Интерес к текстоведению возрос в связи с обращением к фактам реализации языка-речи, ее субъекта (автора) и адресата (читателя), подчеркиванием человеческого фактора в языке. До 70-х годов XX века главной изучаемой проблемой лингвистики было то, что сейчас называют «мертвой языковой системой», тем не менее все новейшие направления в изучении языка не могут развиваться без знаний его структурно-системной организации. С середины 70-х годов XX века в русистике стал преобладать семантический подход, то есть работа с так называемой «живой» системой. И в это время морфологи и синтаксисты обратились к тексту, разрабатывая понятия сильного/слабого, широкого/узкого контекста [Остапчук, 1997: 22].
Изучение текста в рамках антропоцентрической парадигмы связано с попыткой определить, кем и для кого создан текст, то есть к стремлению обозначить адресата текста, пространство, из которого «вещает» говорящий/пишущий (Н.Д. Арутюнова). Так было положено начало формированию коммуникативно-прагматического подхода и новой области — лингвистической прагматики, во многом обращенной к изучению дискурса как речи, «опрокинутой в жизнь», в мироощущение ее автора. Появилась теория текста, «текстика». Термин «текстология» уже был занят другой научной областью.
Текст представляет собой чрезвычайно сложный объект исследования. До сих пор нет общепринятого определения текста, хотя все исследования, посвященные ему, начинаются обычно со слов «текст — это...», а дальше идет перечисление важнейших, с точки зрения автора, его сущностных характеристик. В качестве доминирующих признаков текста следует назвать различные его свойства: содержательные, коммуникативные, гносеологические и др. Текст рассматривается, прежде всего, как социально-речевое явление, как высшая коммуникативная единица [Адмони, 1974: 120; Бабенко, 2000: 14; Вейхман, 1989: 81; Каменская, 1990: 12; Лихачев, 1989: 43].
Несмотря на сложность объекта и на отсутствие общепринятого определения текста, в настоящее время можно говорить об основных подходах к изучению художественного текста:
1) «лингвоцентрическом (аспект соотнесённости «язык-текст»);
2) текстоцентрическом (текст рассматривается как автономное структурно-смысловое целое вне соотнесённости с участниками литературной коммуникации);
3) антропоцентрическом (аспект соотнесённости «автор — текст — читатель»);
4) когнитивном (аспект соотнесённости «автор — текст — внетекстовая деятельность»)» [Бабенко, 2004: 12—13].
Наиболее традиционным для анализа текста является лингвоцентрический подход. Его логика основана на изучении функционирования языковых единиц и категорий в условиях художественного текста (В.П. Григорьев, К.А. Долинин, Б.А. Ларин, Л.А. Новиков, З.Я. Тураева и др.). Предметом рассмотрения при таком подходе могут быть как лексические, так и фонетические, грамматические, стилистические единицы и категории. Но с позиций лингвистики текста подобный подход «не позволял в полной мере вскрыть текстовые функции рассматриваемых единиц, их роль в структуре и семантике текста, а потому познание текстовой природы этих единиц оставалось за рамками исследования» [Бабенко, 2000: 17].
Текстоцентрический подход основан на представлении о тексте как результате и продукте творческой деятельности (И.Р. Гальперин, Н.А. Купина, В.А. Кухаренко, И.Я. Чернухина). Текст рассматривается как целостный завершенный объект исследования. Подобный аргументированный и последовательный анализ текста в полном объёме его категорий продемонстрирован в серии публикаций и в монографии И.Р. Гальперина.
Антропоцентрический подход связан с интерпретацией текста «в аспекте его порождения (позиция автора) и восприятия (позиция читателя), в аспекте его воздействия на читателя» [Бабенко, 2000: 18]. Текст как объективное данное существует отдельно от людей, однако воздействие субъективного, т. е. личностного, человеческого фактора на характер, структуру и итоговый смысл текста «совершилось при его создании и заложено в нем самом. Внутреннее устройство текста во многом обусловлено участием человеческой личности» [Абызова, 1986: 23].
Обозначим некоторые понятия, представляющие особый интерес в рамках антропоцентрического подхода. Все эти понятия определяются диалогическим характером «текстовой деятельности, направленной на понимание» [Болотнова, 2002: 53]. «Текстовая деятельность» трактуется как система действий, направленных на порождение текстов и их восприятие, интерпретацию и понимание [Демьянов, 1983]. «Понимание» же связано с постижением концептуального содержания текста, отражающего авторское видение мира, его интенции, мир ассоциаций. В этом аспекте обнажается огромная моделирующая сила слова и стоящей за ним языковой культуры: «Слово вместе со своей концептуально — логической структурой способно не только выразить практически возникающую ситуацию, но также моделировать огромное число совершенно новых ситуаций, возможных или невозможных в действительности» [Босова, 1999: 10]. Главная функция понимания, по мнению Е.З. Имаевой, — это «творение мира» [Имаева, 2002: 77].
Общение как текстовая деятельность осуществляется на ассоциативной основе, «ассоциативное развертывание текста» в процессе познавательной деятельности адресата можно представить как сложно организованную сеть ассоциатов» [Болотнова, 2002: 53]. В соответствии с общей целевой программой текста, обусловленной авторским замыслом, необходимо помнить об определенной стилистической маркированности текста, что выражается в отборе «стилистических средств, которые напрямую связаны с «идиостилем» [там же].
В рамках антропоцентрического подхода в зависимости от фокуса исследования выделяются следующие направления изучения текста:
— психолингвистическое (Л.С. Выготский, Т.М. Дридзе, Н.И. Жинкин, А.А. Залевская, И.А. Зимняя, А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия, Ю.А. Сорокин);
— прагматическое (А.Н. Баранов);
— деривационное (Е.С. Кубрякова, Л.Н. Мурзин);
— коммуникативное (Н.С. Болотнова, Г.А. Золотова).
Коммуникативное направление, формирующееся на стыке с другими науками, позволяет комплексно анализировать целый текст как форму коммуникации и явление идиостиля. Исследование лингвистических факторов общения позволяет определить принципы отбора и организации «языковых средств разных уровней в их текстовом воплощении с учетом не только языковой системы, «стоящей» за текстом, но и речевой системности, обусловленной авторским замыслом» [Болотнова, 2002: 49]. Коммуникативная стилистика, в свою очередь, формирует три направления: 1) изучение смыслового развертывания текста на основе заложенной в нем смысловой программы как проявления идиостиля автора; 2) разработка теории регулятивности, включающая анализ того, как организуется познавательная деятельность читателя средствами текста и 3) теория текстовых ассоциаций, на основе которых создается представление о разных аспектах текста и его смысле в сознании адресата.
К основным «в коммуникативной стилистике текста относятся понятия, характерные для теории регулятивности, отражающей способность текста «управлять» познавательной деятельностью читателя» [Болотнова, 2002: 56]. На уровне макроструктуры текста целесообразно выделить «способы регулятивности», на уровне элементов текста можно говорить о «регулятивных средствах»: «творческая индивидуальность автора проявляется в выборе регулятивных средств и регулятивных структур, по-разному стимулирующих и организующих познавательную деятельность адресата» [Болотнова, 2002: 57]. Подчеркнем значимость этого направления коммуникативной стилистики текста для исследования как идиостиля автора, так и для изучения характерных способов организации познавательной деятельности адресата.
В свете когнитивной парадигмы художественный текст осмысляется как сложный знак, который выражает знания писателя о действительности, воплощенные в его произведении в виде индивидуально-авторской картины мира. В отличие от прежних интерпретационных концепций, где прерогатива авторства художественного текста оставалась за писателем, новый, когнитивный взгляд на семантическое пространство текста позволяет осмыслить актуальность и теоретическую значимость изучения проблемы «человек — язык — мир». В текстовое пространство включается и читатель как соавтор художественного текста. Писатель и читатель взаимодействуют в когнитивных процессах порождения, восприятия, понимания и интерпретирования текста. Эти процессы осуществляются на базе знаний, хранящихся в когнитивной информационно-обрабатывающей системе человека. Так, И.А. Щирова доказывает, что кроме семантико-стилистических особенностей текста необходимо устанавливать и те связи, которые имеются в обогащенном творческим опытом сознании автора и читателя. Кроме того, она отмечает, что образно-художественная деятельность является подлинно внутренней когнитивной деятельностью, что именно в ней проявляются и реализуются познавательные и мыслительные способности человека [Щирова, 2000]. А.А. Залевская отмечает, что «с усилением роли когнитивного направления в развитии мировой науки и переносом фокуса внимания с синтаксиса на семантику <...> имела место переориентация <...> на выявление стратегий воспринимающего текст субъекта, изучение коммуникативных затруднений и путей их преодоления» [Залевская, 1999: 247].
Единицами уровня сознания — когнитивного уровня языковой личности — являются концепты, или идеальные сущности, «смыслы, существующие в человеке и для человека» [Фрумкина, 1995: 89]. Однако концепты, как единицы ментального уровня, являются некоммуницируемыми по определению: они не могут быть «переданы», не будучи «схваченными» словом (Е.С. Кубрякова), то есть, не будучи переведенными на вербальный уровень. Слово рассматривается как точка соединения («фокус») двух уровней сознания и знания — вербального и невербального [Кубрякова, 1991: 101]. Являясь именем концепта (Ю.С. Степанов), слово, однако, не может быть тождественным ему.
Когнитивный подход к семантическому пространству текста позволяет, по мнению Л.Г. Бабенко, выделить на этом пространстве три сферы:
— концептуальное пространство текста;
— денотативное пространство текста;
— эмотивное пространство текста.
Под концептуальным пространством текста понимается «индивидуально-авторский способ восприятия и организации мира, т. е. частный вариант концептуализации мира. Выражаемые в литературно-художественной форме знания автора о мире являются системой представлений, направленных адресату... Концептуализация мира в художественном тексте, с одной стороны, отражает универсальные законы мироустройства, а с другой — индивидуальные, даже уникальные, воображаемые идеи» [Бабенко, 2000: 82]. Вследствие этого, в концептосфере слов-концептов может быть множество личностных смыслов.
Денотативный подход при структурировании семантического пространства художественного текста нацелен на выявление отображенного в художественном тексте объективного мира. Опираясь на теорию ван Дейка, Л.Г. Бабенко в качестве обозначения элементарного компонента содержания текста и инструмента познания самого текста считает «ситуацию». Выделяются разные «модели ситуаций»: «текстовые ситуации, хотя и основаны на жизненном опыте автора и изображают мир, подобный миру действительности, всегда являются принципиально новыми, уникальными, так как содержат личные знания автора о мире и составляющих его фрагментах и ситуациях. ...Глобальная ситуация и макроструктура текста являются концептуальным, глобальным значением, несущим индивидуально значимую для автора информацию» [там же: 121].
Чувства, которые автор приписывает персонажу (диктальные), и чувства, испытываемые автором и выражаемые им (модальные), гармонически переплетаясь, создают смысловое ядро эмотивного содержания текста. Целостное эмотивное содержание предполагает обязательную интерпретацию мира человеческих эмоций (уровень персонажа) и оценку этого мира с позиции автора. Особенно важным представляется утверждение исследователя, что выделяются две типологические разновидности эмотивных смыслов: «эмотивные смыслы, включенные в структуру образа персонажа, и эмотивные смыслы, включенные в структуру образа автора» [там же: 167].
Думается, можно шире смотреть на эмотивное пространство, учитывая, смысл художественного произведения, прежде всего, связан с выражением авторского «я». Так, ряд исследователей (Ж. Бенчич, Л. Иезуитова, М. Медарич, Н. Мораняк и др.) данный аспект условно определяют как «автоинтерпретация». Обозначенная проблема осмыслена и как автобиографизм, понимаемый М. Медарич в качестве маркированного литературного приема, указывающего на интенцию автора в художественном произведении, на его самопрезентацию [Медарич, 1998]. Н. Мораняк считает (вслед за А. Вежбицкой), что авторефлексия может структурно породить «двойной текст» (текст и его комментарий), и тогда может идти речь об автотематизации, под которой подразумевается «метатекстуальная рефлексия насчет собственной структуры. Тематизация является авторской стратегией, которая, несмотря на то, что даются определенные «ключи для чтения», всегда побуждает к генерализации новых текстовых смыслов...» [Мораняк, 1998: 179]. Исследователь обращает внимание, что «очень часто метатекстуальный уровень отдельных частей нацеливает на текст — код, который сформирован на уровне «текста творчества». Эта мысль представляется очень важной при анализе любого художественного произведения и ориентирует интерпретатора на понимание художественного текста в контексте всего творчества писателя.
Л. Иезуитова многоплановость смыслового пространства текста определяет как «двутекст». Исследуя творчество Бунина, автор пишет: «скрыто и явно автор организует восприятие дорогого ему «своего» в художественном тексте: направляет на него внимание читателя набором «умышленных» метаприемов, прибегая к рассуждениям «о себе», «авторе», о «своей» теме и об указанных приемах» [Иезуитова, 1998: 98]. Внутренняя тема, считает исследователь, представлена в художественных произведениях имплицитно (на уровне персонажа, сюжета, всех видов композиции, жанра) и эксплицитно (сюда относятся и дневники, и письма писателя), что также представляется очень важным: автор не существует отстраненно, он ведет диалог с читателем. Постигнув мир писателя, читателю проще понимать его творчество, «существенным компонентом кристаллизации «своего» служат отношения между автором и читателем (критика), приглашенным метатекстом к конгениальному прочтению» [там же: 99].
Когнитивный подход изучения пространства текста позволяет сделать вывод, что «язык — отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком» [Кубрякова, 1997: 83]. Иными словами, чтобы составить более полное представление о том, что такое художественная картина мира (соответственно индивидуальная художественная картина мира), «представляется логичным рассматривать и описывать саму картину мира как когнитивный уровень языковой способности личности. Именно личностные доминанты позволяют рассматривать художественный текст как определенную «когнитивную карту» и считать художественное произведение формой представления выражаемого содержания (= смысла)» [Грунина, 2004: 145].
Изучение художественного текста в рамках когнитивной парадигмы позволяет выявить механизм индивидуального познавательного процесса, а следовательно, особенности художественного воображения и мышления того или иного автора. Именно когнитивный подход позволяет рассматривать художественный текст как «сложный смысловой знак, который выражает отношение писателя к действительности, воплощенное в виде индивидуальной картины мира, а также признавать каждое предпринимаемое исследование художественного пространства в аспекте идиостиля изучением проблем когнитивного направления» [Грунина, 2004: 146]. Следует отметить, что окончательно сформировавшейся когнитивной теории текста пока еще нет, и проблема представлений знаний о мире в художественном тексте по-прежнему актуальна.
Таким образом, сложность изучаемого объекта проявляется во множестве разных подходов и направлений, которые, выявляя разные признаки художественного текста, раскрывают его сложную природу. Характерная черта современной лингвистики, отмечает Е.С. Кубрякова, — полипарадигматичность, обеспечивающая анализ объекта по разным направлениям, т. е. в разных парадигмах знания [Кубрякова, 1994]. Однако, какие бы разные подходы ни складывались, все подходы связаны с теми имманентными категориями, которые присущи тексту.
Признавая, что в настоящее время пока нет однозначности в решении вопроса об основных признаках текста, тем не менее, нельзя не согласиться с наличием нескольких признаков, отмеченных Ю.М. Лотманом как обязательных для художественного текста, вне зависимости от направления исследования:
«1. Выраженность. <...> Выраженность в противопоставлении невыраженности заставляет рассматривать текст как реализацию некоторой системы, ее материальное воплощение. <...>
2. Отграниченность. <...> В этом отношении текст противостоит, с одной стороны, всем материально воплощенным знакам, не входящим в его состав, по принципу включенности — невключенности. <...>
3. Структурность. Текст не представляет собой простую последовательность знаков в промежутке между двумя внешними границами. Тексту присуща внутренняя организация, превращающая его на синтагматическом уровне в структурное целое» [Лотман, 1970: 67—69].
Достаточно ёмко раскрывает природу текста определение, данное И.Р. Гальпериным: «Текст — это произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определённую целенаправленность и прагматическую установку» [Гальперин, 1981: 18].
А.И. Горшков предлагает свое определение текста, дополняя количество основных признаков: «Текст — это (1) выраженное в письменной или устной форме (2) упорядоченное и (3) завершенное словесное целое, (4) заключающее в себе определенное содержание, (5) соотносимое с одним из жанров художественной или нехудожественной словесности, (6) отграниченное от других подобных целых и (7) в случае необходимости воспроизводимое в том же виде» [Горшков, 2001: 65]. Представляется, что данное определение достаточно полно характеризует такой сложный объект исследования, как текст, обозначая его основные признаки и указывая на его онтологическую сущность.
Таким образом, интерес к обозначенному объекту остается правомерным и в настоящее время, так как интерпретация художественного текста всегда связана в равной степени с авторской и читательской картиной мира. Основанием такого вывода является осознание современными исследователями следующего момента: современный лингвистический подход к художественному тексту отходит от характеристики структурных особенностей текста, в основном обращается к семантическому пространству объекта, заставляя ученых устанавливать взаимосвязи между такими категориями, как «текст — подтекст — затекст — контекст», то есть активность изучения художественного текста направлена на смысловое поле и механизмы его порождения, что и позволило науке подняться на когнитивный уровень исследования.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |