередь ее, как Фауста у Гёте, встречают животные: «Красногрудые зеленохвостые попугаи перепархивали с лианы на лиану»6. Далее Коровьев ведет Маргариту вперед и перечисляет ей прибывающих на бал гостей. Фаусту, по совету Мефистофеля, велено уделять большое внимание каждому из гостей, знакомиться с ними и делать все, чтобы они не «заскучали»: «Ну нет, сегодня отдых здесь плохой. Вот пляшут вновь: пойдем и мы с тобой!»7
Маргариту также просят уделять повышенное внимание всем прибывшим гостям: «— Мало, мало, — зашептал Коровьев, — глядите налево, на первые скрипки и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности»8. Читателю также дают возможность познакомиться с каждым гостем подробно из рассказов о них Кота-Бегемота и Коровина: «Господин Жак с супругой. Рекомендую вам, королева, один из интереснейших мужчин. Убежденный фальшивомонетчик, государственный изменник, но очень недурной алхимик»9.
Все персонажи, прибывающие на бал в романе Булгакова, характеризуются Коровьевым как убийцы, предатели, отравители: «...этот был любовником королевы и отравил свою жену», «Госпожа Минкина... Ах, как хороша! Немного нервозна. Зачем же было жечь горничной лицо типцами для завивки?»10. То же есть и в «Фаусте» Гёте, но там людские пороки олицетворяют предметы, которыми торгует ведьма:
Здесь ни вещицы нет малейшей,
Не наносившей миру вред:
Здесь нету шпаги, кровью не облитой;
Здесь кубка нет, в котором не бывал
Когда-нибудь напиток ядовитый;
Убора нет, который не прельщал
Невинных дев, и каждый здесь кинжал
Противника изменой убивал11.
У Булгакова олицетворение всех этих предметов можно увидеть в гостях бала Воланда, так как все они в своей жизни совершили какое-либо зло, явились «инструментом» для его воплощения.
Бросается в глаза в «Мастере и Маргарите» тот факт, что все приглашенные женщины изначально были обнажены и только перья на их головах их отличали: «Лестница стала заполняться. Теперь уже на каждой ступеньке оказались, издали казавшиеся совсем одинаковыми, фрачники и нагие женщины с ними, отличавшиеся друг от друга только цветом перьев на головах и туфель»12.
В Фаусте также женщины, прибыв на праздник, обнажались, снимая с себя одежду:
Взгляни: разделась ведьма молодая,
А старая накидочку взяла13.
События, происходящие в романе Булгакова, могут быть майскими, потому что еще на первых страницах «Мастера и Маргариты» автор сообщает о том, что: «В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан»14. А в главе «Раздвоение Ивана» ясно сказано, что солнце светит майское.
Вальпургиева ночь, как известно, проходит в период с 30 апреля по 1 мая, следовательно, «Бал у сатаны» мог произойти только позже этого знаменательного события. Тем не менее о причастности к Вальпургиевой ночи говорит и еще один интереснейший факт, как было сказано у Гёте: «В Вальпургиеву ночь пришел на Брокен он»15. Гора Брокен находится в Германии, в Гарце, где, по народному поверью, происходил шабаш ведьм. У Булгакова на балу Коровьев, обращаясь к Маргарите произносит следующие слова: «Вон группа брокенских гуляк, они всегда приезжают последними»16. Это позволяет нам говорить о том, что даже если это не сама Вальпургиева ночь, то посетители на балу все те же персонажи, что и у Гёте.
У Гоголя прямого обращения к Вальпургиевой ночи нет. Но в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» события одного из рассказов как раз происходят в майскую ночь, о нём речь и пойдет далее.
В рассказе Гоголя «Майская ночь, или Утопленница» нечистая сила по преимуществу изображена в карнавально-смеховом ключе, например, в виде мертвеца, который каждую ночь сидит на трубе с галушкой в зубах: «Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу, проклятый, и галушку держит в зубах. Днем все покойно, и слуху нет про него; а только станет примеркать — погляди на крышу, уже и оседлал, собачий сын, трубу. — И галушка в зубах? — И галушка в зубах»17.
Девы-утопленницы, чтобы найти чужака, ведьму среди них, играют в догонялки, игру «Ворон», где одна из утопленниц становится вороном и пытается поймать остальных, цыплят: «Давайте в ворона, давайте играть в ворона! — зашумели все, будто приречный тростник, тронутый в тихий час сумерек воздушными устами ветра»18.
В «Мастере и Маргарите» таким примером комичной нечисти можно считать Кота Бегемота. Комический парадокс реализован в имени героя, и сам персонаж часто шутит и усмехается над происходящим вокруг: «Что — рубить дрова? — подхватил словоохотливый кот. — Я хотел бы служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы нет ничего на свете!»19.
Ночь — царство иного, иррационально-мистического. Это хронотоп (соединение пространства и времени в едином комплексном образе20). Ночной мир оказывается одним из определяющих элементов эстетики иррационального у Булгакова. И, выстраивая его, он следует за Гёте и Гоголем. Злонамеренность, гротесковая отвратительность, связь с категориями страха, греха по преимуществу соотносятся с Гёте, карнавально-смеховое видение инфернального отсылает нас к Гоголю.
Примечания
1. Зарецкая Н.Я. М. Булгаков: между мистикой и реальностью (по мотивам романа «Мастер и Маргарита») // Вестник Казанского технологического университета. — 2012. — Т. 15. — № 1. — С. 238—244.
2. Флоренский П. Иконостас [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi.net/florensky/ikonost.html
3. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 522.
4. Флоренский П.А. Об одной предпосылке мировоззрения // Сочинения: В 4 т. Т. I. — М.: Мысль, 1994. — С. 70—78.
5. Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер. Н. Холодковский) [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt
6. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 396.
7. Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер. И. Холодковский) [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt
8. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 396.
9. Там же. — С. 399.
10. Там же. — С. 402.
11. Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер. Н. Холодковский) [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt
12. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 400.
13. Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер. Н. Холодковский) [Электронный ресурс] URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt
14. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 54.
15. Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер. И. Холодковский) [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt
16. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 403.
17. Гоголь Н.В. Майская ночь, или Утопленница [Электронный ресурс]. URL: https://ilibrary.ru/text/1091/index.html
18. Там же.
19. Булгаков М.А. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. Мастер и Маргарита. — М.: ГОЛОС, 1999. — С. 398.
20. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |