13. Хождения по мукам

Желая как можно быстрей ознакомить советского читателя с творчеством М.С. Каростина и с фактом создания титров фильма «Крупная неприятность» писателем М.М. Зощенко, о чём не было известно ни писателям, ни «киношникам», ни массовому читателю, в 1975-м году я написал статью под названием «По следам Великого Немого» и отнес её редактору отдела кино «Советской культуры» Льву Александровичу Парфёнову.

Тот вынужден был отправить её на рецензию в Госфильмофонд, откуда получил письмо за подписью заместителя директора по научной части О. Якубовича: «Уважаемый Лев Александрович! По поводу статьи «По следам Великого Немого» могу сообщить следующее:

1. В деле фильма «Крупная неприятность» ни в одном документе, в т. ч. в монтажном листе 1930 г., участие М. Зощенко не указано. Автор статьи В. Соловьёв опирается лишь на устное свидетельство М.С. Каростина, которое, на мой взгляд, само нуждается в документальном подтверждении.

2. Трудно сказать, участвовал ли в утраченной 1-й части в качестве актёра А.Д. Попов. В материалах Госфильмофонда об этом сведений нет. Быть может, они есть в его автобиографической книге «Воспоминания и размышления о театре»? Это надо бы проверить».

Лев Александрович, протягивая мне письмо из Госфильмофонда, развёл руками: «С такой рецензией я публиковать Вашу статью не имею права, не обижайтесь, мы ведь газета ЦК КПСС».

Иного документального подтверждения, чем записанный мною рассказ М.С. Каростина, не было; печалило и отсутствие первой, пока не найденной, части фильма, где в эпизодах, по свидетельству Каростина, был снят сам А.Д. Попов. Но, как утверждал зам. директора Госфильмофонда СССР К. Пиотровский, некоторые ленты, поступившие к ним, были найдены даже «в огородной грядке». Может, где-то лежит она, пропавшая часть, и знающие об этом откликнутся?

В 70-х годах прошлого века ещё были живы некоторые из упомянутых создателей фильма и многие его зрители. Мне мечталось устроить новый просмотр фильма и скомпенсировать утерю первой части рассказами его создателей. Можно было сделать публичное выступление или телевизионную передачу и «подать» сюжет интересно и увлекательно. Но, увы, время тогда сработало против моего замысла.

Сегодня — другое дело. К сожалению, не осталось в живых ни одного из авторов картины. Но, слава Богу, остались их рассказы. Помимо рассказа Каростина об участии Зощенко в создании фильма, есть и косвенные доказательства принадлежности титров его перу. Прежде всего — неповторимый стиль и особенности языка Зощенко.

Сам Зощенко так писал о языке своих произведений: «Может быть, единственный человек в русской литературе понял это — Виктор Шкловский. Он порвал старую форму литературного языка. Он упростил фразу. Он «ввёл воздух» в свои статьи. Стало легко и удобно читать. Я сделал то же самое. Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей...» В 1935-м году в статье «Возвращённая молодость» он вернётся к этой теме: «Я пишу, во всяком случае, имею стремление писать, для массового советского читателя. И вся трудность моей работы свелась главным образом к тому, чтоб научиться так писать, чтоб мои сочинения были всем понятны. Мне много для этого пришлось поработать над языком. Мой язык, за который меня много (зря) ругали, был условный. Я немного изменил и облегчил синтаксис и упростил композицию рассказа. Это позволило мне быть понятным тем читателям, которые не интересовались литературой...»

Горький писал в 1930-м году Михаилу Зощенко: «Отличный язык выработали Вы, Михаил Михайлович, и замечательно легко владеете им. Юмор у Вас очень «свой». Я высоко ценю Ваши работы. Ценю и уверен, что Вы напишете весьма крупные вещи».

За десять лет М.М. Зощенко из никому не известного агента питерского уголовного розыска вырос в популярнейшего писателя-юмориста страны. В том же году вышло собрание его сочинений с многозначительным предисловием издателя: «С именем Зощенко связана крупная литературная удача».

И не было ничего удивительного в том, что именно к нему обратились мысли Попова и Каростина, понявших, что сжатый и доступный язык Зощенко облегчит восприятие многосюжетного, не совсем удачно скроенного фильма. Так и получилось: титры нравились, а фильм — не очень.

Что касается титров, то даже неискушенный читатель поймет, что это — «чистейшей воды» Зощенко. Сопоставление титров со стилем Зощенко примерно тех же лет показывает, что в них — одни и те же приёмы построения фразы, обороты и слова.

Выражения «Ах, пардон, пардон, извиняюсь» и «Что пардон, то пардон, извиняюсь...» из его рассказа «Слабая тара» (1930-й г.) явно перекликаются с «манифестом» извозчиков: «Извиняюсь, комитет извозчиков». А фраза «Люди устраивают свою судьбу, женятся, выходят замуж, заботятся о своем личном счастьишке, а некоторые даже жулят и спекулируют» из рассказа «Не надо спекулировать!» стилистически равноценна вводному титру фильма: «СЕМЬСОТ ЛЕТ ДРЕМАЛ ГОРОД ОТШИБ ПОД МАЛИНОВЫЕ ЗВОНЫ СВОИХ МНОГОЧИСЛЕННЫХ ЦЕРКВЕЙ. КУПЦЫ ТОРГОВАЛИ. ПОПЫ БЛАГОСЛОВЛЯЛИ. А ПРОЧЕЕ НАСЕЛЕНИЕ СПАЛО, РОЖАЛО И ПОМИРАЛО...»

Не говоря уж о том, что появившийся в 1939-м году рассказ Зощенко «Последняя неприятность» кажется просто навеянным названием фильма «Крупная неприятность» и его содержанием.

Вот еще один короткий отрывок из рассказов М.С. Каростина.

— Вскоре фильм наш был готов и пошёл на экранах страны. Но такого успеха, как «Два друга, модель и подруга», он уже не имел. Рецензии были не самые лучшие. Нас обвиняли в многотемье. Но мы ведь хотели как можно более полно комедийными средствами показать столкновение нового и старого. А титры Зощенко и у нас, и у публики, не подозревавшей о его участии, вызывали восторг.

Что же произошло на самом деле, кто губил комедию?